Запретный плод - Джонсон Сьюзен (мир книг TXT) 📗
— Я не собираюсь просить прощения за свою жизнь, тебя не было со мной все эти годы. И веришь ты или нет, но многие из этих женщин не ждали приглашения.
Вот в это она верила!
— Да, Изабель могла увеличить список для большего эффекта, — заметил он. — Но это не имеет никакого значения. Поскольку задеты твои чувства, то не все ли равно, на пару десятков имен больше или меньше?
— Нет, мне не все равно!
— Я так не думаю.
— Я возвращаюсь в Монтану на следующей неделе, — спокойно сказала Дейзи.
— Изза этого? — устало спросил он. Зеленые глаза были полузакрыты.
— Нет. — Дейзи покачала головой. — Мой билет бронирован на следующий вторник.
— Поменяй его.
— Этьен, твой развод произойдет нескоро. Принимая во внимание нынешнюю позицию Изабель, нельзя рассчитывать на быстрое решение этого вопроса. У меня есть деловые обязательства перед моей семьей, меня ждут еще некоторые судебные слушания, я не могу их пропустить.
— Может, и лучше, что тебя здесь не будет, — проговорил он, обеспокоенный ее безопасностью после посещения Изабель. Может, благоразумнее, чтобы Дейзи находилась подальше? — Да, если у тебя есть обязательства… Пока не закончится развод… — он поморщился. Бог знает, как долго это будет продолжаться.
Дейзи удивилась реакции Этьена. Она надеялась, что ее отъезд его огорчит. Может, Изабель права и она одна из многих?
— Вероятно, ты прав, — холодно промолвила она.
— Бог свидетель, я не хочу твоего отъезда, но Изабель способна на все.
Дейзи вскинула брови.
— Ты это серьезно?
Герцог, вздохнув, покачал головой.
— Может, серьезнее, чем ты полагаешь. Что ревнивая жена может с ней сделать в Париже? Стукнуть ее своим осыпанным бриллиантами ручным зонтиком? Конечно, герцогу виднее. Раз она и так собирается уехать, то все аргументы уже не важны.
— Если ты так думаешь, тебе виднее. Может, она уезжает потому, что уже безразлична к нему? — думал герцог.
— Страсти Изабель вокруг развода со временем поостынут. Бурже обещал мне попытаться перенести суд в Кольсек, так как я там живу уже в течение двадцати лет. Я приеду, как только мы добьемся успеха. — Он улыбнулся. — И ты покажешь мне свои горные красоты.
— Если Бурже добьется успеха, я буду счастлива, — тихо ответила Дейзи, но голос был грустным.
— Звучит не очень оптимистично.
— Этьен, ты ведь ведешь борьбу не только с Изабель, но и со своим классом, ценности и жизненные устои которого тебе чужды. Они осуждают не только поспешность твоего развода, но и сам развод в принципе. — Она подняла ресницы. — Поэтому я не слишком надеюсь на успех. Жизнь так хрупка, что общество может легко раздавить ее. Я знаю это, потому что мой народ — жертва похожей системы.
Да, он никогда не боролся за то, что и так принадлежало ему по праву, но он умел вести борьбу в деловом мире и знал, что если ты заранее сдашься, то никогда не выиграешь.
— Бурже найдет выход.
— И тогда ты будешь жить в Америке? — спросила она.
— Я еще не думал об этом. Ты могла бы жить здесь со мной.
Дейзи так и знала, что в его планы входили изменения только в ее жизни.
— Но не постоянно, — честно ответила она и вдруг вспомнила, что у них осталось всего пять дней. Еще пять дней, чтобы любить его и говорить с ним, делить радость и смех. Она решила взять все от этих дней, дописать последнюю главу в книге воспоминаний.
— В общем, потом мы чтонибудь придумаем.
Герцог улыбнулся, почувствовав перемену в ее настроении.
— Потом… А сейчас?
— Дневная ванна, к примеру, вас не заинтересует? — насмешливо спросила Дейзи.
Проведя рукой по черным волосам, пыльным и взлохмаченным от азартной игры и быстрой езды, он пробормотал:
— Еще и как.
— Я помогу, — в ее голосе было многозначительное обещание.
— А еще лучше, если ты присоединишься ко мне. Ванна герцога была королевских размеров, дань вкусу Бернини и одновременно знаменитым римским фонтанам.
— Если только позволишь вымыть тебе волосы.
— Я разрешаю тебе мыть все, что захочешь, — заверил он.
— Ненавижу слово «разрешаю».
Судя по тону, его дорогая Дейзи уже пришла в себя.
— Тогда приглашаю, моя храбрая леди, — это больше подходит твоему независимому положению?
— Если бы у меня было больше времени, я изменила бы твое допотопное отношение к женщинам, — поддразнила Дейзи.
— Не увлекайся, дорогая. Ты редкое и удивительное исключение.
— Ну, тогда твои бывшие женщины не больше чем украшение в жизни мужчины. А между тем весь мир, кроме Парижа, отводит женщине более значительную роль.
Ему не хотелось спорить, ему хотелось заняться с ней любовью.
— Ты, как всегда, абсолютно права.
— Терпеть не могу, когда мужчины так подозрительно быстро соглашаются, — объявила она.
— В таком случае я стану грубым и буду выдвигать возражения по всякому поводу и без. Это гораздо легче. Вот тогда у тебя действительно будут основания обижаться.
— Представляю, сколько юных и прелестных созданий ты обидел своим варварским отношением к женщинам.
Герцог не стал объяснять, что эти «юные и прелестные создания» сами не давали ему прохода. И если бы ему захотелось, то они все стали бы его любовницами.
Когда великий Бернини закончил реставрировать Лувр, он оставил монументальную архитектуру и дизайн, чтобы заняться дворцами тех благородных богачей, которые были в состоянии оплатить его работу. Капризный, как примадонна, он строил свои роскошные дворцы, не обращая внимания на французский климат и предназначение комнат. Его патрон из рода де Век ухитрился прагматически использовать Бернини, приспособив театральный размах в архитектуре к реальности повседневной жизни. Например, ваннаягрот из зеленого мрамора!
Среди этого великолепия Дейзи мыла волосы герцогу. Он возлежал на ступеньках бассейна в непринужденной позе, расслабляясь после напряжения последних часов. Подобно гаремной гурии она обслуживала своего хозяина, и он, как султан, принимал ее услуги как должное.
— Ты избалуешь меня, — полусонно промурлыкал он, лежа под теплой водой, струящейся по его бронзовому телу. Пропустив его черные шелковистые волосы сквозь свои пальцы, Дейзи смыла последние остатки мыльной пены.
— Ты тоже балуешь меня, — ответила она, внезапно ощутив желание защитить его от коварства жены, заботиться о нем каждый день, а также заниматься с ним любовью до бесконечности, чтобы сохранить любовные воспоминания в своем суровом будущем.
Наклонившись, она поцеловала его, теплая вода попала на ее полную грудь — странное, одновременно успокаивающее и возбуждающее ощущение.
Его губы были прохладны, в то время как ее горячи. Душераздирающая страсть обволакивала и властно влекла за собой. Грядущая разлука еще более усиливала желание.
Если бы только она могла остаться, если бы только могла взять его с собой или поселиться с ним гденибудь на краю света, вдвоем, только вдвоем, то охотно бы стала его гурией.
Она немного отодвинулась, но его рука скользнула к ней и вернула ее обратно.
— Подожди, — прошептал он, без видимых усилий приподняв ее и положив на себя.
Они лежали так довольно долго, их тела и губы соприкасались, ее мягкая грудь успокаивала, как и журчащая вода и поднимающийся пар.
Маленькие интимные картины Жерома украшали стены. Сценки из гаремной жизни, невольничьи рынки и арабские интерьеры были подобны драгоценным камням на прохладном зеленом мраморе.
— Нет, это не мое, — мягко сказал Этьен, проследив за ее взглядом, — это заказ моего отца.
Дейзи уже поняла, что в этой квартире все принадлежало его отцу. Даже портрет Этьена с матерью. Поэтому здесь не бывали его женщины, он не приводил их сюда.
— А где твое холостяцкое логово? — вдруг спросила Дейзи.
Он не стал уклоняться от ответа.
— На Плас де ла Конкорд.
— Вот и хорошо. Я ужасно ревнива.
Он улыбнулся, коснувшись ладонью ее лица.
