Сети соблазна - Бэлоу Мэри (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
В то время, что предшествовало балу, Мэдлин часто с грустью улыбалась самой себе. Бал так волновал ее, все ее помыслы были до того сосредоточены на нем, словно то был первый бал во время ее первого сезона. А потом было много весен с таким количеством балов и прочих увеселений, что она уже начала вздыхать, ожидая очередного развлечения; скука действовала на нее угнетающе. Как же изменилась ее жизнь, если она уцепилась за этот бал! В кои-то веки можно повеселиться!
Она велела горничной вынуть свое синее бальное платье, а также желтое и зеленое. Проведя два дня в смятении и то и дело меняя свое решение, она отвергла все три платья и достала белое и розовое. У нее даже мелькнула как-то раз мысль привести сюда Джеймса и попросить совета у него, но она посмеялась над собственным безумием. А ей страшно хотелось одеться так, чтобы он пришел в восторг. И она презирала себя за это желание.
В конце концов Мэдлин остановилась на розовом. Она никогда не считала розовый своим цветом, но прошлой весной полюбила именно этот оттенок. В платье густо-розового цвета она чувствовала себя молодой, оживленной и привлекательной.
В день бала Джеймс вошел в ее туалетную комнату, когда горничная, помогающая ей одеться, накладывала последние штрихи. Она застегивала на шее своей госпожи жемчужное ожерелье. Когда дверь между их туалетными растворилась, Мэдлин подняла глаза в молчаливом удивлении. В зеркале она встретилась глазами с мужем. Он стоял в дверях, лицо его ничего не выражало. Но выглядел он настолько привлекательным в черном вечернем костюме, что у нее дух захватило.
– Ну как? – спросила она, поворачиваясь к нему лицом и чувствуя, что краснеет. Ну прямо как девчонка!
Его глаза некоторое время осматривали ее с ног до головы. Если бы только лицо его не было таким бесстрастным, глаза – такими непроницаемыми! И если бы только ее не беспокоило так сильно, какое у него сложится мнение!
– Ждите здесь, – вот и все, что он сказал под конец, а потом повернулся и вышел.
– Можете идти, – приказала Мэдлин горничной, пытаясь, чтобы в голосе ее не прозвучало безнадежного разочарования.
Она села на табурет перед туалетным столиком, сознательно стараясь сделать так, чтобы фигура ее не казалась поникшей. Она ведь впервые за много месяцев – а может быть, и в последний раз на много месяцев в будущем – едет на бал. Она собирается хорошо провести время. Несмотря на Джеймса. Несмотря на то что несчастна в глубине души. Несмотря ни на что.
Джеймс вернулся, держа в руках большую коробку, обтянутую бархатом. Коробку он положил на туалетный столик. Он устремил взгляд на ее шею сзади. Мэдлин наблюдала за ним в зеркале. Он положил ее жемчуг на стеклянный поднос, стоявший перед ней. А потом раскрыл коробку.
Мэдлин ахнула. И изумилась, какое холодное и тяжелое ожерелье, усыпанное бриллиантами, застегнул он у нее на шее.
– Разве это не принадлежит вашей матери? – спросила она, покорно подставляя ему правую руку, на которой он застегнул такой же браслет.
– Нет, – ответил он. – Это – нет. Это принадлежит баронессе – не человеку, но титулу. Это ваше до тех пор, пока я жив.
Она не знала, что сказать. «Благодарю вас» казалось слишком слабым, да и необязательным, поскольку это не личный подарок. Она ничего не сказала, она только не сводила глаз с драгоценностей, глядя на них в зеркало, и с его рук, казавшихся очень смуглыми по сравнению с ее белыми плечами. Она чувствовала их тепло и силу у себя на плечах.
– Вам идет, – проговорил он наконец. – Вы высокого роста, стройная, у вас гордая осанка.
Наверное, большей похвалы и ожидать нечего, решил3 Мэдлин. Она посмотрела ему в глаза, изучающие ее в зеркале. Да, в них, без сомнения, было нечто большее, чем всегда. Без сомнения, это ей не показалось оттого, что ей так хотелось. Без сомнения, в них было что-то похожее на восхищение.
– Вы красивы, – отрывисто произнес он. Слова эти прозвучали чуть ли не ворчливо.
Мэдлин встала и повернулась к нему.
– А вы просто великолепны, Джеймс, – улыбнулась она и потрогала бриллианты у себя на шее.
На мгновение ей показалось, что взгляд его устремлен не на бриллианты, а на ее губы. На какую-то долю мгновения ей показалось, что муж наклоняется к ней. Мэдлин почувствовала, что сердце у нее гулко забилось и на щеках вспыхнул румянец. А потом увидела, как он сглотнул. И поняла, что он рассматривал ожерелье.
– Карета ждет нас, – сказал он. – Это ваша накидка?
– Да, – ответила она, весело улыбнувшись и поворачиваясь, чтобы он мог надеть накидку ей на плечи.
Она едет веселиться, твердила она себе позже, когда они сидели бок о бок в карете, не касаясь друг друга и не разговаривая. Ничто не помешает ей веселиться.
– Вы будете танцевать со мной? – спросила она, когда они ехали по темной аллее к дому. – Нужно ли мне оставить за вами какие-нибудь танцы?
– Было бы весьма странно, если бы я не танцевал со своей женой, не так ли? – ответил он. – Вы, Мэдлин, будете танцевать со мной, открывая бал, а также первый вальс после ужина.
Вот так. Он будет танцевать с ней только потому, что всем покажется странным, если он этого не сделает. И ее не приглашали танцевать, а просто сказали, какие именно танцы оставить за ним. Ей не стоило заговаривать об этом. Она должна была молчать, и тогда ему пришлось бы спросить, хочется ли ей танцевать с ним.
Но это не имеет значения. Совершенно не имеет. Главные двери дома были широко распахнуты, и оттуда на мощенную булыжником аллею лился свет. В дверях и внутри дома стояли лакеи в превосходных ливреях. А когда кони стали и карета остановилась, ей показалось, что она слышит голоса и музыку. Сегодня она будет веселиться.
Кадриль, которой открывался бал, Джеймс танцевал с Мэдлин, следующий танец – с герцогиней. Он танцевал с мисс Пальмер и миссис Трентон; пропустив несколько танцев, он простоял в группе мужчин, беседуя. Разумеется, ему и в голову не пришло бы приглашать на танец Дору, если бы в перерывах между танцами ее деверь не становился рядом с ней, словно защищая ее и так угрожающе сверкая глазами в его сторону, как будто все случившееся произошло не десять лет назад, а недавно.
При создавшихся обстоятельствах Джеймс не устоял перед искушением; медленно пройдя через зал, он подошел к маленькой группе, дружелюбно поклонился Карлу Бисли и Джону Драммонду, обменялся парой вежливых слов – впервые со дня своего возвращения – с остальными двумя братьями Драммондами и улыбнулся Доре.
– Не желаете ли танцевать следующий танец со мной, Дора? – спросил он, нарочно отвергая всякое официальное обращение к ней.
Она улыбнулась и присела.
– Благодарю вас, милорд, – сказала она.
Джон Драммонд принялся расспрашивать его об овцах.
Танец оказался вальсом. Он понял это тогда, когда зазвучала музыка. Как это было странно – снова обнять Дору, оказаться так близко от нее. Все те же большие доверчивые серые глаза и добродушное выражение лица. Те же светлые завитки волос, хотя, конечно, уже не такие блестящие, как раньше. То же мягкое женское тело, только более полное, более зрелое.
Некоторое время они танцевали молча. Потом Дора сказала:
– Когда вы, милорд, были так добры и привезли домой Патрика, я забыла выразить вам свои соболезнования по поводу кончины вашего отца.
– Благодарю вас, – отозвался он. – Почему вы титулуете меня, вместо того чтобы называть по имени?
Она улыбнулась:
– Не годится фамильярничать с вами теперь, когда вы стали лордом Бэквортом.
– После того, что было между нами, Дора? – спросил он. Она вспыхнула:
– Вот уж не думала, что вы напомните мне об этом. Это было так глупо!
Глупо? После многолетних пережитых им страданий? Н-да.
– Тогда это имело большое значение, – с нажимом произнес он.
Она засмеялась. Волнующий смешок, который он уже забыл.
– Глупость, не более. И очень нескромная. У меня могли быть крупные неприятности.
