Фиора и Папа Римский - Бенцони Жюльетта (мир книг .TXT) 📗

— Это так мало!

— Ты думаешь? Для меня дружба — это как религия. Она и обязанность, и настоящая связь. Видишь ли, дружба — это любовь без крыльев. Может, она не такая волнующая, как любовь, но она крепче.

Оставшись одна, лежа в чужой постели., мягкой, как кокон, Фьора ждала сна, обещанного ей Анной, которая дала ей выпить кружку молока, добавив в него несколько капель какого-то снадобья. Но сон так и не шел. Может, оттого, что молодой женщине не удавалось преодолеть своего разочарования? Конечно, ей удалось бежать, конечно, она была в безопасности, тем не менее она всего лишь перешла из одной роскошной комнаты в другую. Она скорее предпочла бы провести эту ночь под какой-нибудь разрушенной стеной, в каком-нибудь развалившемся доме, потому что утром она увидела бы, как открываются перед ней ворота столь ненавистного ей Рима. Увиденная на миг дорога на Флоренцию исчезла, как мираж.

Лекарство начало действовать. Тело беглянки расслабилось, веки отяжелели. Несмотря на свою переменчивую судьбу, не проявила ли она неблагодарности к удаче, которая привела ее к Стефано Инфессуре с его верными собаками, а в особенности которая позволила ей вновь встретить свою Хатун? С ней, этой маленькой татаркой, к Фьоре вернулось воспоминание ее счастливого детства. Она вспомнила, как Леонарда сравнивала Хатун с котеночком из-за ее треугольного личика, ее любви к молоку, а также потому, что она любила сворачиваться клубочком на шелковых подушках, которые служили ей кроватью. Это было также воспоминание о преданности и о страшном доме Вираго, откуда Хатун, которую, как и Фьору, хотели заставить заняться проституцией, исчезла однажды ночью и пошла за человеком, который ее полюбил. Фьора вспомнила, что это был, по слухам, римский врач. Но тогда каким образом Хатун оказалась в услужении у графини Риарио? Тщетно пытаясь найти ответ на этот вопрос, измученная Фьора наконец-то заснула, и сон ее длился более двенадцати часов.

А история Хатун была простой и грустной. Она поведала ее Фьоре на следующий день.

Человек, которого она встретила в публичном доме, Себастьяно Дольчи, был богатым римским врачом, который любил иногда приходить в дом Пиппы, чтобы отвлечься от строгих правил приличия, за которыми следила пожилая тетушка с того момента, как Себастьяно овдовел. Приехав однажды во Флоренцию, чтобы встретиться там с одним мэтром из университета, он открыл для себя злачное место, завсегдатаем которого стал со временем. Пиппа знала, какие девицы ему нравятся, и Себастьяно редко был разочарован, но в тот вечер, когда она привела к нему Хатун, он так привязался к ней, что утром купил ее у сводницы.

Хатун тоже была увлечена этим красивым, нежным мужчиной, который, узнав, что она была девственницей, обошелся с ней, как со своей невестой в первую брачную ночь. Маленькая татарка с радостью последовала за новым хозяином, который хотел только одного — быть ее рабом. Она поехала с ним в Рим с легким сердцем, потому что из воплей Вираго ранним утром поняла, что Фьора была освобождена Деметриосом и смогла таким образом уйти от своих врагов.

Себастьяно был так сильно влюблен, что решил обвенчаться с Хатун прямо на обратном пути в маленькой часовне около озера Тразимен, и почти с триумфом он ввел ее в свой дом на виа Латана. С триумфом, который, однако, не всем пришелся по вкусу.

Напрасно влюбленный врач говорил, что его молодая жена была принцессой в изгнании, которую венецианский корабль взял на свой борт в Ля-Тане и привез на берега Адриатики, тетушка знала только одно: ее племянник втюрился в цветную, которая ей, христианке, не внушает никакого доверия. То, что Хатун поклялась, что была крещена и верила, не изменило ничего. Тетушка отказалась предоставить Хатун место в доме, кроме той комнаты, где жили молодые.

Тот факт, что она ничем не могла управлять в доме, мало огорчал молодую сеньору Дольчи. Хатун почти ничего не умела делать по дому, потому что, живя во дворце Бельтрами, она просто наслаждалась жизнью и составляла компанию Фьоре.

Поэтому она довольствовалась тем, что посвящала себя целиком своему дорогому Себастьяно, и если иногда дни казались ей слишком длинными и немного унылыми, то зато ночи полностью компенсировали их горячностью ласк влюбленных супругов.

Но как-то однажды Себастьяно должен был ночью отлучиться из дому. Слуга кардинала Чиприани, который всегда покровительствовал его семье, пришел за ним и срочно попросил его поехать с ним. Напрасно Хатун ждала возвращения своего любимого супруга в постели со смятыми простынями, подушкой, которая еще хранила форму его головы. Утром на рассвете в Тибре был найден его труп, а вечером того же дня бедную Хатун, замужество которой никогда не было признано тетушкой, силой отвели работорговцу из Транствере. Тот держал ее взаперти столько времени, сколько потребовалось для того, чтобы стихло волнение, вызванное смертью врача. Затем работорговец предложил эту редкостную красавицу графу Джироламо Риарио, который подарил ее своей молодой жене, пропустив ее сначала через свою постель.

Эта последняя ночь закрыла список несчастий Хатун. Молодая графиня Катарина была гордой и немного высокомерной, но в глубине души очень доброй и щедрой женщиной. Новая рабыня настолько понравилась ей, что она сделала ее своей горничной, которой она часто поверяла свои мысли. При Катарине Хатун играла почти ту же роль, что и при Фьоре в течение стольких лет.

Заканчивая свой рассказ, Хатун сказала Фьоре:

— Но это все же не ты, ты совсем не такая, как она. В ней есть какая-то неукротимость, которую она не осмеливается показать. Катарина несчастна с графом, с этим грубияном, простолюдином, дядя которого стал папой, и это позволяет ему давить все и вся вокруг него. А по-настоящему он любит только золото.

— Но его жена очень красива! Неужели он не любит ее? — удивилась Фьора.

— Он гордится ею, потому что она принцесса, но о любви здесь нет и речи. Подумай сама, когда он женился на ней, ей не было еще и полных одиннадцати лет. Однако это не помешало ему потребовать настоящей первой брачной ночи! Я думаю, что Катарина никогда не простит ему этого.

— Если я не ошибаюсь, она, кажется, беременна?

— Что поделаешь? Даже презирая мужа, она должна жить с ним. Но есть другие вещи, которые, однако, компенсируют ее несчастье, — она королева Рима. Все лучшие люди города у ее ног. И потом, она начитанна, образованна. Во дворце есть комната, в которой она любит уединяться, чтобы составлять настои и кремы.

— Она занимается алхимией? — удивилась Фьора.

— Я не знаю, как это называется, но графиня часто приходит сюда. Она взяла под свое покровительство Анну-еврейку, потому что графиня многому учится у нее. Кроме того, Анна составляет для нее разные смеси, молочко, маски, которые делают лицо графини гладким и свежим. Донна Катарина записывает все это в книгу, которую она никому не показывает 16.

— Да, она удивительная женщина, — сказала Фьора, — но разве твои отлучки не удивляют ее? Вот уже второй день ты приходишь сюда. Она позволяет тебе это?

— Я же говорила тебе, что она добрая. Я ей сказала почти правду: будто я нашла свою давнюю подругу, которая сейчас больна и нуждается в моей помощи.

— Это правда, Хатун, ты мне очень нужна. Но, к несчастью, мы скоро расстанемся. Как только силы вернутся ко мне, я попрошу Стефано Инфессуру помочь мне выбраться из Рима.

Сначала я хочу добраться до Флоренции, чтобы скрыться от когтей папы и Иеронимы, а потом вернуться оттуда во Францию.

— Я пойду с тобой. Я больше не хочу покидать тебя, и к тому же я так соскучилась по донне Леонарде, да и малыша Филиппа мне хотелось бы увидеть.

— Ты думаешь, донна Катарина позволит тебе это?

— Позволит или нет, неважно. По закону о рабах я по-прежнему принадлежу тебе, потому что ты меня не продавала, не выгоняла и не… освободила.

— Да нет же, ты давно свободна, Хатун. С того самого дня, когда ты бросилась в лапы Вираго, чтобы освободить меня. Ты это отлично знаешь.