Цветы подо льдом - Юинг Джин Росс (читать книги регистрация .TXT) 📗
– Ну, вот, – сказала она наконец, – здесь можно спрятаться.
Доминик остановился и окинул взглядом усеянный цветами луг, оканчивавшийся входом в каменистую пещеру. Отверстие было загорожено дроком, и если бы Кэтриона не вывела их абсолютно точно, пещеру можно было и не заметить, зато от ее входа хорошо были видны и речушка, и луг, и выступающие за ними окутанные туманом скалы.
– Пещера Калема? – негромко спросил Доминик.
– Да. Входите.
Под ногами было сухо. Против одной из стен виднелись заросли папоротника. Кэтриона наклонилась и пригнула его рукой, прежде чем сесть. Расправив свои юбки над выпирающими стеблями, она устроилась поудобнее и обхватила колени ладонями.
Доминик остался возле входа и внимательно оглядывал окрестности. Солнце и скользящие облака бросали на него попеременно то свет, то тень, золотя его блестящие волосы и тут же пятная их ржавчиной. Он стоял высокий, в килте, покачивающемся вокруг тела, и при этом выглядел как заправский горец. Кэтрионе приходилось постоянно напоминать себе, что это англичанин, брат английского лорда, и что не нужно слишком упиваться этим гибким мужским телом и дотрагиваться до него.
– Почему горы наделены таким магическим свойством? – тихо спросил он.
– Я не знаю. Для нас, гэлов, существуют и другие магические места. Они находятся за теми дальними морями на западе.
– Магические, но не священные. Древнегреческие боги жили на Олимпе. Интересно, все боги с начала сотворения мира селились в горах?
– В те времена здесь не было богов.
Доминик, соглашаясь, кивнул.
– Только горы. Я законченный скептик, но, право же, эти места мне кажутся священными.
Облака побежали быстрее, подгоняемые холодным ветром. Где-то прогремел гром, словно небесный исполин прочищал горло.
– Так я прощена? – спросила Кэтриона и прикусила губу, запоздало подумав о том, что лучше бы эти слова остались непроизнесенными.
С грациозностью гимнаста он опустился на папоротник возле нее и заглянул ей в глаза.
– Прощены? За то, что подарили мне самую сладостную ночь в моей жизни? Или за то, что потом заперли в комнате, чтобы уберечь меня от смерти? Кэтриона, мы найдем Эндрю и избавим Глен-Рейлэк от Ратли и Флетчера, верьте мне.
Она отвернулась, чтобы он не мог прочесть отчаяние в ее глазах. Правда ворочалась внутри нее, просясь наружу, но она не могла этого допустить, не могла открыть ему то, что сама уже давно знала. Сохраняя тайну, она чувствовала себя виноватой. Все в ней кричало и требовало отпущения греха. Ей хотелось сказать Доминику: «Прости, прости меня, любовь моя, за то, что я использовала тебя. За то, что после этого я буду вынуждена отвергнуть тебя. Но если бы ты узнал правду, ты покинул бы меня тотчас же, а я нуждаюсь в тебе. Твое тепло спасает меня ото льда в сердце. Потерпи хотя бы еще немного, прежде чем мы расстанемся навсегда».
Она снова взглянула на него.
– Вы же видите, здесь мы не добыли никаких доказательств, зато теперь вы не можете ехать дальше. Вас объявят в розыск. Они снова обвинят вас в убийстве, и на этот раз Флетчер представит свидетелей.
Доминик сел и стал пристально смотреть через луг на колокольчики, танцующие под набегающим ветерком.
– У этих цветов невероятно тонкие стебли, – сказал он.
– Они сильнее, чем кажутся.
– Правда? – Зелень его глаз отсвечивала подобно обманчивой улыбке болотной трясины.
– Не надо, – сказала Кэтриона, вскакивая на ноги, – не смотрите на меня так. Я такая же женщина, как и все. Точно такая же, как ваши любовницы, с которыми вы наслаждались в Лондоне. Как все городские леди. Это просто преходящее влечение, зов тела. Ничего другого между нами нет и никогда не будет. И вы должны принять все как есть!
Он отвел глаза.
– Итак, вы возвращаете меня к нашей сделке? О Боже, а я, сумасшедший, хочу вас даже сейчас. Ужасно хочу, черт побери! Но что вы все время утаиваете от меня, Кэтриона?
Вина вспыхнула вновь, обжигая кожу.
– Зачем вы спрашиваете?
– Сам не знаю зачем, потому что уверен – ответа не будет. Кэтриона, если я сейчас поманю вас, вы придете ко мне в объятия?
Жжение распространилось вглубь, побежало огнем в крови, сплавляя чувство вины с вожделением. Она хотела, чтобы он наказал ее.
– Разве осталось еще куда-то пойти... после вчерашней ночи?
Ямочки заиграли у него на щеках, когда он вновь обратил на нее свой взор.
– Нам нужно исследовать другую сторону страсти, любимая. Я поведу вас туда, куда должен был повести той ночью, если бы у вас не было других забот.
Предательское тепло разлилось у нее между ног. Страсть зрела, как распускающийся цветок, готовый открыть перед ним свои лепестки.
– Я сдержу свое слово и не стану отказывать вам. Но то, куда вы хотите вести меня... это что-то из области греховного?
Доминик улыбнулся:
– Неужто мы позволяем себе что-то дурное, чтобы считать это греховным? – Он дотянулся до нее и поймал ее за руку. – Нет, любимая, я поведу вас в нежность. Я хочу подать вам помощь в трудные для вас минуты, и коль сердце мое преисполнено желанием, это никоим образом не будет данью нашей сделке, а только даром.
– Я не хочу никаких даров, – сказала Кэтриона, – и вам не стоит растрачивать на меня свое сердце.
– О, это уже и так давно произошло.
– И все-таки я беспокоюсь. – Она вырвала у него руку и углубилась в пещеру. – Зачем вам это нужно? Послушайте, я желаю просто быть вашей наложницей. Покажите, что для этого нужно делать!
Доминик вскочил и пошел за ней. Она ловко увернулась, желая рассердить его, чтобы он унизил ее и тем самым заставил заплатить за двуличие.
– Почему вы требуете этого?
– Вы – мужчина, о котором шушукается весь Лондон, мужчина, заставивший рыдать свою жену, вынудивший ее искать спасения у матери. – Распаляясь, Кэтриона продолжала дразнить его. – Мужчина, обученный альковному искусству изощренными российскими шлюхами. Генриетта боялась вас. Она с ужасом рассказывала мне в Эдинбурге, что вы вытворяли с ней в брачную ночь. Все было грязно и отвратительно. «Есть вещи, описывать которые слишком унизительно» – не ваши ли это слова? Я – ваша любовница! Учите меня! Покажите мне, что и как делать!
Доминик схватил ее и держал крепко, словно ребенка. Слезы катились по ее лицу, когда он прижимал ее к своей теплой груди, бормоча в ухо:
– Это были не мои слова. Так думала Генриетта.
Гнев и отчаяние ушли как вода в песок. Кэтриона прильнула к нему, позволяя слезам растворить все ее тревоги, заставляя понимать только, как она устала. Она была слишком слабой, чтобы продолжать бороться с ним, – силы ее настолько истощились, что она пала духом.
Когда она успокоилась, Доминик постелил свой толстый плед и уложил ее на пружинящее папоротниковое ложе. Нежно целуя, он осторожно раздел ее. Губы как пушинка легко прошлись по правой половине тела, от колена по внутренней поверхности бедра, животу и груди до уха. Неспособная выносить эти медленные танцы, она была давно готова к вторжению, и когда он скользнул внутрь, у нее вырвался вздох облегчения.
– Научите меня чему-нибудь еще, – прошептала она, упиваясь подарком нежности. – Чему-нибудь действительно новому.
– Почувствуйте меня. – Доминик лежал на ней тихо, не двигаясь. – Почувствуйте меня внутри себя.
Она сосредоточилась на ощущениях. Плоть, погрузившаяся в нее, совершала легкие толчки синхронно с биением ее сердца.
– А! Я чувствую! Вы делаете это нарочно? Как вам удается?
– Очень просто. – Сдавленный смех раздался возле ее уха. – Практика.
– А я могу делать то же?
– Попробуйте.
Доминик по-прежнему не двигался, закрепившись над ней на своих сильных руках, пока она заставляла работать внутренние мышцы. Когда у нее вдруг получилось, спазмы последовали один за другим, сжимая его кольцом. Но сегодня он лучше владел собой. В этот раз было больше ласк.
Он резко нагнулся и поцеловал ее. Пока он медленно покачивался вперед-назад, она наловчилась захватывать его при каждом движении.
