Пленница греха - Кэмпбелл Анна (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT, .FB2) 📗
Но она никогда не чувствовала себя так хорошо.
— Ты в порядке? — пробормотал Гидеон, уткнувшись ей в шею.
Он обнимал ее, но некрепко, гладя ее по спине.
Это было настоящее чудо, которое не выразишь словами. Какое счастье, не задумываясь, касаться его.
Он нежно поцеловал ее.
Медленно и неохотно она отстранилась.
— Я и представить себе ничего подобного не могла.
Он пригладил ее спутанные волосы. Выражение его лица стало серьезным. Он положил ладонь на ее щеку и долго смотрел ей в глаза.
— Так не всегда бывает, Чариз.
Он замолчал, и она увидела, как судорожно дернулся его кадык.
— Я никогда не испытывала ничего похожего на то, что было сейчас у нас.
Она сморгнула слезы.
— Я рада. Хочу, чтобы ты был моим навеки.
— Давай не будем искушать судьбу, — сказал Гидеон.
Он наклонился и поцеловал ее в шею. Жар вспыхнул в тот момент, когда он прикусил чувствительное нервное окончание, поднимающееся от плеча. Чариз закрыла глаза. Но даже если желание вновь заявило свои права на нее, ответ его встревожил Чариз.
Глава 21
— Сейчас полночь, — тихо сказал Гидеон.
От его теплого дыхания колыхались завитки у нее на голове. Она сладко зевнула.
Они сидели на кушетке в гостиной у растопленного камина.
— Не хочешь пойти в постель? — спросила Чариз, потершись щекой о его плечо.
Эта физическая близость до сих пор воспринималась ею как чудо. Она никогда не принимала ее, как должное.
— Я всегда хочу в постель.
После стольких дней разнузданного распутства девушка должна бы утерять способность краснеть. Однако щеки ее зарделись.
— Ты ненасытен.
— По крайней мере в том, что касается тебя.
За последние несколько дней Гидеон, как она отметила, стал менее напряженным. Он выглядел моложе, стал спокойнее. Возможно, потому что тогда, когда он не занимался с ней любовью, он спал. Она подозревала, что так сладко он не спал года два, а то и больше. Он вел полную опасностей жизнь еще задолго до того, как угодил в лапы набоба Рангапинди.
Но, даже если улыбался он чаще и светлее, в глазах его по-прежнему была печаль. И, как ни больно ей было это осознать, она не верила, что эта печаль когда-нибудь безвозвратно исчезнет.
С той ночи, когда Гидеон показал ей, как могут наслаждаться мужчина и женщина, они редко покидали комнаты. Ни Феликс, ни Хьюберт так и не появились, из Пенрина не приходили тревожные вести. Гостиничные служащие убирали в их номере, приносили еду, готовили ванну. Гардероб Чариз полностью обновился. Оставшиеся предметы туалета доставили этим утром. Гидеон вызвал нотариуса и с его помощью был составлен документ, на законных основаниях защищавший ее от притязаний сводных братьев. Теперь ее состояние официально принадлежало ему, по крайней мере до конца июня, когда оно должно быть возвращено ей.
Чариз надеялась, что произошедшие в психике Гидеона изменения позволят ему свободнее общаться с другими людьми. Но до сих пор ничего обнадеживающего она, увы, не заметила. Всякий раз, стоило чужаку ступить за границы его личного королевства, как он мгновенно натягивался как струна. Надежда на то, что она нашла лекарство от его недуга, неуклонно таяла всякий раз, когда она видела, как он шарахается от посторонних людей.
Он не излечился. Просто ему стало немного легче. Она горячо благодарила Господа за то, что он может касаться ее. Других он по-прежнему не мог касаться.
Чариз видела, что Гидеон не верит в свое полное выздоровление.
И не только это омрачало ее жизнь, полную чувственных радостей. Под оболочкой наслаждения и восторгов была пустота. И боль, которая поселилась там, часто заявляла о себе в минуты наслаждения. Эта боль мешала ей чувствовать себя счастливой. Как сейчас, например.
Гидеон говорил ей, что она красива, что он хочет ее. Она не сомневалась, что чувственный голод его ненасытен. Но даже в минуты близости слова любви ни разу не сорвались с его губ. И она слишком хорошо знала его, чтобы не сомневаться в том, что молчит он намеренно.
Он ни разу не заговорил с ней о том, что собирается делать, когда они покинут Джерси.
Ругая себя за трусость, Чариз тем не менее позволяла ему обходить молчанием эту тему. Она боялась, что слишком много неудобных вопросов разобьют их столь хрупкое блаженство, их идиллию. Возможно, потому что угроза расставания с ним с каждым днем все сильнее разъедала ей душу. Гидеон по-прежнему считал, что они должны жить раздельно. Слышать это постоянно было бы невыносимо. Хотя тот факт, что он молчал на эту тему, напрямую свидетельствовал о том, что решение его оставалось непоколебимым.
Она крепче обняла его за талию, словно так могла заявить на него свои права, не отпустить его. Но выразить словами свой вопрос она все же не могла. Слова эти застревали в горле.
— Чариз, уже полночь, — с нажимом в голосе повторил он и взглянул на часы на стене. — Точнее, пять минут первого.
До сих пор она не замечала за ним привычки постоянно смотреть на часы и озадаченно посмотрела на него.
— Это так важно?
Он быстро поцеловал ее в губы.
— Потеряла счет времени, да?
— Потеряла счет…
Она в недоумении уставилась на него. Трудно сосредоточиться, когда один его поцелуй способен отправить ее в райские кущи, где ни о чем не надо думать.
— Сегодня первое марта, день твоего рождения, дорогая.
День ее рождения…
Она выпрямилась и отстранилась. Надо заставить свои размякшие и отвыкшие трудиться мозги проделать обратный отсчет. Так трудно измерить блаженство часами и минутами. Она едва отличала день от ночи. Гидеон освещал ее жизнь, словно солнце.
— Теперь ты владелица своего состояния.
Она не могла определить, что было в его тоне. Триумфа в нем она не чувствовала. Он снова поцеловал ее, на этот раз едва прикоснувшись к ее губам.
— Мы победили, Чариз.
Они обыграли ее сводных братьев. Она спасена. Чариз почувствовала облегчение. И страх того, что теперь, когда угроза миновала, между ней и Гидеоном все изменится.
Она заставила себя говорить, хотя знала, что ему не понравится то, что она скажет.
— Благодаря тебе. — Она судорожно сглотнула. — Я всем тебе обязана.
— Я не хочу твоей благодарности.
Выражение его лица стало жестче. Он сел прямо. И убрал руку, которой обнимал ее. Гидеон снова замкнулся в себе.
— Ну, что же. Моя благодарность с тобой. Навсегда.
Она собралась с духом. Она больше не желала делать вид, что не замечает темных омутов под безмятежной гладью.
— Я могу быть благодарной тебе и любить тебя. Одно другого не исключает.
Она не упоминала о своей любви к нему с того самого утра, когда он, одержимый похотью, набросился на нее. Всегда, даже на пике сексуального наслаждения, Чариз не говорила ему о своей любви.
И то, что она поступала мудро, избегая признаний, стало совершенно очевидным. Он вскочил на ноги и посмотрел на нее с тревожной подозрительностью, которую, как она надеялась, она не увидит в нем больше никогда. В каверне, в громадной дыре в ее сердце, громким эхом отдавался печальный и скорбный звук колокола. Этот колокол звонил по ней.
— Чариз, это наша последняя ночь на Джерси, — угрюмо сказал он, будто не слышал, что Чариз сказала. — Завтра мы уплываем в Пенрин.
Нет, нет, нет, нет.
— Мы уезжаем? — воскликнула Чариз.
Мрачное предчувствие охватило ее. Неужели эти дни на Джерси исчерпали отведенную ей судьбой толику радости? Гидеон улыбнулся:
— Все когда-нибудь кончается.
Она вскочила и отвернулась. Его попытка обратить все в шутку больно ранила ее. Он обращался с ней как с капризным ребенком.
Гидеон приблизился к ней и положил руку ей на предплечье. Она чувствовала рубцы на его ладони. Это прикосновение напомнило ей о его страданиях и о том, какой путь он прошел с тех пор, как они поженились.
