В сладостном плену - Андерсен Блэйн (первая книга .TXT) 📗
Бригитта и Бронвин навели последний глянец на ее прическу и свадебный наряд, и Бретана подумала об ожидавшем ее Хааконе. Она представила, как его руки ласкают ее тело, и невольно вздрогнула.
— Госпожа?
— Нет, ничего, — ответила она и добавила:
— Холодно что-то.
«Я научусь выносить его», — пообещала она себе.
Успех ее намерения скрыть свою беременность и, вероятно, спасти этим себя и ребенка полностью зависел от того, как быстро она окажется с Хааконом в постели и насколько часто это будет происходить, чтобы заставить его поверить в то, что это его ребенок. Кроме того, надо убедить его в том, что ее чувствами владеет только он. Бретана не сомневалась, что если Хаакон заподозрит в ней хоть какие-то симпатии к Торгуну, то сделает все от него зависящее, чтобы навредить брату.
Прошло уже столько времени с тех пор, как Торгуй предложил ей свой план спасения, и это было в последнюю встречу, как она видела его. Это молчание могло означать только одно — он ее покинул, но даже сознание того, что он больше не хочет ее, никак не повлияло на ее чувства к нему.
Сколь ни горько было это признание, но Бретана по-прежнему любила Торгуна. Сейчас она охотно согласилась бы на побег с ним, но он ведь не повторил своего предложения.
— Ты хоть и не радостная, но по крайней мере прекрасная невеста.
Бронвин вздохнула и так расчувствовалась, что глаза ее наполнились слезами. Бретана взглянула на поставленное перед ней зеркало и сама удивилась волшебному превращению, которое осуществили умелые руки Бригитты. Искусная портниха сделала все, чтобы Бретана наиболее удобно чувствовала себя в этом платье, и получившаяся в результате этого комбинация скандинавского и саксонского стилей оказалась как нельзя более удачной во всех отношениях.
Белоснежное платье из шелковой парчи, изящная линия лифа, низкий вырез на шее и стянутая талия — все это создавало такой эффект красоты, от которого просто дух захватывало. Пояс, сшитый из того же материала, что и платье, и вдобавок украшенный сверкающим хрусталем, выразительно подчеркивал линию ее изящных бедер. Спереди пояс был завязан узлом и отделан множеством таких же каменьев, которые каскадом низвергались по платью.
Ворот, рукава и подол платья были оторочены мягчайшим мехом горностая. На шее невесты, в изысканном обрамлении меха, висело тяжелое ожерелье из множества искусно изготовленных серебряных треугольников, на каждом из которых изображены переплетенные тела мифических животных.
Спереди белокурые волосы Бретаны были скручены на голове и скреплены филигранным серебряным гребнем, а остальные свободно ниспадали по спине из-под обрамляющего ее чело серебряного хлао, также украшенного гранеными кристаллами.
— Ну прямо ангельское видение, дитя, — с обожанием произнесла Бронвин.
— Сегодня вечером я не вижу небес, — мрачно ответила Бретана, которую заботила не столько ее внешность, сколько то, что ее ожидает впереди.
Услышав в ее голосе отчаяние, Бронвин протянула к ней руки, привлекла к себе и крепко сжала в объятиях, стараясь успокоить свою питомицу.
— Все будет не так уж плохо, — ободряюще прошептала она, хотя хорошо знала, что это совсем не так.
— Да, я знаю, — ответила Бретана, стараясь подбодрить и себя, и Бронвин.
Такое же настроение она силилась поддерживать в себе на всем протяжении короткого пути до дома Хаакона, куда она направлялась в сопровождении Магнуса и целой свиты сопровождающих. Она изо всех сил старалась отгонять мысли о том, что ожидает ее впереди. Этот брак Бретана воспринимала как судьбу, поджидающую ее в конце длинного, темного подземелья.
Пиршественный зал Хаакона был заполнен толпой, состоявшей из городских жителей: мужчин, женщин, детей, причем каждая семья усаживалась в соответствии со своим общественным положением. Помещение было окутано дымом от масляных светильников, которые вместе с ярким пламенем большого очага в центре зала освещали самодельную арену. Когда на нее упали лучи света, проникавшего через трубу на крыше, Бретана обратила внимание на возвышающийся помост, на котором сначала состоится церемония ее удочерения, а затем и свадьбы.
Приближаясь к огромному залу, она услышала звуки трубы и арфы, которые наполняли вечерний воздух. Когда же она вступила в помещение, наступила внезапная тишина. Бретана, которая в этот момент пыталась как-то приспособиться к непривычному для нее окружению, наконец поняла, что временное прекращение веселья вызвано ее появлением.
— Ярл Магнус!
Этот громогласный призыв раздался с дальнего конца залы. Бретана повернула голову в том направлении и увидела Хаакона, который поднимался со своего огромного деревянного трона, расположенного теперь на противоположной стороне возвышающейся платформы.
— Приветствуем тебя и твою дочь по поводу этого самого радостного события. Можно начинать?
— Да.
Голос Магнуса был преисполнен твердой решимости. Он взял Бретану за руку и пропустил вперед. Ей ничего не оставалось, как только подойти к возвышению.
Хаакон, несмотря на весь свой злокозненный нрав, очень постарался, чтобы выглядеть на этот раз как можно лучше. На нем был камзол из блестящей шелковой парчи, украшенный фигурами летающих чудовищ с переплетенными лапами, похожими на человеческие ноги. По контрасту с открытым нарядом Бретаны одежда Хаакона завершалась высоким воротником, который был застегнут на горле огромной серебряной брошью, инкрустированной множеством гранатов. С плеч ниспадал просторный красный плащ, края которого, как и в одежде Бретаны, были оторочены мехом горностая.
Из-под плаща виднелись ножны с мечом, который, как подозревала Бретана, выполняли больше декоративную, чем практическую функцию. Тем не менее вид оружия не мог не вызвать в ней еще большего ужаса.
— Леди…
Хаакон во все глаза уставился на невиданное прекрасное зрелище перед ним. Бретана почти окаменела — столько ничем не скрываемого вожделения было в его взгляде.
— Бретана, — быстро договорил Магнус, надеясь, что, услышав свое имя, дочь пройдет вперед. Бретана медленно взяла протянутую ей руку Хаакона и осторожно ступила на устланное коврами возвышение. Когда она стала рядом с ним, он взял ее за локоть и повернул лицом к зале. Она увидела перед собой множество людей, которые все как-то необычно смотрели на нее. Чувствовала она себя очень странно, как будто весь этот бред ей только снится.
— Ярл Магнус намерен официально удочерить своего ребенка, — начал Хаакон, внезапно отвлекая ее внимание от созерцания толпы. — В качестве конунга Трондбергена я объявляю, что он имеет на это право. Ярл Магнус, у тебя есть эль из трех мер?
— Есть, — ответил Магнус, опуская вправленный в оникс кубок в глубокую серебряную чашу, стоявшую у края возвышения.
Магнус ступил на возвышение, стал рядом с Хааконом и Бретаной и поместил пальцы дочери вокруг ножки кубка, выполненной в виде виноградной лозы. В этом и заключалась простая церемония удочерения девушки, но теперь, когда это было сделано официально, ничто не могло помешать ей выйти замуж за Хаакона.
— Пей, Бретана!
Магнус повторил эту команду, и на этот раз в его голосе звучал металл. Его дочь, частично желая забыться, а частично просто потому, что была вне себя от ужаса, подняла кубок и разом осушила его.
— Ты забил быка?
Хаакон гнал церемонию полным ходом вперед, к свадебным торжествам, желая поскорее завершить эту прелюдию.
— Да! — ответил Магнус. — Принесен в жертву трехгодовалый бык. — С него содрана шкура и сшит башмачок. Теперь я предлагаю его своей дочери в знак того, что она наделяется законным правом стать наследницей всего, чем я владею.
— Дочь, — продолжал он, ставя башмачок у ноги Бретаны, — иди по моим стопам и владей всем, что у меня есть.
Бретана, которая все еще не пришла в себя от всего происходящего, не могла и пальцем шевельнуть. Внезапно на возвышение взобрались две служанки Хаакона, которые сняли с Бретаны правый башмачок и, почти насильно подтолкнув ее вперед, заставили вставить ногу в ритуальную обувь. Как только она сделала шаг, в зале раздался громкий шум приветствий, который означал, то она признана в качестве законной дочери своего отца. Радостные крики затихли только тогда, когда Хаакон поднял руку, призывая к спокойствию.
