Крест и полумесяц - Полански Кэтрин (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Базар действительно был сердцем Дамаска. Он представлял собою сплетение узких крытых улочек с выходящими на них лавками, и невозможно было определить, где заканчивается один дом и начинается другой. Фарид ловко лавировал в толпе, ведя за собой ошеломленных русских, и, оборачиваясь, сыпал пояснениями, самодовольно улыбался, глядя на их потрясенные лица. Цепляясь за руку отца и слушая безупречный французский Фарида, девушка словно открывала великолепную книгу, с каждым шагом будто читая строку, с каждым поворотом переворачивая невидимую страницу с арабской вязью. Вскоре хоровод улиц закружил ее, и теперь невозможно было понять, где дом торговца, а где – лавка. Одни – богатые и просторные, другие – неухоженные, спрятанные в полутьме, но именно в таких вот неопрятных лавчонках, объяснил Фарид, можно иногда найти уникальные вещи, которые больше нигде не купишь.
– Потом будешь подружкам рассказывать: «Это я купила на базаре в Дамаске!» – смеялся Петр Евгеньевич, когда Злата с восторгом перебирала украшения или касалась пиалы из тончайшего фарфора, впрочем, пока ничего не покупая.
Одуряюще пахло пряностями и сладостями, и от этого неповторимого запаха слегка кружилась голова. А еще вокруг было много людей, очень много, они громко спорили, торговались, нахваливали товар, пили кофе с кориандром, курили кальяны. Оборванные дети выпрашивали подачку – бакшиш. Под пестрыми полотняными навесами разгорались нешуточные словесные баталии. Фарид, усмехаясь, переводил. Например, два торговца ссорились из-за состоятельного покупателя, толстого араба, у которого на лице было написано, что он не прочь потратить монеты, позвякивавшие в кошельке.
– Ты, сын ишака, как ты можешь обманывать этого достойного господина! – кричал один торговец другому. – О господин, не слушайте его! Он хочет вас обмануть, поверьте, вот это ожерелье сделал мой отец, знаменитый на весь Димашк мастер! Лучшего подарка для своей любимой супруги вы не найдете!
– Господин, он вам нагло лжет! – не сдавался конкурент. – Как ты можешь лгать покупателю, Ибрагим? Как тебе не совестно? Ты хочешь продать ожерелье, которое сделал твой блудливый отец после трех кальянов с гашишем?
Покупатель стоял, слушал спор и забавлялся: он выбирал, а когда выберет, то начнет торг – тоже особое искусство и удовольствие. Впрочем, как рассказал Фарид, иногда спор заканчивается плохо: не сошедшиеся во мнениях торговцы или лавочник с покупателем расходятся, заплевав друг друга, а порой даже хватаются за оружие. С кинжалами на поясе здесь ходили, кажется, абсолютно все мужчины: от мальчика до столетнего старца.
– Да, народ здесь горячий, – усмехнулся Алимов. – Но, конечно, и у нас в России случается, что мужики подерутся.
Впечатления переполняли Злату, но она с прежним восторгом готова была бродить по узким улочкам до бесконечности. Однако Петр Евгеньевич утомился, а Тимофей выглядел просто ошалевшим и даже запуганным, и посему решили вернуться в гостиницу. Злата почти ничего не купила себе, успеется еще, на сегодня достаточно – теперь базарная суета ей всю ночь будет сниться!
Неутомимый услужливый Буджибба еще и успевал вести со Златой светскую беседу:
– Здесь, на Востоке, – рассказывал он, – все имена имеют значение. Вот ваша фамилия звучит по-арабски как «мудрец». А что означает ваше имя?
– О, если перевести… Даже не знаю… «Золото», наверное, – предположила девушка.
Буджибба внезапно сменил тему и принялся заново расписывать богатства базара.
«Странный какой-то… – подумала Злата. – То светские беседы ведет, то вдруг начинает изображать добросовестного проводника».
Фарид довел их до места, где базар плавно переходил в обычную улицу, и спросил, нужно ли проводить до гостиницы. Петр Евгеньевич отказался: идти недалеко. Буджибба снова поклонился, сверкнул улыбкой и, уговорившись с Алимовым о времени следующей встречи, удалился.
– Приятный воспитанный человек, – сделал вывод Петр Евгеньевич, когда переводчик скрылся в одной из улиц. – Не зря его мне рекомендовали.
Злата с отцом медленно пошли по улице, Тимофей плелся за ними, что-то бормоча себе под нос. Камердинер явно не одобрял сумасшедших хозяев, завезших его в дикую страну, где полно мошенников и безумцев, без всякого повода хватающихся за ножи.
Злата молча улыбалась: впечатлений было столько, что не осталось сил о них говорить. Может быть, вечером, за ужином, или завтра. Ей казалось, что она идет домой с руками, полными покупок. Что за приобретения она вынесла из сегодняшней прогулки по сердцу Дамаска? Она и сама пока не знала. Вот придет домой, вспомнит все, подумает и тогда, может быть, станет ясно…
Петр Евгеньевич замешкался: здесь они точно не проходили, хотя направление взято верное, и он решительно свернул в совсем узкий, грязноватый переулок, где на веревках, протянутых над улицей, сушилось разноцветное белье, но, похоже, это самый кратчайший путь к гостинице. На ступеньках одного из домов сидел нищий, лицо его покрывали язвы, и Злата поспешно отвернулась. Не хотелось портить столь чудесный день воспоминанием о больном нищем…
Если бы она не отвернулась, то и не заметила бы, наверное, что по переулку вслед за ними идут трое мужчин весьма подозрительного вида, одетые во все черное. Но не это показалось Злате угрожающим. Холодок пробежал по коже от их четких шагов, от уверенных движений, от того, как они держали руки на рукоятях сабель. Вот это вызывало трепет! Люди, которым совершенно нет дела до мирных путников, так себя не ведут. И в тот же момент еще трое мужчин преградили дорогу Алимовым. Ничего другого не оставалось, как остановиться. Злата ахнула и вцепилась в рукав отца, еще полностью не осознавая, что их ждут крупные неприятности.
Выражение лица Петра Евгеньевича почти не изменилось, только стало холоднее и отстраненнее. Один из людей в черном вышел чуть вперед, насмешливо разглядывая Алимова.
– Что вам нужно? – холодно спросил Петр Евгеньевич по-французски, не двигаясь с места. Бандит – а Злата уже не сомневалась, что это бандит, – вздернул в усмешке верхнюю губу, как ощерившаяся собака. У него было красивое лицо с волевым подбородком и блестящие черные волосы, выбивавшиеся из-под черного тюрбана. И глаза – злые, очень злые, а узкая бородка делала лицо похожим на кинжал. Девушке стало страшно…
– Денег нужно, – сказал мужчина на ужасном французском. – Давай деньги. Иначе девушку убьем.
– Папенька, отдайте им деньги, может быть, отпустят, – зашептала Злата, но отец ее, казалось, не слышал. Он сделал шаг вперед, но бандит не отступил.
– Я ничего не должен вам отдавать. Пропустите нас, – отчеканил Алимов.
– Ты не понял, чужестранец? – с наигранным удивлением вопросил араб. – Я угрожаю смертью твоей женщине. Тебе не жаль ее?
– Мне будет жаль вас, если вы не отпустите нас немедленно, – процедил Петр Евгеньевич. – Мы российские подданные, и, если вы посмеете поднять руку на нас, я не завидую вашей судьбе.
– Да неужели? – ухмыльнулся бандит.
Злата оцепенела от охватившего ее ужаса – так страшно ей еще никогда не было. Оказывается, встреча с разбойниками вовсе не так романтична, как представлялось. Тимофей что-то тихо пробормотал.
– Пропустите. – Отец сделал еще шаг. Короткий свист – и клинок, выхваченный арабом из ножен, уперся Алимову в грудь.
– Ты станешь разумным, чужестранец? – лениво осведомился черноволосый.
– Нет. Уйдите с нашего пути – или пожалеете, – Петр Евгеньевич оставался непреклонен.
Злата никогда не видела папеньку таким и не успела понять, что произошло. Просто в руке Алимова вдруг оказался револьвер. Она и не знала, что отец его с собой носит, и этот пистолет очень громко выстрелил. Наглый араб мешком свалился под ноги отцу, но предпринять что-нибудь еще Алимов не успел: сзади послышался щелчок взводимого курка, и грянул выстрел. Петр Евгеньевич охнул и осел на землю, схватившись за бок.
– Папенька! – выдохнула Злата, не успевая осознать стремительность произошедшего, не понимая, как так может быть: только что все было хорошо, и вдруг стало так страшно. Как, зачем, почему?!
