Йоркширская роза - Пембертон Маргарет (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗

Правильно ли она поступила, показав Роуз письмо? И как ее подруга доберется до Илкли в таком состоянии?

– Да.

Роуз постаралась взять себя в руки. Не стоит разыгрывать сцену из греческой трагедии. Она знала, что с Гарри они останутся лучшими друзьями до конца дней, до последнего вздоха, но Гарри никогда не станет ее возлюбленным. Роуз припомнила его поездки в Лидс и Манчестер в те дни, когда Нина сообщила о помолвке с Рупертом. Встретил ли он девушку, на которой намерен жениться, как только кончится война, уже тогда? Ничего другого нельзя предположить – если эта девушка не француженка. Он мог познакомиться с ней, когда был в Париже.

Глава 16

Следующие несколько месяцев, когда произошел крутой поворот в войне и союзные войска, сметая все на своем пути, наносили немцам сокрушительные удары по всей линии фронта, Роуз обдумывала свое будущее.

Прочитав письмо Микки, она почти в ту же секунду поняла, что в Крэг-Сайде не останется. И не сможет просить приюта у Сары и Уильяма. С ними живет ее мать, а Сара ждет второго ребенка. Уильям вполне обойдется без такого неудобства, как кузина – старая дева.

Но куда же ей деться? Вернувшись домой, Гарри сразу примет на себя руководство фабрикой. Все понимали, что Уильям по собственной воле сделал свой выбор. Гарри снимет с его плеч тяжкое бремя и станет хозяином дела совершенно законно.

Она было подумала, не предложить ли свои услуги в качестве художника по тканям фабрике Листера или того же Латтеруорта, но тотчас передумала. Разве она сможет работать на другой фабрике на глазах у Риммингтонов? И разве хватит у нее сил остаться в Брэдфорде?

Ответ на вопрос помогла ей найти Джози – совершенно случайно.

– Ты слышала последние, очень хорошие новости? – весело спросила Джози однажды утром, когда они вдвоем перекатывали кровать одного из пациентов на террасу, – день стоял не по-осеннему погожий, да и вообще сентябрь был теплым. – Немцы отступают во всю прыть. К Рождеству война кончится, и я сразу отправлюсь домой, в Новую Зеландию.

Роуз уставилась на нее в ошеломлении. Можно ли представить себе такую даль? Самая далекая страна в мире, в какую мог бы поехать житель Брэдфорда! В Новой Зеландии она не страдала бы от постоянной душевной боли при виде Гарри с его молодой женой. В Новой Зеландии у нее появятся и новые друзья, там с ней рядом будут Микки и Джози.

– Могу я поехать вместе с тобой? – спросила она, крепко, до боли, стиснув металлический прут в изголовье кровати. – Могу я немного, совсем немного пожить у вас в семье? Пока не найду для себя работу? И жилье?

Джози рассмеялась своим восхитительно мелодичным смехом:

– И жилье, ты говоришь? Мои родители владеют самой большой овечьей фермой в стране. Ты там устроишься так быстро, что и глазом моргнуть не успеешь!

Она написала письмо Гарри и рассказала ему о своих планах, но с отправкой этого письма решила подождать до тех пор, пока до отъезда останется совсем немного. А пока она писала ему о другом. О том, что Дженни родила мальчика. Что Ноуэл и Лотти обвенчались, и хотя Ноуэл не мог вести невесту к алтарю, но всю церемонию простоял на ногах без чьей-либо помощи. О том, что его отец почти все время проводит с Полли в Скарборо и оба только и ждут приезда Гарри, чтобы отпраздновать свадьбу, на которой соберется вся семья. Потом, в ноябре, когда было объявлено о прекращении военных действий, она послала наконец письмо, в котором сообщала, что уезжает вместе с Джози Уоррендер в Новую Зеландию.

«Меня уже более ничто не удерживает в Крэг-Сай-де, – писала она. – Новая Зеландия станет для меня началом новой жизни. Пожелай мне удачи. Я тебе желаю самого большого счастья в мире».

Серебристый свет раннего утра, легкий ветерок проносится над тем местом, которое было недавно ничьей землей – нейтральной полосой. Гарри зябко поежился и натянул перчатки с крагами. Война кончена, но пройдут месяцы, пока гигантская машина войны перестанет существовать, а каждый, кто служил ей и остался в живых, окажется дома. Ему, однако, повезло. Его увольнение в отпуск находилось в пути несколько месяцев, но не могло прийти в более подходящий момент. Гарри потопал замерзшими ногами. Завтра в это время он будет дома. В это время он уже будет в Крэг-Сайде и увидит Роуз.

– Почта, сэр! – крикнул рядовой, подбегая к нему запыхавшись. – Я уж думал, что упустил вас, сэр! Счастливого пути, сэр! Передайте привет доброму старому Блайти! [18]

Гарри распечатал письмо, пока адъютант вез его из лагеря на станцию железной дороги. Через несколько секунд он понял, что если бы уже не был на пути домой, то удрал бы в самоволку… Новая Зеландия? Начало новой жизни? О чем это она, Господи? Она не может начинать новую жизнь одна, сама по себе! Они должны начать новую жизнь только вместе! Гарри охватила паника, которой он ни разу не испытывал даже на поле боя. Боже всемогущий, он не может потерять ее сейчас! До того, как скажет ей о своем чувстве. До того, как уговорит ее остаться, уговорит относиться к нему иначе, уговорит полюбить его так, как он ее любит.

– Быстрее, дружище! – крикнул он своему адъютанту, и это было настолько не в духе Гарри, что адъютант едва не съехал в кювет. – Быстрее!

Поезд тащился к порту так медленно, что у Гарри едва не произошел нервный срыв. Когда он добрался до порта, тот был битком набит военными, и Гарри попал в шлюпку только ночью.

Он читал и перечитывал письмо Роуз. Она не сообщала, когда в точности отплывает, сказано только: «к тому времени, когда ты получишь это письмо, я буду вместе с Джози на пути в Веллингтон». Они отплывают из Саутгемптона? Получили билеты на военный транспорт? Почему Роуз ни разу не намекнула, что она, как и Микки, думает об эмиграции?

– Дувр! – выкрикнул кто-то. – Я вижу его сквозь туман, но выглядит он что надо!

Гарри занял место в поезде на Лондон и сидел, зажатый между американским солдатом и женщиной, такой толстой, что куда там Герти Грэм! Что, если он не успеет вовремя домой и Роуз уже уехала? Он не сможет последовать за ней немедленно. Придется ждать демобилизации, а это займет недели, если не месяцы. На Чаринг-Кросс он с трудом пробился сквозь толпу к вокзалу Кингс-Кросс и сел в поезд, идущий на север. Неужели это Микки вбил Роуз в голову идею насчет Новой Зеландии? Если ей так уж захотелось туда уехать, почему она не стала дожидаться его возвращения, чтобы попрощаться по-человечески? Что произошло? Почему, почему, почему он не объяснился с ней, не сказал ей месяцы, годы назад, что любит ее? Что она – любовь всей его жизни, что без нее нет ему ни радости, ни покоя?

– Лидс! – выкрикнул кондуктор. – Пересадка на Брэдфорд, Илкли, Йорк!

Было уже далеко за полдень, когда такси доставило его к лестнице, ведущей к парадному подъезду Крэг-Сайда. Дверь была распахнута, возле нее стояли два чемодана.

Гарри ворвался в холл и кинулся к удивленной девушке в форме сестры милосердия.

– Роуз? Она еще здесь? Это ее багаж? Она еще здесь?

– Она поднялась на вересковый холм, – ответила девушка, откровенно любуясь широкими плечами Гарри, его темными глазами и волосами. – Она и сестра Уоррендер уезжают в Саутгемптон через час.

Гарри повернулся, выбежал из дверей и ринулся по лестнице вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Бегом, бегом, бегом… Сердце колотилось так, словно вот-вот разорвется.

На пустоши было очень тихо. В тумане кое-где бродили унылые овцы. Глубоко надвинув на уши меховую шапку и засунув руки в перчатках в муфту, Роуз шла по мерзлой земле к пирамиде из камней. Ей хотелось посмотреть оттуда вниз, на поросшую вереском пустошь, как она смотрела на нее однажды вместе с Гарри. Только тогда был ясный, погожий день. Сейчас, под стать ее настроению, день был пасмурный и темные тяжелые облака нависли, казалось, над самой головой.

Роуз вытащила руку из муфты и потрогала холодные даже сквозь перчатку камни пирамиды. Быть может, к лучшему, что она прощается с Йоркширом в такой день, когда он скрыт от нее туманом. Если бы она, стоя здесь и глядя на северо-восток, видела перед собой бесконечные мили цветущего розовато-пурпурного вереска, а потом, повернувшись к югу, – похожие на шляпу-цилиндр трубы Крэг-Сайда, едва заметные над густой зеленью окружающих дом деревьев, ей, возможно, изменила бы внутренняя решимость.