Пленительные наслаждения - Джеймс Элоиза (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
Квил продолжал медленными движениями ласкать ее грудь. Габби положила руку поверх его пальцев, что бы его остановить. Он не внял ее молчаливой просьбе и, когда она потянула его руку в сторону, поцеловал ее в голову.
— Квил, мы должны отнестись к этому серьезно, — решила она. — Тебе следует рассказать мне о том самом… половом акте, — добавила она скороговоркой и начала с жаром развивать свою идею: — Нужно точно установить, что провоцирует твою головную боль, и впредь этого избегать. Ведь именно так Судхакар докопался до истины. Иначе бы Лейла по сей день страдала рвотой. И она теряла бы в весе при ее любви к папайе.
— А я люблю твою грудь, — попытался уйти от разговора Квил. — Кто этот Судхакар?
— Квил, ты можешь вести себя разумно? Или я пересяду туда. — Габби показала на кресло у камина.
— Я постараюсь быть разумным.
Рука Квила легла ей на плечи. Он притянул ее к себе и держал плотно, как в тисках. Ее чувственное присутствие и тепло подействовали удивительным образом: отчаяние исчезло без следа. Наверное, он мог бы доставить ей удовольствие, пренебрегая своим здоровьем.
Габби беспокойно заерзала у него на коленях, и он отринул эту мысль.
— Судхакар — знахарь из той деревни, где я выросла, — объяснила Габби, устраиваясь поудобнее. — Долгое время он изучал различные яды. Он говорил, что часть из них обладает целебными свойствами. В свою очередь, некоторые растения и плоды, которые мы употребляем в пищу, могут действовать как яды. Так он объяснил отравление папайей у Лейлы. Если Судхакар сумел помочь ей, может, он разберется и с твоей мигренью? В самом деле, почему бы мне не написать ему?
— Ни в коем случае! — рассердился Квил. — Я не хочу, чтобы мои проблемы обсуждались в твоей деревне. Кроме того, — грустно добавил он, — если лучшие доктора Лондона не могут ничего сделать, боюсь, что знахарь из индийской глубинки мне не поможет.
Габби хотела возразить, но Квил положил ей палец на губы.
— Обещай, что не будешь ни с кем обсуждать мои недуги. Это сугубо личный вопрос. Понимаешь, Габби?
Она нехотя кивнула.
— Но, Квил…
— Нет.
— Ну что ж, — вздохнула она, — в таком случае придется до всего доходить самим. Ты можешь объяснить мне, каким образом достигается… высшее наслаждение? Кажется, ты так это назвал? Я знаю, это происходит ночью, в постели. А что мы будем делать?
Он посмотрел на свою жену и улыбнулся. Глаза у нее были ясные, пытливые. До чего забавная! Так смотрят, когда спрашивают, как проехать в Бат. Или как подтянуть подпругу.
Квил не стал отвечать. Он набросился на маленький любопытный ротик, заглушая поцелуем ее вопросы, отодвинув в сторону разум и логику. Габби было воспротивилась, но быстро сдалась. Веки ее смежились, и язык встретил своего собрата.
Пламя охватило Квила и прожгло его до самых чресл. Он ловко повернул ее — и падение на кровать стало неизбежным. Их тела полегли друг на друга, как спелые хлеба на ветру.
Квил ласкал ее неистово, щедро, хотя и знал, что следует остановиться. Она лежала на спине, извиваясь под ним, издавая дивные горловые звуки. Наконец он откинулся назад, чтобы поцеловать ей веки, лоб и уши.
Едва его губы оставили ее рот, как послышался голос, задыхающийся, но тревожный, спрашивающий, не появились ли предвестники боли. Поэтому Квил перестал покусывать прелестную мочку и скользнул по гладким равнинам пылающих щек, чтобы снова припасть к вишневому рту.
Габби открыла губы, и он проглотил ее слова и, словно в бреду, позволил себе на миг капитулировать перед желанием. Его тело пульсировало, а голова была пуста как колокол. К несчастью, голос совести громко напомнил, что пора идти заниматься похоронами, рассылать письма и успокаивать мать, хотя Питер это сделал бы лучше.
Квил со стоном прогнал этот внутренний голос и снова наклонился к Габби. Он целовал ее грудь через тонкий муслин сорочки, наблюдая, как влажное пятно приподнимается от напрягшегося соска. Потом снова вбирал его в себя, слушая, как она слабо вскрикивает всякий раз, и дрожал вместе с ней. Она пыталась вырваться от него.
— Квил! Остановись!
Как бы не так! Быстрым уверенным движением он просунул руку под сорочку и отдернул ее вверх.
Габби вздохнула изумленно, почувствовав, как ноги обдало холодным воздухом. Она инстинктивно попыталась вернуть сорочку на место, но Квил перекатился на бок и бедром прижал ее к одеялу. Ее оголенное тело ощутило жесткую ткань его панталон. Рука, лежащая у нее на груди, теперь удерживала ее голову, а другая двинулась к ее бедрам.
— Убери руку! — вскричала Габби, возмущенная такой дерзостью. Собрав все силы, она сдвинула бедра и откатилась в сторону.
Пальцы Квила едва успели коснуться ускользающей теплоты. Ошеломленный результатом смелого исследования, он прозевал момент, когда длинные ноги, блеснув перед глазами, переметнулись на другой конец кровати.
Габби, упираясь коленями в матрас, испепеляла взглядом своего мужа. Она слегка задыхалась. На щеках играл румянец.
— Ты не должен больше так делать. Мне это не нравится. Это… это обман. Даже хуже. — Она пыталась подобрать слово покрепче.
— А мне хотелось тебя потрогать, — признался Квил с чувственной ухмылкой. — И опять хочется. — Его рука тихонько подкралась к ее голым коленкам.
Габби одернула сорочку и отползла еще дальше.
— Мы должны поговорить об этом спокойно, — заявила она. — Есть некоторые вольности, которых я не приемлю. Они… они не дозволены церковью!
Она испытала шок, услышав ответ Квила.
— Ты рассуждаешь как монашка! — фыркнул он. — Или как аббатиса!
Габби хмуро смотрела на него с другого конца кровати.
— Это не смешно! Я знаю, брачные отношения предполагают любовные игры, но они не должны выходить за рамки приличий! Ты не должен трогать меня там.
— О Боже! — Квил ничего не мог с собой поделать. Он разразился хохотом, освобождаясь таким образом от накопившегося напряжения и всех скорбей дня. — Габби, ты меня уморишь!
В ответ она слезла с кровати и гордо прошествовала к двери. Если Маргарет никуда не ушла, нужно вызвать ее и немедленно отправиться на прогулку. Она подергала шнурок колокольчика. Затем, демонстративно игнорируя Квила, прошла к шкафу и распахнула дверцы. Черного — ничего. Самой темной одеждой оказался прогулочный костюм красновато-бурого цвета. Прекрасно.
Квил продолжал лежать, непристойно развалясь на ее кровати. Габби повернулась к нему и, уперев руки в бока, сердито произнесла:
— Я хочу, чтобы ты покинул мою комнату. Сейчас придет Маргарет меня одевать.
Он положил подбородок на согнутую в локте руку — само изящество, соединение грации с мускулами. «Боже, до чего же он хорош!» — невольно подумала Габби.
— А что, если я не перестану и буду трогать тебя где хочу? — спросил он, лукаво глядя на нее. На этот раз настал ее черед фыркнуть.
— Ни одна приличная женщина этого не допустит, — заявила она без малейших колебаний. — Если бы мой отец знал… — Она замерла на полуслове. Нет, об этом даже страшно подумать. — Ты развратник. Даже более того! Потому что ты… потому что ты смотрел на меня! Вот!
— Ты прекрасна. — Квил прищурил потемневшие от страсти зеленые глаза. — Я хочу смотреть на тебя постоянно. Днем и ночью.
— Никогда! — Габби задыхалась от негодования. — Ты хочешь, чтобы у тебя не болела голова, а сам замышляешь такие вещи! Как ты можешь, Квил?
Он крепился как мог, чтобы не расхохотаться. Но Габби заметила смех в его глазах и сердито отвернулась. В это время снаружи кто-то поскребся. Она распахнула дверь и сгоряча осыпала Маргарет незаслуженными упреками:
— Куда ты пропала? Не могу же я сидеть весь день в одной сорочке!
Квил лениво поднялся. Габби стояла, прижимая к груди руки — возможно, чтобы спрятать от горничной мокрое пятно на сорочке. Он подошел к жене и наклонился к ее уху:
— Вот увидишь, тебе понравится. Подожди, еще сама будешь просить.
— Никогда! — гневно прошептала она в ответ.
