Горгона и генерал (СИ) - "tapatunya" (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
— Гиацинта, что опять за новые фокусы? — рассердился Трапп.
Она не успела ответить, когда он надавил на дверь посильнее и ввалился внутрь, тщательно закрыв за собой.
Оскорбленно отскочив в сторону, горгона замоталась в покрывало.
— Варвар! — сказала она с осуждением. — Мы находимся в доме увлеченного писателя, который предаст бумаге все, что увидит и узнает. А вы ведете себя как сумасшедший подросток. Не облезли бы, если бы несколько ночей провели в одиночестве.
— А вот и облез бы, — объявил Трапп. — Ты думаешь, что наш писатель залег под твоей кроватью с подзорной трубой?
— Ты думаешь, что служанки не поймут наутро, что за схватка здесь происходила? — и горгона кивнула на кровать.
Трапп рассмеялся, ощутив привычное волнение в паху.
Каждый раз одно и то же.
— Я пришел с миром, — вскидывая руки, сообщил он.
Горгона бросила на него испытующий взгляд.
— Наверное, у тебя есть вопросы ко мне? — предположила она прохладно.
— Как всегда, — подтвердил Трапп, расстегивая сюртук, — у меня полные карманы вопросов.
Гиацинта подошла ближе и принялась застегивать те пуговицы, которые он расстегнул.
— Ты здесь не останешься.
— Слишком поздно изображать невинность.
— Я тебя бросаю.
— Не смеши меня.
Трапп продолжал расстегивать свои пуговицы, а гематома — их застегивать. Пальцы их, как и дыхание, время от времени переплетались.
— Дорогая, — предложил генерал, устав от этой бессмыслицы, — давай ты бросишь меня чуть позже. Сегодня уже так поздно, а этот чертов Ливенстоун заговорил меня до смерти.
— Какой смысл мне обручаться с Бронксом, если ты так и собираешься шмыгать в мою спальню, как мартовский кот? Нет, дорогой, нам нужно вести себя как взрослые люди.
— Ну и ладно, — вдруг обиделся Трапп, не привыкший уговаривать женщин. В конце концов, если она его больше не хочет, — то и ладно. Он прекрасно обойдется.
Посмеиваясь, горгона застегнула наконец все пуговицы и отступила назад.
— А теперь будь хорошим мальчиком, — велела она, — и иди в свою постель.
— С удовольствием, — процедил Трапп, — наконец-то нормально высплюсь, без твоего храпа.
— Прошу прощения? — глаза горгоны сузились.
— Ты еще и пинаешься во сне, — пожаловался Трапп, — никакого покоя. Никогда в жизни не встречал такой беспокойной женщины.
Гиацинта открыла было рот, чтобы возразить ему, но потом передумала.
— Что же, — произнесла она миролюбиво, — в таком случае ступай и найди себе кого поспокойнее. А мне пора отдыхать.
И это её миролюбие мигом сбило с Траппа всю его обиду. Он насторожился, прекрасно помня о том, что в горгоне всегда побеждает практичность.
А это означало, что ей так не терпелось выставить его за дверь, что она даже пропустила мимо ушей нападки в свой адрес.
— Только один вопрос, — протянул Трапп. — Что это за история с твоим отцом?
— С которым? — она действительно удивилась, словно ожидая услышать совсем другое.
— Ну, которого вы ходили убивать с Джереми… Постой, что значит с «которым»? Сколько вообще у тебя отцов?
— Трое, — ответила она, и в этот момент Трапп резко шагнул влево, отбрасывая в сторону тяжелую портьеру.
За ней скрывался хозяин замка, Ливенстоун.
36
И прежде, чем Трапп успел хоть как-то отреагировать, горгона стремительно бросилась вперед, закрывая собой незадачливого писателя.
— Спокойно, Бенедикт, — крикнула она, раскинув руки. Покрывало сползло с её плеч, обнажая длинные рукава глухой ночной рубашки, — только не убивай его, он мне пока не заплатил!
Генерал мотнул головой, пытаясь переварить услышанное. Всё вокруг заволакивало красным маревом.
— Прости? — спросил он, не слыша себя. — Ты сказала — заплатить? В тебе маменька проснулась?
Он еще не договорил, когда пожалел об этом.
За все это время он видел столько лиц горгоны, но такого ледяного презрения, которое отразилось в её обычно непроницаемых глазах, — никогда прежде.
— Это вовсе не… — начал было Ливенстоун тревожно.
— Генерал Трапп не нуждается в объяснениях, — отрезала Гиацинта равнодушно. — Он уже уходит.
— Но мы вовсе… — опять попытался что-то прояснить Ливенстоун, и снова гематома не дала ему закончить:
— Генерала Траппа наши торгово-денежные отношения не касаются. Убирайтесь, Бенедикт, — велела она и с королевским достоинством снова натянула на себя покрывало.
Трапп молча развернулся и вышел из комнаты.
Плохо было не то, что он сильно обидел Гиацинту, а то, что ему очень хотелось её обидеть. Как будто кто-то из них мог выбрать себе родителей!
«Мне, пожалуйста, добропорядочных и веселых балагуров»…
Спустившись вниз, чтобы найти себе выпивку, Трапп увидел небольшую тень, мелькнувшую возле столовой.
— Джереми?
Мальчишка так сильно дернулся, что полы рубашки выскользнули из его рук, и серебряное столовое серебро так и посыпалось на пол.
— Черт, — ругнулся Трапп, поморщившись от звона.
— Твою мать, — согласился с ним Джереми и принялся торопливо собирать ложки.
Генерал присел возле него на корточки, задумчиво наблюдая за суетливыми движениями.
— Вот что, друг мой, — сказал он спустя некоторое время. — Оставь-ка ты это слугам и принеси мне выпить.
— Но… — Джереми бросил страдальческий взгляд на честно украденное добро.
— Быстро, — велел Трапп.
Ослушаться мальчишка не посмел. С душераздирающим вздохом выпустив из рук серебро, он отошел к буфету и зажег несколько свечей, чтобы отыскать бутылку.
Осушив полный стакан виски, Трапп кивнул Джереми, приглашая его сесть в кресло напротив.
— И что ты собирался делать, — мягко спросил его генерал, — с этим барахлом? Продать за пару монет на какой-нибудь ярмарке?
Джереми молча кивнул, с независимым видом ковыряя дырку на своей штанине.
— А что ты собирался делать со слухами о том, что генерал Трапп ворует ложки у тех, кто пригласил его в дом?
Рот у мальчишки округлился.
— А вы-то тут при чем? — насупленно поинтересовался он.
— При всем, — сообщил ему Трапп, — как твой опекун именно я отвечаю за всё, что ты делаешь.
— За всё?! — неприятно поразился Джереми, и глаза его забегали.
— Послушай, я понимаю, что ты привык сам о себе заботиться. Но я же сказал, что обеспечу твое будущее, и что ты всегда можешь прийти ко мне за деньгами или что там еще тебе может понадобиться.
Его собеседник засопел, а потом спросил едва слышно:
— А если вас убьют? Тогда серебряные ложки мне очень даже пригодятся!
— Если меня убьют, — терпеливо ответил Трапп, — то о тебе позаботится мой брат Чарли. Если убьют Чарли, то это сделает его жена Алисия. Если убьют Алисию, то ты попадешь под опекунство его старшей дочери Джоанны. Если убьют Джоанну, то ты окажешься на попечении её мужа, священника, черт знает, как его имя. Если…
— Я понял, — голова Джереми мотнулась, спутанные кудряшки заслонили его лицо. Некоторое время он сидел неподвижно, обдумывая услышанное. Потом сказал:
— Я тогда отнесу ложки на место?
— Уж будь так любезен.
Джереми встал, потом неуверенно оглянулся, кусая губы. Он был в эту минуту похож на оробевшего жеребенка.
— Мой генерал, — произнес он нерешительно. — Будьте осторожны.
Трапп отсалютовал ему стаканом.
— Всегда начеку.
Обыкновенно у Траппа был безупречный сон человека, привыкшего радоваться любому привалу.
В молодости он вообще мог отлично выспаться, стоя в карауле.
Но этой ночью постель вдруг превратилась в ложе из крапивы, а из темных углов спальни на него, подобно блохам, прыгала глухая тоска.
Горгона была расчетливым и хладнокровным человеком, испытывала неизлечимую страсть к интригам и не тяготела к добродетелям.
Но ничего из этого она никогда не скрывала и не пыталась спрятать за пышными кустами лицемерия.
Сердиться на неё было все равно что сердиться на кошку, за то что она мяукает, или на птицу за то, что она летает, а не ходит степенно по земле.
