Пурпур и бриллиант - Паретти Сандра (книги без регистрации .txt) 📗
Жилиана. Это она и Жиль, их любовь. Их любовь жива и прекрасна, как и этот ребенок.
Люди, гуляющие по террасе форта Сен-Жан и наслаждающиеся уходящим днем, были приятно удивлены возможностью развеять скуку, когда портовая стража с Нотр-Дам де ля Гард сигнализировала о приближении трехмачтового судна «Кромвель». Они поспешили к парапету, как будто прибытие «Кромвеля» для каждого из них было долгожданным событием. Незнакомые люди, которые до этого не обращали друг на друга ни малейшего внимания, вдруг заулыбались; из внутренних карманов доставались маленькие подзорные трубы; пожилые мужчины заново набивали трубки; женщины стали рыться в сумках в поисках конфет.
Барка с лоцманом отвалила от порта. Зрители смотрели на барку без нетерпения, а скорее, с беспокойством, что спектакль может закончиться слишком быстро. Барку секунду не было видно за Шато д'Иф, потом она возникла вновь, чтобы через несколько минут исчезнуть в тени «Кромвеля».
Чем ближе подходил корабль, тем больше убеждались марсельцы в правомочности своего любопытства. Очень высокий такелаж фрегата, черные паруса, английское название и при этом французский флаг – все это было в высшей степени необычно и окружало корабль атмосферой приключений и тайны. Рядом с лоцманом, который проводил «Кромвель» узким проходом к Марселю, был виден человек в причудливом одеянии. Но внимание большинства зевак привлекла, конечно, женская фигура в белом платье. Она недвижно стояла на левом борту и мечтательным взглядом вглядывалась в море. Мужчинам и женщинам на террасе стало казаться, что они присутствуют при каком-то из ряда вон выходящем событии.
Каролина с утра была на палубе. Она первая заметила берег Франции, когда он был еще тонкой синей полоской между небом и морем. Полоска быстро росла и приближалась – даже слишком быстро, как вдруг показалось Каролине. Теперь, когда родина была рядом, ей внезапно захотелось остаться на корабле. Она не желала ступать на землю, она должна была ждать на море. Чего?.. Она еще и сейчас страшилась признаться себе, что ждет его. Несмотря на то, что она отчаянно сопротивлялась этим мыслям, в мозгу у нее засело твердое убеждение, что он нагонит ее еще на море. Появление ребенка не развеяло тоски по нему. Бывали моменты, когда она не могла понять, как решилась покинуть Алжир. И при этом чувствовала, что не могла поступить иначе. Преодолевая разлуку с мужем, она искала ту боль, что сейчас так терзала ее. Ее страдания были огнем, сжигающим все, что их разлучало. В этом пламени выкристаллизовалась ее любовь, новая, более сильная и яркая, чем прежде.
«Кромвель» лавировал, продвигаясь к порту. Якорь был наготове; ванты сматывались с бушприта.
Каролина зашла в каюту, по-восточному украшенную коврами, низкими диванами и подушками. Рядом с корзиной, где лежала ее дочь, высилась гора игрушек. Каждый мужчина на борту смастерил что-то на прощание для маленькой Жилианы. Тут были деревянные куколки, флейта, цветной флюгер, вырезанные из коралла зверьки, веер. Каждый зашел сюда, чтобы положить свой дар на покрывало. Это было настоящее паломничество; словно эти мужчины без родины и семьи на минуту ощутили себя ответственными за беззащитное существо, которое вот-вот навсегда уйдет из их жизни. Мир и покой вернулся в их потрепанные жизнью души, и для этого хватило чистого взгляда ребенка.
Каролина остановилась у корзины, нагнулась над ней, не решаясь потревожить мирный сон девочки, но Жилиана уже открыла глаза. Взяв ребенка на руки, Каролина вышла на палубу. Жилиана обвила ручонкой ее шею, прижалась к щеке. Каролина нежно повернула ее головку к берегу:
– Ты должна смотреть туда. Там – Франция. Это твоя родина, там ты будешь расти, там пройдет твоя жизнь. Священник из Сен-Жозефа не будет против, если мы чуть-чуть слукавим и запишем местом твоего рождения Розамбу. Ты полюбишь Розамбу. Еще совсем немножко, и мы приедем туда.
Жилиана завозилась на ее руках и вновь радостно и звонко заагукала. Каролина крепче прижала девочку к себе, поцеловала ее волосы. Как часто бывало за последние дни, она снова подумала о женщине, что была матерью ее ребенка все эти месяцы. Каролина так никогда и не увидела Зинаиду, но, казалось, знала о ней все, а главное – что Зинаида от всей души любила ее Жилиану. Только этим можно было объяснить, что девочка ни к кому не испытывала недоверия или страха. Малышка была доверчива ко всем, она привыкла, чтобы с ней играли, чтобы с ней говорили. Она не научилась плакать, зато умела смеяться.
Девочка с любопытством подняла голову. Зашумели спускаемые паруса. «Кромвель» входил в порт. Якорь был сброшен, цепь со звоном разматывалась и уходила в воду. Судно вздрогнуло, словно невидимая рука остановила его. Симон подошел к Каролине. Его лицо сияло.
– Что вы предпочитаете? Отель на Канебье – или что-нибудь поспокойней? Может, на Прадо? Там есть совсем новая гостиница, прямо в парке.
– Ни Канебье, ни Прадо, – твердо сказала Каролина. – Мы не будем ночевать в Марселе. Мы наймем карету и самых быстрых лошадей. – Она подняла вверх дочку. – Мы дома! – повторяла она как заклинание. – Ты еще не знаешь, Жилиана, как прекрасна Франция. Я все покажу тебе, все. Мы должны сейчас же ехать в Розамбу – там самое прекрасное место на земле...
Сколько раз пришлось еще Симону услышать эти слова за время их путешествия! Когда он предлагал сделать привал или отдохнуть денек, Каролина неизменно отвечала:
– Отдохнем в Розамбу.
Ее исступление внушало Симону страх. Непонятная сила влекла ее вперед, смутное предчувствие, что у нее осталось не так много времени. Кроме того, Симон стал всерьез опасаться за здоровье матери и ребенка. Он уже хотел прибегнуть к хитрости, чтобы заставить Каролину остановиться хотя бы на ночь, как вдруг, не доезжая Лиона, Каролина приказала кучеру ехать медленней. Она открыла окно, взяла Жилиану на колени и принялась рассказывать ей об отце, герцоге Беломере, который вырос тут.
Ее нервозность исчезла. После того как они остановились в отеле «Бельведер», Каролина поехала в город. Наутро она до одиннадцати часов пробыла в постели. О дальнейшем пути не было и речи. После затянувшегося завтрака Каролина велела заложить открытую карету. Симон снова отвез ее в город. Почти до вечера она делала покупки. За несколько часов она растратила все полученные в Марселе деньги. Однако здесь была не Африка. Каролина находилась во Франции и носила фамилию человека, имевшего неограниченный кредит в любом банке.
Проходил день заднем. Каролина все не заводила разговора о дальнейшей поездке. Когда же она, наконец, решилась ехать дальше, то использовала каждую возможность задержаться в пути. Симона ее медлительность пугала теперь не меньше, чем недавнее горячечное нетерпение. Но, может, это были всего лишь пустые страхи, а Каролине просто доставляло удовольствие находиться среди людей, говорящих на родном языке, нравилось просыпаться спокойно, не испытывая страха перед предстоящим днем.
Снова и снова она приказывала останавливать карету и выходила из нее с Жилианой на руках. При виде отары овец; яблони, согнувшейся под тяжестью плодов; цветущего розового куста; детей, запускающих бумажных змеев на убранном поле; стада гусей, загородивших дорогу; кошки, сидящей на ступеньке дома.
Но было и другое времяпрепровождение, вопиюще противоречащее этим идиллическим минутам, – ее болезненная страсть к покупкам. В Мароне она велела остановиться, чтобы купить шесть картонок с кружевами. В Шали это были шерстяные покрывала для кареты; в Бьене – красная и белая седельная сбруя, сервиз из голубого фарфора и вторая карета, чтобы сложить в нее все покупки. В Дижоне, наконец, к этому прибавилась вороная двухлетка, понравившаяся Каролине при посещении конного завода. Лошадь приглянулась ей, потому что, как и ее любимая кобыла Луна, имела белую звезду во лбу.
Казалось бы, Симон должен быть счастлив, наблюдая за этой молодой красивой женщиной с ребенком на руках. Вместо этого его беспокойство росло день ото дня. В поведении Каролины было что-то глубоко тревожащее его. Она проживала каждый миг с такой жгучей страстностью, как будто этот час, этот день – все, что осталось ей в жизни.
