Валет червей - Карр Филиппа (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗

— И этот дурак оставил тебя. Он потерял тебя… а заодно и свою жизнь. Он расплатился за собственную глупость. Я прекрасно понимаю, зачем он отправился драться на стороне колонистов. Я бы не признался в этом французу или француженке, но сам-то я считаю, что колонисты были правы, выступив против непосильных налогов. Но для самих французов… собирать вооруженные полки, отправляться к ним на помощь, когда деньги крайне нужны в собственной стране… а затем возвращаться оттуда, проповедуя республиканские идеи, в то время как монархия, да и вся структура страны, уже рушатся — это крайняя глупость. Более того, это безумие.

— И ты полагаешь, что это может оказать какое-то влияние?

— Оказать какое-то влияние! Ты же знаешь, что произошло с твоей матерью. Она не имела с этим ничего общего, но толпе наплевать, на кого именно изливать свою ненависть. Она была аристократкой, разъезжавшей в дорогой карете. Этого для них оказалось достаточно. Ты никогда не видела этих агитаторов. Ты не представляешь, насколько убедительно они могут говорить.

— Одного из них я как-то видела. Но мне не удалось его толком послушать. Я была там вместе с отцом, и нам пришлось побыстрее проехать.

— Вы поступили очень разумно. Опасайся совершить какую-нибудь ошибку. Опасность висит в воздухе. В любой момент это может коснуться тебя. Уезжай, пока еще безопасно.

— А что будет с отцом?

— Забирай его, с собой.

— Неужели ты думаешь, что он покинет Обинье?

— Нет.

— Я не оставлю его до тех пор, пока он во мне нуждается. Было бы слишком жестоко бросить его здесь. Он перенес бы это гораздо тяжелее, чем мое пребывание в Турвиле. Турвиль, по крайней мере, находится во Франции. , — А что же со мной?

— С тобой, Дикой? Ты способен сам о себе позаботиться.

— Ты убедишься в том, что я прав.

— Надеюсь, нет.

— Но я не собираюсь сдаваться. Я буду продолжать убеждать тебя. И в один прекрасный день ты убедишься, что все твои попытки удержаться здесь — бесполезны.

— Ты имеешь в виду, что будешь приезжать во Францию с секретной миссией?

— С романтической миссией. Это единственная миссия, которая имеет для меня значение.

Я спорила с ним, но в душе сомневалась в своей правоте. Иногда я была готова сдаться, бросить все и отправиться с Диконом. Так он действовал на меня. Но снова в моих ушах звучал голос матери, и снова я вспоминала, что не имею права оставить отца. Поэтому я старалась успокоить себя и попыталась устроить свою жизнь в Обинье.

Время летело быстро. Дел было полно. В дополнение к обязанностям камеристки Лизетте пришлось взять на себя и функции гувернантки. Она уже давно занималась с Луи-Шарлем, а теперь пришла очередь и Клодины. Я помогала ей, и заниматься с талантливой Клодиной было чистым удовольствием.

Мой отец заявил, что мальчикам необходим настоящий наставник и что он подберет знающего и надежного человека.

Война в Америке близилась к концу, и даже король Георг должен был смириться с независимостью колоний. Все были этим довольны, включая моего отца, указавшего, что англичане потерпели серьезное поражение и потеряли не только половину континента, но и обременили себя многомиллионным долгом.

— Очередная глупость, — сказал он.

Я продолжала размышлять о том, что говорил Дикон об участии французов в этой войне. Она отняла у меня Шарля, принесла во Францию республиканские настроения. Дикон говорил, что это может иметь далеко идущие последствия, и как я ни пыталась избавиться от этих мыслей, полностью мне это не удавалось.

Несколько раз мне удалось повидаться с Софи. Видимо, теперь, когда Шарль погиб, мое присутствие перестало быть для нее невыносимым. Теперь мы обе лишились его. Думаю, именно так она и воспринимала все это.

Она умудрялась выглядеть даже чуть ли не хорошенькой. Жанна, превосходная портниха, великолепно приспособила к ее платьям изящные капюшоны — иногда того же цвета, что платья, а иногда красиво дополнявшие его. Они были скроены так, что полностью скрывали шрамы Софи.

Я пыталась уверить ее в том, что мы с Шарлем не были до брака любовниками. Я настаивала, что цветок, который она нашла в его комнате, был оставлен не мной. Мне очень хотелось найти этот цветок, но, несмотря на усиленные поиски, это так и не удалось. Шарль подарил мне его очень давно, и с тех пор, до упоминания Софи, я совершенно не вспоминала о нем. Я очень жалела, что он потерялся, и я, таким образом, была лишена возможности доказать Софи, что говорю правду. Впрочем, она больше не хотела говорить на эту тему, а я знала, что если буду настаивать, то могу лишиться возможности видеть ее, а мне очень хотелось вернуться к тем отношениям, которые когда-то существовали.

Наиболее безопасным предметом для разговора были дети, но я не водила их к Софи. Мне казалось, что, увидев моих детей, она вновь начнет завидовать мне, тут же подумав, что эти дети могли бы быть ее. Поэтому я лишь рассказывала ей об успехах Шарло и о том, какие игры затевают они с Луи-Шарлем.

Я знала, что и Лизетта заходит к ней, и решила, что переломным будет день, когда мы с Лизеттой зайдем к ней вместе и, усевшись втроем, будем болтать как в старые добрые времена.

Лизетта оказалась очень полезным в доме человеком. Она умела направить разговор в нужное русло. Она приносила ткани, показывала их Жанне, и мы вместе обсуждали модель нового платья Софи.

Я решила, что на днях мы сумеем убедить Софи спуститься вниз и начать жить нормальной жизнью — жизнью одного из членов семьи. Не было никаких причин, по которым она не могла бы этого сделать. В своих великолепно сшитых платьях она выглядела довольно привлекательной, а капюшоны, казалось, придавали особое очарование.

Жанна достаточно благосклонно принимала нас, и я решила, что мы выбрали правильный путь.

Весьма неожиданно переменился Арман. Он стал гораздо живей, в его глазах появился блеск. Казалось, внезапно он вновь приобрел вкус к жизни.

Я сообщила об этом отцу, когда мы сидели вместе в небольшой гостиной в его апартаментах, его святая святых. Я была одной из немногих, допущенных туда.

Когда я упомянула об Армане, он улыбнулся и сказал:

— Да, он изменился. Значит, ты тоже заметила. Он действительно относится к своему проекту с большим энтузиазмом.

— Значит, у него есть какой-то проект?

— Да. Возможно, он излишне заинтересованно на это реагирует, но, с другой стороны, приятно видеть, что он чем-то наконец заинтересовался. Он собирает небольшую компанию своих друзей. Знаешь ли, он все-таки был глубоко потрясен… тем… знаешь ли… — Отец долго пытался подобрать нужные слова, а затем выпалил:

— Случившимся с твоей матерью.

Я кивнула.

— Он всегда тяжело переживал любое ущемление прав дворян, а случившееся было прямым вызовом людям его сословия.

— Значит, его глубоко потрясло именно это, а не…

— Арман никогда не привязывался к людям по-настоящему глубоко. Но он сильно привязан к идеям, такой уж он человек. Ты этого не замечала? Те, кто призывает к соблюдению прав широких слоев населения, часто наплевательски относятся к правам индивидуумов, — таков и Арман. Так что его глубоко потрясло насилие над его сословием и подвигло на действия. Теперь он собирает своих друзей, которые хотят организовать вооруженные соединения, чтобы расправляться с агитаторами, выступающими в городах с речами. Похоже, именно они и вызывают брожение умов. Действительно, ведь один из них…

Я нежно сжала руку отца.

— Давай не будем говорить об этом.

— Ты права. Мне следует сдерживать себя. Слишком живы еще воспоминания. Так мы говорили о том, что Арман изменился и изменился к лучшему. Приятно видеть, что он способен проявить настойчивость хоть в чем-то. Я полагал, что этого уже не произойдет.

— И что они собираются делать?

— Я не знаю всех подробностей. Когда они обнаружат агитаторов, выступающих перед народом, то попытаются вступить с ними в дискуссию… а если возникнут осложнения, то будут готовы решить и эту проблему.