Воин - Джордан Николь (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
– Это тогда твой отец заключил ее в темницу? Уголки его рта дернулись.
– Кто тебе об этом сказал?
– Сэр Пейн. Он говорил… твой отец сильно обижал тебя, когда ты был ребенком, заставляя расплачиваться за грехи матери. И… я видела шрамы… трогала их.
– А да, шрамы. Символы моего очищения. – Грудь его затряслась от негромкого смеха, безрадостного и горького. – Так отец наказывал мать за ее супружескую измену и изгонял дьявола из меня, ее сына.
Ранульф уставился сухими горящими глазами в небо, где угасал дневной свет; его грудь и горло стиснула знакомая боль.
– Когда мне исполнилось шесть, меня отправили на воспитание к другому лорду. Кровь Господня, как я радовался, что избавился от отца! Я его ненавидел. Не могу сосчитать, сколько раз я желал ему смерти.
– Но… ты не убил его, когда предоставилась такая возможность.
– Нет, хотя и очень хотел. Он отказался дать мне то, что мне причиталось, отрекся от меня, как от парии. И тогда я поклялся в верности Генриху и получил от него разрешение вернуть то, что у меня отняли. Я сражался за то, что должно было стать моим по праву, и победил собственного отца в поединке.
Ранульф снова негромко, безрадостно рассмеялся.
– Я делал вид, что не испытываю вины за то, что отомстил, но не сумел ее избежать. Я не сумел его убить. Я сдержал собственную руку. После всего, что он мне сделал, я так и не смог заставить себя нанести решающий удар.
Ариана с печалью и беспомощным отчаянием смотрела на Ранульфа, понимая, что каждым своим словом он сильнее привязывает себя к ее сердцу. Она и представить себе не могла, каким безнадежным одиночеством была полна его жизнь – жизнь всеми презираемого изгоя.
Внезапно Ариану переполнила такая нежность к Ранульфу, что ей сделалось больно. Она уткнулась лицом в его шею и крепко обняла его, чувствуя, что сейчас расплачется. Он так страдал! И Ариана хотела только одного – помочь ему исцелиться.
– Ты не должен страдать из-за грехов матери, – хрипло прошептала она, – и из-за безумия отца.
Высвободившись из ее объятий, Ранульф резко сел, повернувшись к ней спиной. Его грудь одновременно и сжимало, и распирало от эмоций.
Зачем он признался ей в своих самых потаенных страданиях?
«Потому что ты хотел, чтобы она поняла, – прошептал в его сознании насмешливый голос. – Ты хотел, чтобы она узнала о демонах, создавших тебя, превративших тебя в того человека, которым ты стал, – безжалостного, лишенного мягкости».
Он почувствовал, как тонкие руки Арианы снова обняли его, ощутил, как ее щека нежно прижалась к шрамам на спине. Ранульф не терпел, когда его там трогали. Он уже хотел оттолкнуть ее, но не смог заставить себя отказаться от ее тепла, ее нежности, утешения, которое она ему предлагала. Ранульф замер и затаил дыхание, словно мог все разрушить, стоит ему только шевельнуться.
Ранульф чувствовал нежное прикосновение её губ к своей обнаженной спине, чувствовал что-то влажное, щекотавшее кожу… Слезы. Грудь невыносимо стиснуло. Она плакала… плакала из-за него.
Ранульф повернулся к ней.
– Ариана… – шепнул он, на какой-то миг приоткрывая ей самое сильное желание своей души. – Ты так нужна мне.
Трогательно откликаясь, Ариана прильнула к его губам, предлагая утешение – такую же нежность, какую он излил на нее совсем недавно.
Ранульф чувствовал себя слишком уязвимым и слишком незащищенным, и поэтому не мог произнести ни слова. Каким-то непостижимым образом он открыл свою душу женщине, бывшей его врагом, и проявленная слабость тревожила Ранульфа.
Он хотел всего лишь утешить ее и не собирался, откровенничать о своей судьбе. Он не хотел вспоминать прошлое и ту тьму, что залила его душу. Он не собирался давать Аркане в руки такое преимущество.
И вот она поглаживает его по волосам, нежно ласкает затылок, словно он маленький ребенок. Словно знает, какое опустошение в его душе, словно понимает, что им движет.
Эта слабость и потеря самообладания привели его в смятение.
– Нам пора возвращаться, – скупо бросил Ранульф, глядя куда угодно, только не ей в глаза.
Ариана покорно вздохнула. Ранульф снова превратился в холодного далекого незнакомца, непреклонного воина, в сердце которого нет места мягкости. Она понимала – он уже жалеет о своей нежности, сожалеет о том, что открылся ей. Он ошибается, думала она. У него есть сердце, только оно скрыто где-то глубоко под ужасным бременем гнева и ненависти.
Может быть, Черный Дракон Верней и могучий воин, но при этом он еще и одинокий и уязвимый человек… мужчина, которому нужна она, Ариана, хотя сам он этого еще не знает.
Глава 21
Разговор на лугу повлиял на Ранульфа сильнее, чем ему хотелось. Именно тогда его начали мучить сомнения. Уверенность в том, что Ариана ничуть не лучше известных ему вероломных дамочек благородного происхождения, сильно поколебалась.
Ранульф пристально наблюдал за ней, подмечая всякие мелочи, от которых решительно отмахивался раньше. Ариана была требовательной, однако слуги любили ее. И эту преданность Ариана честно заслужила: ее живость, ум, красота, добрый характер – все вместе и завоевало их верность. Даже собственный оруженосец Ранульфа, Берк, и тот осыпал Ариану похвалами за ее заботливость и успешное излечение его раны. Она сумела завоевать уважение и восхищение даже некоторых из его вассалов, в особенности Пейна Фицосберна, как с неудовольствием отмечал Ранульф.
Безусловно, Ариана отважна. Она переносила выпавшие на ее долю лишения и унижения с королевским достоинством и не просила пощады. Однажды Ранульф увидел, как она смотрела в окно, выходившее на восток, и взгляд ее был полон тоски и страдания, словно она мечтала о лучших временах, но на его вопрос Ариана лишь пожала плечами, улыбнувшись, и покачала прелестной головкой, не желая говорить о своей грусти или искать его сочувствия.
Правду говоря, Ранульф не мог найти особых недостатков в ее поведении. Ее практическая, проницательная натура была в то же время очень женственной и приятной, хотя острый язык и безрассудное неповиновение время от времени приводили его в бешенство.
Ее физический отклик тоже был приятным, да. Невероятно приятным. Никогда еще Ранульфу не встречалась женщина, которая столь полно могла удовлетворить его плотские потребности. В постели царственная дева превращалась в чувственную женщину, выполнявшую любые его желания, и он уже не хотел никакой другой любовницы.
И все же Ранульф не мог объяснить свою тягу к ней одной лишь чувственностью. Правда, что он испытывал к Ариане невероятное чувство собственности, но за этим крылось что-то большее.
Она заполняла все его чувства, каждую его мысль. «Я и в самом деле околдован», – с отвращением заключал Ранульф. Он думал о ней в самые неподходящие моменты, вспоминал, какая она сладкая на вкус, какое у нее шелковистое тело, во время скучных разговоров о доходах и арендной плате, улаживая ссоры между слугами, даже в самый разгар тренировочных поединков с вооруженным противником – весьма опасное время для того, чтобы отвлекаться мыслями. Ранульф не мог объяснить себе, что за непонятное чувство охватывает его время от времени, причем так неожиданно, что он не успевал от него защититься… новое, странное чувство, в котором он почему-то не хотел разбираться. Угрожающее чувство, и Ранульф знал, что должен противиться ему изо всех сил. Он не мог впустить Ариану за те барьеры, которые выставил, чтобы защитить себя.
Не мог Ранульф и полностью отказаться от своих подозрений. Но, говоря по правде, он заметил, что Ариана стала по отношению к нему более отзывчивой, более мягкой после того дня на лугу, хотя это можно было объяснить благодарностью. Ранульф понимал, что своей доброжелательностью к матери Арианы он пробудил в ней чувство долга, хотя и не завоевал ее полного доверия.
Ранульф сдержал свое слово и на следующий же день проводил Ариану к хижине и снабдил несчастную больную достаточным количеством провизии. Он сожалел, что не может сделать чего-то большего для леди Констанции. В порыве сострадания Ранульф отправил одного из самых доверенных рыцарей с отрядом вооруженных воинов в Нормандию, в Верней, чтобы срочно привезти оттуда свою наложницу, сарацинку Лейлу, которая неплохо разбиралась в искусстве восточного врачевания. Однако ничего не сказал об этом Ариане, опасаясь пробудить в ней напрасные надежды.
