Генерал Его Величества - дю Морье Дафна (книга жизни .TXT) 📗
Он рассмеялся и взялся за ручку двери. У меня возникло непреодолимое желание швырнуть в него подушкой.
– И ты еще смеешь называть законников лицемерами! – воскликнула я. – А сам-то ты кто? Этот мальчик – твой драгоценный Джозеф – ты ведь говорил, что он твой родственник?
– Так и есть, – усмехнулся он.
– А кто его мать?
– Молочница из Киллигарта. Добрейшей души была девица. Сейчас замужем за каким-то фермером, мать двенадцати детей, все крепкие и здоровые, как на подбор.
– А когда ты узнал про Джозефа?
– Примерно с год назад, когда вернулся из Германии и} собирался в Ирландию. Похож на меня, правда? Я покупали сыр и сметану у его матери, и она меня узнала. То-то мы смеялись с ней на кухне, вспоминая прошлое. Она зла на меня недержит. А хороший парень вышел! Единственное, что я мог, это взять его с собой, чтобы не сидел у них на шее. Теперь я его ни за что на свете не отдам.
– От таких рассказов остается горький привкус.
– У тебя, возможно, но не у меня. Не будь ханжой, Онор.
– Но ведь ты жил в Киллигарте, когда ухаживал за мной.
– Черт, я ведь не каждый день к тебе ездил.
Через минуту снизу до меня донесся смех, я услышала, как они вскочили на лошадей и помчались по аллее, а я лежала, уставившись в потолок, и думала о том, что яблоневый цвет, такой ослепительный и благоухающий все эти годы, несколько поблек. Однако вместо того, чтобы сходить с ума по этому поводу – как, не сомневаюсь, и произошло бы раньше – сейчас, в тридцать четыре года, я восприняла это на удивление спокойно.
21
На следующее утро я уже ждала, что мой брат ни свет ни заря поднимется ко мне и с ледяным спокойствием сообщит, что он не позволит превратить Редфорд в дом терпимости для всякой солдатни. Я наизусть знала все его доводы: как я могла забыть о его положении в графстве и о благополучии его сына, и о тонких чувствах Филиппы, нашей невестки; к тому же, хотя время сейчас и непростое – идет война, – все же люди нашего круга должны придерживаться общепринятых норм поведения.
Для себя я уже решила, что в крайнем случае попрошу Сесилию приютить меня, и даже заготовила подходящие к случаю объяснения, как вдруг до моего слуха донесся знакомый звук мерных солдатских шагов. Я попросила Матти выглянуть в окно, и она сообщила мне, что по аллее к дому марширует рота пехотинцев, и на плече у каждого герб Гренвиля. Я поняла, что это только подольет масла в огонь, ведь мой брат и так, наверное, зол на весь мир.
Однако не в силах сдержать любопытства, я вместо того, чтобы сидеть у себя, как провинившийся ребенок, попросила слуг отнести мое кресло в холл, где стала свидетельницей того, как мой брат раздраженно спорит с каким-то дерзкого вида молодым офицером, который холодным равнодушным тоном сообщал Джо, что генерал считает Редфорд идеальным местом для наблюдения за вражеской батареей в Маунт Баттене, и поэтому просит освободить для него несколько комнат с северо-западной стороны, где будет расположен временный штаб. Не будет ли мистер Джон Гаррис так любезен показать ему эти комнаты?
Мистера Гарриса, добавил он, это вторжение никак не обременит, так как генерал привезет с собой слуг, поваров и провизию.
– Я протестую, – услышала я голос брата, – это абсолютно незаконные требования. Здесь для солдат нет никаких условий. У меня самого очень много работы, дела графства…
– Генерал просил передать, – оборвал его офицер, – что у него имеется подписанный Его Величеством документ, дающий ему право реквизировать любое поместье в Девоншире и Корнуолле. У него уже есть штабы в Закленде, в Веррингтоне и Фитцфорде, причем обитателям этих мест пришлось покинуть поместья и искать пристанища на стороне. Разумеется, он не собирается поступать с вами, сэр, столь сурово. Итак, могу я посмотреть комнаты?
С минуту брат смотрел на него, поджав губы, а затем, повернувшись, повел вверх по лестнице, с которой только что спустилась я. Естественно, я постаралась не попадаться ему на глаза.
Все утро пехотинцы устраивались в северном крыле дома. Наблюдая за ними из высокого окна холла, я видела, как повара и поварята волокли на кухню ощипанных кур и уток, копченый окорок и многочисленные ящики с вином. Филиппа, сидевшая рядом со мной, оторвалась от вышивания и робко заметила:
– Генерал, кажется, всерьез решил запастись провизией. Я не видела такого изобилия с начала осады Плимута. Где он все это достал, как вы думаете?
Я была занята тем, что изучала свои ногти, которые следовало уже приводить в порядок, поэтому ответила, не поднимая глаз:
– Наверное, взял в тех поместьях, которые реквизировал.
– Но мне казалось, – не отступала Филиппа, – Перси рассказывал, что сэр Ричард никогда не грабит.
– Возможно, – произнесла я равнодоушно, – сэр Ричард рассматривает уток и бургундское как военные трофеи.
Вскоре она поднялась в свою комнату, и я осталась одна. Через некоторое время вниз спустился Джо.
– Думаю, – мрачно начал он, – это тебя мне надо благодарить за вторжение.
– Я ничего не знаю об этом.
– Чепуха, уверен, что вы вчера обо всем договорились.
– Вот уж нет!
– Что же тогда вы делали вдвоем столько времени?
– Предавались воспоминаниям.
Он немного помолчал, а потом заметил:
–Мне казалось, что в твоем нынешнем состоянии, дорогая Онор, возобновление прежних отношений невозможно, и о бывшей близости не может быть и речи.
– И мне так казалось. Поджав губы, он глядел на меня.
– Ты всегда, даже в юности, вела себя неприлично. Боюсь, мы все – Робин, твои сестры и я – сильно избаловали тебя. А теперь, в тридцать четыре года, ты своими поступками напоминаешь мне молочницу.
Более неудачное сравнение трудно было подобрать.
– Вчера вечером мое поведение совсем не походило на поведение молочницы.
– Рад это слышать, но нам так не показалось. У сэра Ричарда скандальная репутация на этот счет. Если он почти два часа проводит наедине с женщиной в запертой комнате, то это может иметь, по-моему, одно-единственное объяснение.
– А по-моему, как минимум десяток.
Говоря это, я понимала, на что иду, и поэтому не удивилась, когда брат, прервав нашу беседу, удалился, на прощание выразив надежду, что я не забуду об уважении к его крову.
Весь этот день я была полна боевого задора и ни в чем не раскаивалась, а когда вечером в Редфорд прискакал Ричард, как всегда настроенный несколько агрессивно, и приказал слугам подать обед для двоих в отведенные для него покои, во мне даже шевельнулось злорадство от сознания, что пока я с генералом наслаждаюсь жареной уткой, мои родственники сидят внизу в мрачном молчании.
– Так как ты не захотела приехать ко мне в Бакленд, – сказал он, – мне пришлось самому переехать сюда.
– Это большая ошибка – ссориться с братьями любимой женщины.
– Робин сейчас уехал с кавалеристами Беркли в Тави-сток, – ответил он. – Перси я отправил к королю. Осталось избавиться от Джо. Может, послать его к королеве во Францию? – и он завязал на платке узелок на память.
– И сколько же еще нам дожидаться капитуляции плимутского гарнизона? – спросила я.
Он неуверенно покачал головой.
– Пока мы были заняты боевыми действиями в Корнуолле, они сильно укрепили оборону, вот в чем дело. Если бы Его Величество послушался меня и задержался здесь со своей армией хотя бы недели на две, мы бы уже взяли Плимут. Но нет, ему непременно нужно было отправиться в Дорсетшир по совету этого Гайда. Поэтому мы и оказались на тех же рубежах, какие занимали на прошлую Пасху, до наступления Эссекса на Корнуолл, и народу у меня теперь меньше тысячи человек.
– Так, значит, ты не сможешь взять город штурмом?
– Без подкрепления не смогу, мне надо в два раза больше солдат, а я и так уже делаю все возможное, чтобы набрать людей. Возвращаю в армию дезертиров, вербую новых. Но всем им нужно платить, иначе они драться не будут. Так ведь оно и понятно, какой им смысл?
