Безрассудная девственница - Парнелл Андреа (книга жизни txt) 📗
Потом ввели Глорию. Она обвела глазами толпу, надеясь увидеть Куэйда, который непременно должен был убежать от преследователей и прийти ей на помощь. Но, хотя она не один раз оглядела каждое лицо, охотника она на нашла. И тут ее охватило отчаяние. Она потеряла мать, и ей даже не дали время, чтобы ее оплакать. Неужели Куэйд тоже навсегда потерян для нее?
Когда Глория садилась на скамью, глаза у нее были опущены и руки дрожали. Тотчас все заговорили. Голоса набирали силу и безжалостно хлестали ее, словно сотня плетей сразу.
Те, кто шел давать показания, были не добрее тех, кто перешептывался в зале. Лишь Вартон и Рашель Леонард, сидевшие отдельно от других, вспоминали о том, что Глория была жалостливой и разумной девушкой, которая, подобно своей матери, всегда старалась помочь другим.
Один из судей, повыше ростом и покрупнее, по фамилии Файлар, постучал по столу и привлек к себе внимание Глории. Когда он прокашлялся, то заговорил, как всегда, непререкаемым тоном:
— Глория Уоррен из Сили-Гроув обвиняется в колдовстве, в насылании порчи и в смерти трех человек, а именно: Джейн Кобб, госпожи Колльер и ее некрещеного сына.
Файлар поднял морщинистое лицо и пристально поглядел на обвиняемую, придавая своим словам гораздо больше значения, чем в них его было. Ему показалось, что голубые глаза, несмотря на яркое солнечное утро, сверкают, как глаза кошки в темноте, и это испугало его. Он подумал, что девушка может изменить обличье прямо в зале.
Посвятив себя охоте на ведьм, Файлар относился к делу серьезно. Во всяком случае и он, и Джонс собирались честно провести слушание. Это было тем более важно, что обвиняемая прежде не была замечена ни в чем предосудительном.
Его лицо несло на себе отпечаток того страшного груза, который этот человек возложил на свои плечи. Он обратился к Глории, громко и четко выговаривая слова, чтобы донести их до всех собравшихся в зале.
— Считаешь ли ты себя виновной в колдовстве? — спросил он.
Глория сидела, выпрямившись и сложив руки на коленях, как полагается благовоспитанной барышне.
— Я не ведьма и никогда не хотела причинить зла никому из тех, кто сегодня свидетельствовал против меня.
Ее невинный взгляд произвел впечатление на людей. Они опять зашептались, но победил дух осуждения. Глория вздрогнула. Ее ищущий сочувствия взгляд переходил с одного лица на другое, пока случайно не остановился на Джосии Беллингеме, сидевшем за небольшим столом возле судей и записывавшем показания. Глория заметила, что он часто отрывается от бумаг и осуждающе смотрит на нее.
Гнев, охвативший ее при досмотре, учиненном в тюрьме, стал уступать место леденившему душу страху. В море лиц, повернутых к ней, она почти не находила отмеченных жалостью и состраданием. Разве лишь лицо верной Рашель Леонард. Надежда вновь ожила в ней, но ненадолго.
— Госпожа Элгар, — Файлар повернулся к старухе, которая возглавляла поиски ведьминых знаков на теле Глории, — что вы можете сказать?
Всем своим видом показывая, что она понимает важность возложенной на нее миссии, госпожа Элгар представила судьям бумагу, подписанную ею, старухой Помрай и другими женщинами.
Судья Джонс, до того молчавший, ибо должен был точно записывать сказанное, надел очки и прочитал документ. Потом, подняв седую голову, он сказал, как бы подводя итог:
— Глория Уоррен, на твоем теле есть дьявольская отметина.
В зале все замерли на своих местах, ожидая, что он еще скажет. По салемскому опыту было известно — это доказательство вины.
— Меня укусил москит, — не выдержала Глория. Ну почему они с такой легкостью верят всякой чепухе? — Это со всяким может случиться.
Малышка Руфи Колльер со страхом выслушала возражение Глории. Она уже оправилась от болезни, но Саре удалось внушить ей непреходящий ужас перед ведьмой. Целые дни с утра до ночи она слышала, что Глория Уоррен виновата во всем, что случилось с ней, не говоря уж о ее матери и маленьком братике. И ее разум не выдержал. Девочку стали мучить видения. Случайно пролетевшая возле ее лица муха превратилась в целую тучу насекомых, и она упала на пол, извиваясь всем телом и визжа, что ее кусают.
Судья Джонс привстал с места и побледнел.
— Зачем ты мучаешь ребенка? — с угрозой произнес он.
У Глории кровь заледенела в жилах.
— Я не мучаю! — в отчаянии крикнула она, понимая, что никакие слова не могут противостоять руфиному фиглярству.
До того как начался суд, у Глории была надежда, что разум восторжествует и ученые люди не пойдут на поводу у толпы. Теперь она поняла, что ошиблась. Приговор был вынесен задолго до ее прихода в молитвенный дом.
— Ты посылаешь своих дьяволов, — Джонс не спрашивал. Он осуждал. — Неужели тебе недостаточно, что ты замучила мать и дитя и обрекла младенца на адские муки? Тебе нужна еще одна жизнь?
Несколько секунд Глория не могла произнести ни слова, однако отчаяние пробудило в ней ярость. Она вздернула маленький подбородок, и щеки у нее вспыхнули.
— Я никого не мучаю! — выкрикнула она. — И не имею никакого отношения к дьяволу. Зачем вам надо, чтобы я оговорила себя?
Но ей не удалось тронуть сердце судьи.
— Признавайся! — прорычал он. Из голоса Глории исчезла дрожь. Глаза засверкали, как звезды.
— Я признаю, что я не больше ведьма, чем вы все.
Все замолчали в ужасе от того, что Глория Уоррен посмела выставить судью на посмешище. Однако это скоро прошло. Послышался тонкий чистый голосок Сары Колльер, словно она занесла над головой Глории острый меч:
— Не правда! Она ведьма! Я видела, как она летала над моей сестрой, когда она болела, а потом висела на шее моей матери, пока она не умерла.
— Сара! — Глория сникла, и голос у нее дрогнул. — Это же не правда. Зачем ты это говоришь?
Сара медленно поднялась, устремив глаза на судью и не обращая внимания на бывшую подругу.
— Она приходила к нам черной тенью и унесла жизнь моей матери.
Файлар передернул плечами, ужасаясь тому, что слышит.
— Ты уверена, что это она?
— Конечно, да, — ответила она безжизненным голосом, как будто впала в транс. — Я видела, как у нее сверкают глаза. Это бывает только у ночных духов. Они мучали моего брата, пока не убили его, — Сара помолчала. — Ее тень говорила со мной и обещала извести брата, чтобы отдать его душу дьяволу, — выдавила она из себя самое страшное.
После обвинения Сары суд превратился в простую формальность, нужную лишь для того, чтобы приговорить ведьму к повешению, несмотря на ее отказ признать себя ведьмой. Судья Джонс был уверен в ее виновности. Он о чем-то переговорил с Файларом, а потом обратился к Глории.
— Мы убеждены, — объявил он, — что дьявол не может принять обличье невинного человека, — он еще держал перо в руке. — Глория Уоррен! — он наставил на нее перо. — Мы будет судить тебя через две недели, — сказал он и объявил конец слушания.
В Салеме несчастные жертвы не привлекали к себе внимания зевак. В Сили-Гроув было по-другому. Тут любопытные валом валили поглазеть на ведьму. Несмотря на всем известный факт, что закованная в цепи ведьма теряет свою власть, добрая половина из них клялась и божилась, будто подвергалась разным мучениям. Однако цепи все-таки сыграли свою роль. Сразу после того как Глорию взяли под стражу, оправились от болезни Мэри Дуглас и Абигайль Эллин и засвидетельствовали в результате многочасового допроса, что все это время им не давала покоя тень ведьмы.
Их обвинения были записаны, как все прежние и поступавшие после первого слушания от людей, якобы пострадавших от колдовства дома, в поле или где-нибудь еще. Убежденный, что он первый распознал в Глории Уоррен ведьму, Джозеф Эллин стал известной личностью. Его песенка была напечатана и распродана во многих городах.
Мольбы Глории не достигли цели. Ее отвели в жаркую и сырую камеру и оставили там, не сняв с рук и ног тяжелых цепей, и она предалась мечтам о том, как придет Куэйд и освободит ее из рук злых тюремщиков.
