Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия (читаем книги онлайн txt) 📗
Чтобы занять себя во время путешествия Софи попросила Александра рассказать о том, что с ним произошло за последний год. Рассказывая о своем пребыванию в плену у Беркера, Раневский красочно описывал нравы и быт турок, избегая при этом говорить о себе. Он рассказал о Сашко, о том, что отец мальчика пожертвовал жизнью, чтобы устроить им побег, вспомнил Меньшова, справедливо предположив, что именно его тело было захоронено на семейном кладбище в Рощино. В свою очередь Софья поведала ему о том, каким образом оказалась в монастыре, как ей жилось в обители с сестрами, умолчав при этом, что именно подвигло ее отказаться от мысли стать невестой Христовой и вернуться к мирской жизни.
- Я так виновата перед вами, Александр Сергеевич. Андрей всегда слишком трепетно относился ко мне. Я могла предвидеть его реакцию, но… - решилась она на откровенный разговор.
- Я вас обидел, Софи, и вам захотелось, чтобы вас пожалели, - вздохнул Раневский. – Не будем более о том, я вас не виню.
Александру не хотелось говорить о том. Много позже он пытался посмотреть на все случившееся ее глазами и пришел к выводу, что будь он на месте Софьи, вряд ли поверил любым оправданиям. Сделанного не воротишь, так если смысл в том, чтобы вновь и вновь ворошить прошлое, припоминая друг другу былые обиды.
Всю дорогу до Рощино Софья держалась с ним настороженно, словно с малознакомым человеком. Тщательно обдумывала каждое произнесенное слово, даже в тесном замкнутом пространстве экипажа, предпочитая держаться как можно дальше от него. Останавливаясь на постоялых дворах, она неизменно просила снять раздельные комнаты, и он не отказывал ей в том, но чем дольше длилось их путешествием, тем больше его раздражало такое положение вещей. Но, несмотря на все свое раздражение, Александр так и не решился заговорить о супружеском долге. «Я не должен ни к чему ее принуждать. Пусть она сама придет ко мне», - вздыхал он, глядя на задремавшую, на противоположном сидении Софью. Его влекло к ней. После столь долгого воздержания путешествие наедине с красивой женщиной, которая была так близко к нему, превратилось в пытку.
Оставался последний день пути до усадьбы. Раневский и сам чуть было не задремал, но очнулся от толчка: проезжая по узкому мостику, один из полозьев съехал с настила и только чудом экипаж не опрокинулся благодаря мастерству возницы. Софи не удержалась на противоположном сидении, когда карета накренилась и упала на Александра. Руки Раневского сомкнулись на ее талии и вместо того, чтобы отпустить, он лишь ближе притянул ее к себе. Сонно моргая, она уперлась ладонями ему в грудь в безнадежной попытке отстраниться.
- Саша! Что ты? – тихий шепот только подстегнул его.
Опрокинув ее на сидение, Александр навис сверху, провел сухими губами по гладкой щеке, коснулся поцелуем уголков сомкнутых губ.
- Моя жена, - хрипло прошептал в ответ. – Ты моя, Софи, только моя.
Испуганно забилось сердечко. Софье вдруг почудилась в его словах некая угроза. Приложив ладошку к его губам, Софи отрицательно покачала головой.
- Не сейчас, Александр Сергеевич. Не сейчас, прошу вас, - глядя в его потемневшие глаза заговорила она. – Не здесь. Я не могу так.
Вздохнув поглубже, Раневский выпрямился, помог ей подняться и откинулся на спинку сидения, наблюдая из-под полуопущенных ресниц, как она отодвинулась от него в противоположный угол и плотнее запахнулась в салоп. Желание все еще стучало бешеным пульсом в висках, в горле пересохло, все тело было в напряжении, но внешне Александр выглядел совершенно спокойным и даже расслабленным.
- Pardonnez-moi. Je ne voulais pas Vous effrayer. (Простите меня, я не хотел в ас напугать), - не открывая глаз, произнес Раневский.
- Вам не за что извиняться, Александр. Вы меня не напугали, - отозвалась Софья.
- В самом деле? – открыл глаза Раневский.
- Для меня было странным, когда чужой мне человек прикасается ко мне подобным образом, - глядя ему в глаза ответила Софья.
- Странно, то что, будучи в браке почти два года мы с вами так и остались чужими друг другу, Софи, - вздохнул он.
- Вы любили когда-нибудь, Александр? Вам знакомо это чувство, когда готов отдать все, что имеешь ради того, кого любишь? – поинтересовалась Софья.
- К чему вы спрашиваете о том? – прищурился Раневский.
Позабыв о своем благом намерении, во что бы то ни стало постараться наладить отношения с супругом, Софья повернулась к нему и заговорила:
- Я к тому спрашиваю о том, Александр Сергеевич, что хочу понять вас. Вы заговорили о своих правах на меня, как о некой вещи, вы недвусмысленно дали понять, чего именно ждете от меня, а как же любовь? Вы любите меня?
- А вы? – подался вперед Раневский. – Вы изъявили желание уехать со мной в Рощино? Зачем? Могли бы и далее наслаждаться вниманием поклонников, в разумных пределах, разумеется.
- Я любила вас, - усмехнулась Софья, опустив глаза. – Мне так хотелось, чтобы вы были рядом, мне хотелось быть с вами, но вы не захотели. Вам омерзительно было само мое присутствие подле вас. А ныне я не хочу, - закончила Софи и отвернулась к оконцу.
- Что ж, Софья Михайловна, маски сброшены, - отозвался Александр. – Вы моя жена и этого ничто не в силах изменить. Ежели я захочу прийти в вашу спальню, я приду, и вы не станете запирать двери передо мной.
- Никогда! Никогда не бывать тому! – сверкая глазами, обернулась Софья. – Вы не получите меня, никогда!
- Значит война? – усмехнулся Раневский.
В ответ Софи молча кивнула головой. Она уже готова была откусить себе язык, но болезненные воспоминания о том, как началась ее семейная жизнь с Раневским, на какое-то время заглушили голос разума.
В пылу ссоры супруги и не заметили, как подъехали к Рощино. Экипаж остановился и Александр, не дожидаясь лакея, торопливо распахнул дверцу, выбираясь из кареты. Обернувшись, он подал руку Софье. Одарив его гневным взглядом, Софи осторожно вложила свои пальчики, затянутые в тонкую лайку в его ладонь. Сжав руку, Раневский потянул ее на себя, и, потеряв равновесие, она упала ему на грудь.
- Bienvenue а la maison, ma chйrie (Добро пожаловать домой, моя дорогая), - прошептал Раневский, не давая ей вырвать кисть из своей хватки.
- Вот уж не думала, что когда-нибудь вновь приеду сюда, - огляделась Софья.
- Стало быть, могилку мою вы навещать не собирались, сударыня, - усмехнулся Александр.
- Ваш дядюшка весьма доходчиво объяснил, что мне здесь делать нечего, - вырвала она у него свою ладонь.
- Позвольте, я помогу вам? - подхватил ее под локоток Раневский.
Встречая их в передней, дворецкий изумленно замер перед Софьей.
- Что же ты, Тимофеевич, барыню свою не признал? – помогая жене снять салоп, поинтересовался Александр.
- Ей Богу не признал, Александр Сергеевич, - виновато потупился дворецкий, но опомнившись, тотчас кинулся помогать ему.
«Господи! От чего так плакать хочется? Зачем он так язвителен со мной? Что я ему сделала?» – стиснула она зубы, ощущая, как предательская влага наворачивается на глаза.
- Софья Михайловна, - обратился к ней Раневский, - позвольте представить вам моего воспитанника Морозова Александра Афанасьевича.
Окинув быстрым взглядом худенького паренька неловко переминающегося с ноги на ногу перед ней, Софья быстро кивнула головой и, не удостоив Раневского даже взглядом, прошла к лестнице, а затем прямиком в те комнаты, что занимала ранее. Она была страшно зла на себя за несдержанность, за то, что позволила ему заглянуть ей в душу. Она не смотрела ему в глаза, когда говорила о своей любви к нему, о своих обидах, что до сей поры не давали ей вздохнуть без того, чтобы от боли не сжималось сердце, и потому не видела ни яркого румянца, выступившего на его скулах, ни признания вины, мелькнувшего во взгляде. Зато слишком отчетливо и ясно в мыслях ее вновь и вновь звучали его слова: «Вы моя жена и этого ничто не в силах изменить. Ежели я захочу прийти в вашу спальню, я приду, и вы не станете запирать двери передо мной».
