Одержимое сердце - Сатклифф Кэтрин (полная версия книги txt) 📗

— Продолжим, милорд? — услышала я свой собственный голос, и, к моему облегчению, он звучал уверенно и твердо.

— Непременно, — ответил он. Притянув меня ближе к себе, Николас повернулся к священнику.

— Начнем? — спросил тот.

Я подняла глаза на Николаса и увидела, как он кивнул.

Священник стоял перед нами с Библией в руках, на одной из страниц которой лежало тоненькое золотое колечко. Его звучный голос эхом отдавался от стен святилища, когда он произносил слова молитвы. Я слушала внимательно, повторяя каждый раз «аминь» вслед за священником.

Когда он закончил читать молитву, я почувствовала, что в церкви стало холоднее. Внезапно налетевший ветер взметнул сутану священника, под его порывом затрепетала моя юбка, всколыхнулись тонкие завитки волос, обрамлявшие лицо. Преподобный сделал паузу и оглядел неф, прежде чем спросить:

— Если кто-нибудь знает причину, почему этот мужчина и эта женщина не могут быть соединены в законном браке, пусть скажет об этом сейчас.

Я увидела, как Николас повернул голову к Брэббсу, и затаила дыхание.

Пальцы преподобного нервно теребили кольцо, лежавшее на Библии.

Шли секунды, казавшиеся мне долгими, как часы. Брэббс переминался с ноги на ногу, и уголком глаза я видела тонкую струйку пара, вырвавшуюся из его рта, когда он перевел дух.

— Очень хорошо, — сказал священник. Я с облегчением закрыла глаза.

После того как мы повторили свои брачные клятвы, Николас надел мне на палец кольцо и, пока священник произносил заветные слова: «Властью, данной мне от имени Господа Бога, объявляю вас мужем и женой!», он смотрел мне в глаза.

Осторожно закрыв священную книгу, преподобный улыбнулся моему мужу и добавил:

— Милорд, можете поцеловать свою жену. Кончиком холодного пальца Ник приподнял мою голову за подбородок. Он коснулся губами уголка моего рта, потом отстранился.

Предстояло подписать кое-какие документы… К тому времени, когда мы были готовы покинуть церковь, падал легкий снег. Мы стояли на ступеньках, ожидая кареты Уиндхэма. В нее была запряжена пара угольно-черных лошадей с лебедиными, красиво выгнутыми шеями, перебирающих тонкими ногами и нетерпеливо цокающих копытами. Черная карета остановилась у ступеней церкви.

Мой муж стоял рядом со мной. Облака, низко нависшие над нашими головами, бросали тень на лицо Николаса, и глаза его казались холоднее и темнее по контрасту с белой поверхностью холмов и долин, видных отсюда. Он натянул кожаные перчатки, потом посмотрел на меня.

— Леди Малхэм, — сказал он, — теперь вы можете распрощаться со своим другом.

Сердце мое отчаянно забилось, когда я повернулась к доктору Брэббсу. Вдруг мне показалось, что он выглядит старше, глаза его были печальнее, чем когда-либо прежде.

— Будь счастлива, — сказал он, но прежде, чем Брэббс успел обнять меня, Николас положил мне на плечо руку в перчатке и повлек меня за собой.

Сквозь туман и снег я видела открытую дверцу кареты. Милорд взял меня за руку и поддерживал, пока я, подхватив юбки, поднималась на подножку кареты.

Откинувшись на кожаные подушки, я бросила последний взгляд из открытой дверцы, прежде чем она захлопнулась. Я увидела Брэббса и Джима, направлявшихся к кабриолету доктора.

— Джим не поедет с нами, милорд?

— Нет, — последовал лаконичный ответ. Щелкнул кнут, и карета мягко покатила по заснеженной дороге. Я откинулась на спинку сиденья. Николас устроился напротив в расслабленной позе, слегка покачиваясь в такт движению экипажа.

— Итак, — сказал он, нарушая молчание, — что это значит — чувствовать себя леди Малхэм?

Я смотрела ему в лицо, рассчитывая увидеть признаки иронии, веселья, юмора, поддразнивания, но там этого и в помине не было. Вместо этого я встретила взгляд мрачных серых глаз и увидела глубокую складку между изогнутыми черными бровями.

— Я думаю, сэр, это потрясающее ощущение.

— Мне кажется, вам пора прекратить говорить со мной в этом угодливом тоне. Помните, мы теперь равны.

— Да, сэр, я хочу сказать, милорд, то есть да, Николас.

Я прикусила губу и подумала: мне предстоит нелегкий труд.

Взглянув снова в его ледяные глаза, я спросила:

— Сэр, я чем-то вызвала ваше неудовольствие?

— Что вы хотите этим сказать? Я выгляжу недовольным?

— Да, кажетесь. Похоже, что вас не радует наша свадьба. Вы сердитесь из-за Брэббса?

— Мне хотелось бы знать, что вас связывает с этим человеком.

— Он всего лишь друг. Давний друг семьи.

— Он мне не нравится.

— Мне жаль.

— Не хочу, чтобы вы продолжали с ним видеться, — упрямо сказал Николас.

У меня упало сердце.

— Но… но он мой друг. Я люблю Брэббса, как…

Внезапно в глазах его вспыхнул огонь. Он не дал мне договорить. Я видела, как дергается мускул у него на щеке, когда Николас сказал:

— Как моя жена, Ариэль, вы должны меня слушаться. Если я решу потащить вас, отбивающуюся и кричащую, на утес над бухтой и велю прыгнуть вниз, вы это сделаете. Вы меня понимаете?

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. Я едва смогла сдержать приступ бешеного гнева.

— Нет, не понимаю! Да, вы мой муж, но не господин, если вы и в самом деле считаете меня равной себе. Если быть вашей женой означает день за днем жить под властью тирана, вы можете повернуть назад в Бернсалл. Мы расторгнем наш брак до того, как оба пожалеем об этом шаге.

Я сделала движение в сторону двери.

— Сядь! — приказал он.

Я снова попыталась дотянуться до двери.

Он схватил меня за руку и толкнул на сиденье.

Шум колес экипажа и стук копыт производили какой-то странный, жутковатый призрачный звук, отдававшийся эхом от стены тумана, клубившегося вокруг нас. Николас не двигался и даже, кажется, не мигал, и, должно быть, обдумывал мои слова. Потом, глубоко вздохнув, он снова расслабленно развалился на сиденье и расстегнул сюртук.

— Тебе нравится кольцо? — спросил он. Голос его был все еще напряженным, но ледяной тон сменился обычным.

Мои же нервы все еще были на взводе. Инстинктивно я сжала пальцы правой руки, так что они прикрыли обручальное кольцо.

— Да, нравится, — ответила я резко. Угол его рта чуть приподнялся:

— Оно принадлежало моей бабке с материнской стороны. Я вижу, оно тебе велико.

— Немного. — Я покрутила его — оно свободно болталось на пальце.

— Я распоряжусь, чтобы его переделали по твоему размеру. Если, конечно, ты не настаиваешь, чтобы мы вернулись в Бернсалл, чтобы аннулировать наш брак. Если ты действительно этого хочешь, я не стану препятствовать.

Я не ответила. В эту минуту я сама не знала, чего хочу.

Николас смотрел в окно, погруженный в свои мысли. Его красивое лицо было частично скрыто тенью, подбородок, рот и нос едва видны, но высокие скулы были освещены скудным дневным светом, а глаза казались темными и серьезными. Я оцепенела от изумления, когда он принялся тихо, но глубоким и мелодичным голосом декламировать:

Я думал, ты, моя любовь, Как лунный свет в долине, Я думал, ты бела, как снег, На грозовой вершине. Я думал ты, как светоч дня, Из бездны смотришь на меня, Как путеводная звезда, Что светит мне всегда.

Он заглянул мне в глаза и улыбнулся:

— Это старая ирландская любовная песня.

— Знаю.

— Я почему-то так и думал, что ты отчасти ирландка.

— Да, — подтвердила я, — моя мать была из Ирландии.

— Об этом нетрудно догадаться. Тебя выдают глаза и волосы… Иди сюда, Ариэль. Иди сюда, я не причиню тебе зла.

Я не двинулась с места, и он сжал губы и помрачнел.

— Ладно, мне жаль, что я ударил твоего друга. Тебя это примиряет со мной?

— Отчасти.

Николас переплел свои длинные сильные пальцы, откинул голову на кожаную подушку и стал смотреть на потолок кареты.

— Признаю, что моя реакция была слишком бурной, потому что твоим другом оказался Брэббс. Но иногда, Ариэль, я не властен над своими поступками. Мне жаль. Ты ведь знала это до того, как согласилась выйти за меня замуж. Я предупреждал тебя.