Невеста для сердцееда - Берроуз Энни (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗

Из окна спальни ей было видно всего одно дерево, да и то если облокотиться на подоконник и как следует вытянуть шею. Одно несчастное чахлое деревце, казавшееся столь же неуместным в своем окружении, что и сама Генриетта.

– Что вы думаете о пьесе, мисс Гибсон?

Вздрогнув, Генриетта снова сосредоточила внимание на гостях тетушки. Точнее, на одной гостье, той самой, что пыталась вовлечь ее в разговор, которому она совсем не уделяла внимания. А она-то надеялась забиться в укромный уголок гостиной и этим избежать попыток завязать с ней беседу. Но миссис Криммер было не так-то просто сбить с толку.

– Пьесе? Ох, я, э-э-э…

Они ходили в театр прошлым вечером, и, пребывай Генриетта в добром расположении духа, представление бы ей понравилось. Но после дебютного бала мисс Твининг у нее в груди поселился холодный сгусток боли, который не смогли бы изгнать оттуда даже самые искусные клоуны. Помимо этого, девушку плащом окутала депрессия, заставляя видеть все в сером непривлекательном свете.

Лишь осознание того, что, проведи она в постели целый день, жалея себя, тем самым растревожив тетушку, неохотно поднимало ее по утрам. Миссис Ледбеттер, получив письмо от своего кузена – отца девушки, стала для Генриетты больше, чем просто наставница на этот сезон. Она взялась за дело с большим энтузиазмом и очень удивила Генриетту. Поначалу ее несколько оскорбляло, как тетушка Ледбеттер качала головой и прицокивала языком, наблюдая за горничной, распаковывающей вещи. Дело в том, что у Генриетты уже много лет после смерти матери не было родственницы, которая бы следила за ее гардеробом. Но чувство оскорбления очень скоро прошло, Генриетта обнаружила, что миссис Ледбеттер не только обожает ходить по магазинам, но и с неиссякаемым энтузиазмом и вкусом подбирает для нее цвета и фасоны. Если бы не она, девушка так никогда и не узнала бы, какое количество одежды и украшений требуется девушке. Более того, для нее были наняты специалисты, которые во многом ей помогли. В дом пришел friseur [3], чтобы подстричь и уложить волосы. Учитель танцев регулярно обучал танцам, о которых Генриетта всегда мечтала, но не имела возможности постичь.

Миссис Ледбеттер заботилась о ней изо дня в день. Организовывала выходы в театр или на выставки, брала племянницу с собой на музыкальные вечера и званые обеды, где представляла всем своим друзьям и знакомым, ничуть не чувствуя себя обремененной, имея при этом собственную дочь Милдред, которая уже начинала задумываться о поиске спутника жизни. Генриетту можно было бы рассматривать как ее соперницу, угрозу или обузу. Но ни мать, ни дочь не проявляли враждебности, напротив, приняли ее в свой круг с распростертыми объятиями.

Ради них Генриетта собрала волю в кулак и выдавила из себя слабую улыбку.

– У нас в Мач-Уэйкеринге ничего подобного не было, миссис Криммер, – честно ответила она. – А тут я посмотрела один за другим ряд прекрасных спектаклей. Это было… э-э-э…

– Ошеломляюще, не так ли, дорогая?

Миссис Криммер – супруга одного из деловых партнеров мужа миссис Ледбеттер – сочувственно кивнула. Генриетта очень быстро открыла для себя, что люди, живущие в Лондоне круглый год, смотрят на провинциалов свысока, со смесью сожаления и презрения.

Если бы миссис Криммер заговорила с ней столь покровительственным тоном три дня назад, Генриетта непременно отпустила бы в ответ какую-нибудь колкость. Хотя не исключено, прикусила бы язычок, памятуя о перспективах Милдред. Мистер и миссис Ледбеттер питали надежду на то, что их дочь с благосклонностью примет ухаживания молодого мистера Криммера.

Генриетта перевела взгляд в противоположный конец комнаты, где этот молодой человек, покраснев от натуги, довольно смущенно говорил что-то Милдред, а та сидела со скучающим видом.

Возможно, дядя и тетя лелеяли надежды на брак дочери с этим скучным молодым человеком, с целью упрочить деловые отношения с Криммерами, сама же Милдред явно хотела от жизни большего. Она жаждала романтики.

Мисс Ледбеттер была достаточно красивой и вполне могла позволить себе подобные возвышенные устремления.

С золотистыми волосами, большими зелеными глазами и тонким маленьким носиком она напоминала ангела.

«Возможно, именно по этой причине они столь охотно приняли меня в своем доме», – уныло подумала Генриетта, которая нескладной фигурой и простоватым лицом точно не могла составить конкуренцию прекрасной кузине. Когда девушки вдвоем входили в комнату, мужчины обращали внимание только на Милдред.

Но это обстоятельство ни в коей мере не беспокоило Генриетту, она и не жаждала мужского внимания, желая, чтобы на нее обратил внимание только один мужчина.

Но даже он теперь находился для нее за пределами досягаемости. Три дня назад он наконец заставил ее признать, как глупо с ее стороны было преследовать его в Лондоне. И теперь вряд ли стоило обманываться в том, что где-то в глубине его души есть местечко и для нее.

Судя по тому, как он вел себя с ней, она ничего для него не значила. Протянув руку, она взяла печенье из вазочки, стоящей на столе между ней и миссис Криммер.

Генриетта думала о том, что застрянет в столице самое меньшее до конца июня, не в состоянии просто так ускользнуть домой. Особенно после того, что он сказал во время единственного визита к ней: «Тебе лучше жить в деревне, а не в таком шумном городе, как Лондон. Не удивлюсь, если очень скоро ты испытаешь неодолимое желание вернуться в Мач-Уэйкеринг».

Генриетте было больно признавать, что в какой-то степени он прав. Она в самом деле тосковала по деревьям и безмятежности сельской жизни, той дружественной атмосфере, когда все всех знают.

Но это вовсе не делало ее неотесанной деревенщиной.

Генриетта до сих пор находилась в шоке от того, что Ричард – ее Ричард, как она до сих пор мысленно его называла, – говорил с ней таким покровительственным тоном. Ведь она как-никак в Лондоне всего неделю и, вполне естественно, до сих пор взирала на город широко раскрытыми от восторга глазами. Но это вовсе не означало, что ей никогда не удастся стать частью замысловатого столичного высшего общества. Даже он приобрел налет городского лоска не сразу, а лишь спустя несколько посещений Лондона. Поначалу различие проявлялось только в манере одеваться. Он выглядел чрезвычайно щегольски в одежде, сшитой лондонским портным, а его новая стрижка то и дело вызывала восхищенные вздохи окружающих. Его обычно непослушные кудри были укрощены и тщательно уложены, отчего веснушчатое лицо разом лишилось мальчишеской округлости. Он больше не походил на добродушно-веселого сына местного сквайра, превратившись именно в такого мужчину, каким, по мнению Генриетты, был мифический Парис, – столь прекрасным, что даже богини вступали из-за него в спор. Постепенно она ощутила в нем и внутренние перемены, начала испытывать неловкость, поскольку он все больше и больше отдалялся от нее. На последнее Рождество Генриетта особенно остро почувствовала ауру замысловатости, которой окружил себя Ричард. Он стал скучно-изыскан и больше ничем не напоминал грубоватого, но честного паренька, который много лет крутился у нее дома.

Разламывая печенье, она мрачно размышляла о том, что неплохо было уже тогда принять его отдаление как должное и избавить себя от унижения, которое она пережила на дебютном балу у мисс Твининг. Или распознать намек в рассуждении Ричарда о том, что ей лучше вернуться обратно в Мач-Уэйкеринг. Он не хочет, чтобы она находилась в Лондоне. Но она убедила себя в том, что его слова не более чем неловкое беспокойство о том, как она привыкает к новой обстановке. Ах, ну почему она такая глупая? Почему отказывается принять очевидное? Если бы Ричард действительно волновался о том, как она справляется, то вызвался бы лично сопровождать ее повсюду. Постоянно наносил бы визиты в особняк Ледбеттеров и старался оградить ее от столкновения с нежелательными особами, которых, как он предупреждал, много в лондонском обществе.