Раскаленная стужа - Домнинг Дениз (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Ровена склонила голову на плечо мужа. Рэннольф попытался улыбнуться, но не смог. Он положил подбородок на макушку жены, прежде чем продолжать свое повествование.
– Я честно думал, что все простил. Я не мог винить Гилльяма за то, что ему было шестнадцать лет, и в нем взыграла кровь. Нельзя судить и Изотту за то, что она была испорченным ребенком, который никогда раньше не отказывался от своих желаний; за то, что она осталась невинной после нашей свадьбы. Но, Боже мой, Гилльям взял то, что принадлежало мне, а она дала ему то, что не хотела дать мне… – Рэннольф замолчал, понурив голову.
Ровена успокаивающим жестом взяла его за руку. Их пальцы переплелись. Неожиданно многое уже прояснилось. Оставался только один вопрос: почему Рэннольф послал ее в Грэстан, зная, то там будет Гилльям, и они останутся одни, хотел ли он испытать своего брата и новую жену? Или это было испытанием для него самого, испытанием доверия и способности прощать.
– Но случилось самое худшее, – продолжал орд Грэстан. – Брат наградил ее ребенком. Я отсутствовал довольно долго, а пробыл дома слишком мало, чтобы объявить этого ребенка своим, – Рэннольф бросил на жену мрачный взгляд. – Никто еще не слышал о двенадцатимесячных детях. К тому времени был коронован Ричард, и он созывал рыцарей в крестовый поход. Я убедил приемного отца Гилльяма послать сына в этот поход, чтобы он был далеко от Англии. Что касается Изотты, то я держал ее взаперти и не позволял видеться с семьей, надеясь, что ко времени родов всем будет безразлично, чье это дитя, поскольку я был согласен принять его.
Но у моей юной жены было недостаточно ума, чтобы осознать весь кошмар содеянного ею, и она ненавидела меня за то, что я услал Гилльяма в поход. Было очевидно, что она никогда не станет мне настоящей женой, да и я уже не хотел этого. Когда Изотта заболела, я не обращал внимания на ее жалобы, считая их увертками испорченного ребенка. Она умоляла позволить ей увидеться с матерью, но я не соглашался, опасаясь, что все выйдет наружу.
Потом у Изотты началось кровотечение. Мы позвали повивальную бабку, но ничего уже нельзя было поделать. Что-то произошло не так. Она умерла. Ребенок Гилльяма умер, оба были принесены в жертву моей гордости.
Ровена обвила руками его шею и крепко обняла. Рэннольф вздохнул, потом приподнял ее за подбородок и поцеловал в щеку.
– Вина в смерти Изотты привела меня к мысли о том, что я совершил несколько поступков, о которых и теперь сожалею. Ты была права.
Она удивленно взглянула на него.
– В чем?
– Мэв, – он на мгновение замолчал. – Я думаю, я привез ее сюда, чтобы освободиться от чувства вины в смерти ее сестры. Чтобы сохранить душевный покой, мне пришлось закрыть глаза на то, каким человеком она была на самом деле и что творила. Мне это вполне удавалось, пока не появилась ты. Но ты, ты заставила, нет, ты приказала, чтобы я взглянул правде, которую я так упрямо не хотел признавать, прямо в глаза. Несомненно, я бы погубил наши жизни из-за нее, если бы она сама не раскрыла мне глаза на свою сущность. Прошлой ночью, когда я получил послание Освальда, я послал слугу в нашу спальню…
Сердце Ровены радостно забилось, когда она услышала, что он называет свою спальню «нашей».
– …чтобы он принес мои доспехи и одежду. Когда Ульрик вернулся, за ним последовала Мэв. Она предложила себя в любовницы – это было то, что я нашел самым отвратительным, о чем ты меня предостерегала раньше, а я, каюсь, назвал тебя лгуньей. Я отослал Мэв, но предупредил, что намерен поговорить с ее мужем, когда вернусь.
– Вот, значит, почему она так поспешно сегодня уехала. Мэв буквально вила веревки из сэра Джона, прежде чем он, наконец, признал, что идея уехать пораньше принадлежала ему самому.
Теперь пришла очередь удивляться Рэннольфу.
– Значит, она не так в нем уверена, как говорила. Хорошо. Еще есть время, – он сопроводил свое загадочное замечание кивком головы. – Мы должны уехать из Грэстана на неделю или две, пока нас не пригласит обратно епископ после приезда твоих родственников. Я хотел отослать тебя в твои владения, доставшиеся вместе с приданым, пока я кое-куда отправлюсь, но, возможно, я буду сопровождать тебя в Апвуд до своего отъезда.
Ровена была рада услышать эти слова.
– Я буду очень польщена.
Она посмотрела на него, потом вдруг нахмурилась и спросила:
– Но ты ведь едешь не в Эшби?
– У меня нет другого выбора, – вздохнул он. – Прошлой ночью я поклялся, что предупрежу сэра Джона. Я не могу позволить ей встать между мной и моим вассалом.
– Прежде чем уехать, она сказала, что никогда не забудет того, что я сделала ей. Слова эти звучали, как угроза, хотя тогда я не сознавала их двойного смысла.
– Пустые угрозы. Она не сможет ничего сделать.
Ровена хотела сказать еще что-то, но он приложил палец к ее губам.
– Нет, не говори ничего. Я поклялся поехать. И только смерть может помешать мне исполнить то, что я поклялся сделать.
Потом Рэннольф широко ухмыльнулся.
– Может, Джон и потерял голову от любви, но все же ей приходится впиваться в него когтями, чтобы настоять на своем. Не думай больше об этом. Пойдем, моя любимая, пойдем домой.
Глава восемнадцатая
Рэннольф свистнул, и конь ответил из-за деревьев ржанием. Лорд Грэстан вскочил на коня и помог жене сесть впереди себя.
С наступлением сумерек улицы города затихли, и бархатные тени скрыли массивные стены замка. То сжимая колени, то давая коню шенкеля, Рэннольф проехал через ворота Грэстана и остановился на внутреннем дворе. Где-то заблеяла овца, устраиваясь поудобнее. Закопошились на насесте куры, и недовольно вскрикнул петух.
Рэннольф молча соскользнул с коня и повернулся, чтобы помочь жене спешиться. Ровена легко доверилась его рукам и через несколько секунд уже стояла на земле.
Из темноты вышел мальчик-конюший, чтобы принять поводья у лорда Грэстана. Шаги мальчика вспугнули супругов, которым пришлось разомкнуть объятия.
– Рэннольф, – произнесла она тихим, еле слышным голосом, – как же нам войти незамеченными?
Он посмотрел на нее, несколько удивленный вопросом.
– А зачем?
– Ну… – Она сжала руками подол юбки – знакомый жест, означающий, что она нервничает. – Мое платье все испачкано и порвано, а волосы растрепались, и… я… – Ровена засмеялась, потом продолжала еще тише. – Я ударила и обругала тебя на глазах у всех. У меня были причины для гнева, но мне следовало сдержаться. Вместо этого я унизила тебя своим поведением на глазах у слуг.
Какая женщина! Вся соткана из противоречий! Она может быть ребячливой и глупой, как Джордан, в следующее же мгновенье ведет себя точно чопорная гранд-дама. Рэннольф взял жену за подбородок и притянул ее губы к своим. Ровена крепко обняла его и приникла к мужу всем телом.
Он с трудом высвободился, тяжело дыша. Она просто сводила его с ума. Еще немного, и он снова овладел бы ей, прямо здесь, наплевав на последствия.
Она подняла глаза на него, на ее лице отразилось смущение. До сего дня Рэннольф не жаловался на то, как они занимались любовью, потому что она полностью удовлетворяла его потребности. Но сегодня днем все переменилось. После того как она отдалась ему полностью, не сдерживая своих чувств, он понял, что все, что было до этого, просто не шло ни в какое сравнение.
Рэннольф замер, изумленный внезапным открытием. Пламя желания влекло его к ней, словно бабочку на огонь; все это было лишь для него, для него одного. Когда он разбудил в ней страсть в их первую брачную ночь, она отдалась ему не только телом, но и всей душой. Для нее, кроме мужа, никто никогда не будет желанным. Знала ли она это?
– Ты моя, – прошептал он, охваченный радостными чувствами и одновременно разрываемый страхом.
– Я уже не так возражаю против этого, как сегодня утром, – ответила она с нежной улыбкой, неправильно истолковав его слова. На душе у него стало легко, и он улыбнулся в ответ.
