Сердце колдуньи - Коултер Кэтрин (чтение книг .TXT) 📗
Он не собирался признаваться в том, что кто-то со смехом втянул его в черную дыру и там надавал пощечин! А потом…
Продолжая жевать, он закрыл глаза. И перед внутренним зрением предстала Брешия, лежавшая на нем, пытавшаяся спасти ценой собственной жизни.
Бишоп почувствовал то же самое, что и принц: гнев на себя, на собственную глупость, собственную неудачу. И еще отчаяние. Потому что он умрет и никогда больше не увидит Брешию.
Но все происходило только в его голове. Никто не наносил ему смертельных ран. Он отсутствовал не более нескольких минут. Сон… это нечто вроде сна, и они хотели, чтобы он воскресил этот сон. Почему? Чтобы он понял, что эти люди реальны? Чтобы принял их? Но почему?
Проклятие. Все сводится к проклятию.
Бишоп постарался успокоиться. Они покажут ему, что следует сделать.
Он продолжал с удовольствием жевать хлеб. Что бы там ни было, что бы ни случилось… все быстро меркло в мозгу и памяти.
— Ты сказал, что должен был прийти сюда. Что это как-то связано с проклятием, — начала Меррим, обламывая со своего ломтика подгоревшие краешки. — Не понимаю. Ты утверждаешь, будто ничего не нашел. И что теперь?
Бишоп пристально уставился в огонь.
— Отсюда проклятие берет начало, — хмуро пробормотал он. — Или здесь должно закончиться. Пока не знаю.
Он не собирался признаваться, что кто-то надавал ему по щекам, посмеялся и увлек в черную дыру!
— Но ведь ты сам не знал, что должен был здесь найти и что сделать? — недоумевала Меррим.
Бишоп покачал головой.
— Я чувствую себя слепцом, — вздохнул он, но страха больше не было. Видения не были видениями, эти люди из прошлого разделили свою жизнь с ним.
Ничего больше не добавив, он задумчиво дожевал последний кусочек хлеба.
— Но что теперь, Бишоп?
Вместо ответа он взглянул на волосы Меррим, ставшие в полумраке тускло-красными. Коса, перевитая белыми лентами, лежала короной на голове.
— Не знаю. Но чувствую, что должен быть здесь. Все это случилось так давно!
— Что именно?
Он и не сознавал, что говорит вслух!
— Многое; Очень многое, — туманно пояснил он, наблюдая, как она делит остатки вяленой сельди. Его порция, как он заметил, была в три раза больше, чем у нее. Меррим что-то напевала. Рыжий локон выбился из косы и порхнул на грудь. Он вдруг почувствовал удар похоти такой силы, что едва не задохнулся. Всепоглощающая похоть, такая похоть, какой он еще не испытывал. Словно молния пронзила его, просверлила насквозь, доводя до безумия. Нет, это уже слишком! Но он должен, должен взять ее! И немедленно! Он увидел принца. Увидел Брешию.
— Сейчас. Я хочу тебя сейчас.
Она уронила пригоршню сельди в огонь, уставилась на него и увидела нечто, испугавшее ее до глубины души.
— О нет! Посмотри, что ты наделал, Бишоп! Немедленно прекрати и помоги мне! — воскликнула она, безуспешно пытаясь спасти остатки ужина.
— Съешь все остальное. Я не голоден. Но сначала я должен взять тебя. Сейчас, — упрямо твердил он.
— Что это с тобой? Жуешь поджаренный хлеб и вдруг ни с того ни с сего вскакиваешь, обуянный похотью. Как ты можешь хотеть меня? Ты постоянно отвергал меня раньше. Признай, дело не во мне. Ты хочешь лишь то, что я могу тебе принести. Что случилось на этот раз?
Да как он мог не хотеть ее? О Боже, он жаждал войти в нее, а она требует каких-то признаний! Поджаренный хлеб ему понравился. Разве он уже не сказал?
Бишоп тяжело вздохнул, но похоть продолжала бушевать, и справиться с ней он не мог.
Он потянулся к ней. К его удивлению, она вручила ему полоску вяленой сельди.
— Я хочу видеть тебя нагой, — объявил он, продолжая жевать. Доел сельдь, снова потянулся к ней. Но во рту оказалась очередная полоска. — Я хочу тебя. Хочу раздвинуть твои ноги. Широко. Хочу ощутить твои руки на своей плоти. Прямо сейчас.
— Ты не боишься, что проклятие тебя погубит? Проклятие? Что за вздор!
— Иди сюда, Меррим. Сними платье и иди сюда.
Она медленно опустилась на колени, но тут же встала, подбоченилась и взглянула на него сверху вниз.
— Нет! Убирайся, Бишоп! И не смей так разговаривать со мной! Я в жизни не слышала от тебя подобных слов! Твое лицо в тени, но я даже отсюда вижу странный блеск твоих глаз. Нет, оставайся на месте! Уходи прочь!
— Не могу же я одновременно сделать и то и другое, — резонно возразил Бишоп и заметил, как она от неожиданности вздрогнула. Черт возьми, что он сказал? Что ни говори, а это всего лишь похоть, доводящая его до исступления.
Он хотел что-то сказать, но девушка задохнулась и выскочила из пещеры.
— Меррим! Немедленно вернись! Там темно, в округе бродят дикие животные, и…
Но она, конечно, не слышала. А он… он стал тверже каменной стены, на которую сейчас опирался! И дрожит от желания… Нет — нужно быть честным, — утопает в собственном вожделении, и в голове одна мысль: она должна принадлежать ему и скоро станет его женой. Так что совсем не важно, понесет ли она в эту ночь. Не важное не имеет… Господь, конечно, его простит!
Он выкрикивал ее имя снова и снова, пустившись в погоню. Девушка мчалась туда, где стоял Бесстрашный, удивленно потряхивая огромной головой. Неужели задумала украсть его коня?
Ему удалось схватить ее за ногу как раз в тот момент, когда она умудрилась вскочить на широкую спину жеребца. Один рывок — и она свалилась едва ли не на него. Он прижал ее к себе. О Боже. Не впервые он обнимал ее, ощущал прикосновение грудей, но теперь хотел обнажить их, прижаться губами к соскам. Хотел гладить длинные ноги и треугольник между ними.
Он дышал так тяжело, что едва мог говорить.
Она барабанила кулачками по его груди, плечам. Один удар случайно угодил в челюсть. Правда, больно не было. Не то что от тех пощечин в черной дыре. Собственно говоря, он этого почти не заметил. Заметил только, что она тяжело дышит, и внезапно почувствовал ее страх. Он испугал Меррим своими речами! Нужно ее успокоить! Нельзя же просто швырнуть ее на землю и овладеть!
Он схватил ее за плечи и принялся трясти, пока голова не откинулась назад. И как ни хотелось поцеловать ее губы, он злобно прошипел:
— Что это с тобой? Ты все равно выйдешь за меня! Что дурного, если мы ляжем вместе еще до свадьбы? Пусть даже священник не благословил нас, какая разница?! Этому суждено случиться, Меррим. Не противься мне! Ты сильная и не должна ничего бояться! Я хочу взять тебя… да и ты желаешь того же! Неужели не видишь, как мне плохо?!
— И как тебе плохо? — закричала она ему в лицо, с новой силой ударив в грудь кулаками.
Бишоп так и не понял, о чем она. Он сказал все, что думал, и теперь настало время взять ее.
— Скажи, что больше меня не боишься. Скажи, что хочешь.
Его вздыбленная плоть упиралась ей в живот. Он знал, что она должна ощутить все: его форму, размер… и знал также, что она боится. Но все это не играло роли. Ничто не играло. Кроме одного: лечь между ее бедер. Сейчас.
— Скажи.
Она сжала ладонями его голову, сначала слабо, потом чуть сильнее, пытаясь привлечь его внимание. Наконец ей это удалось.
— Послушай: ты будешь моим мужем, пока я жива, если проклятие не убьет тебя. Ах, это дурацкое, злобное проклятие!
Он поцеловал ее. В животе Меррим стало горячо, и она смело поцеловала его в ответ. И снова это непривычное ощущение внизу живота, распространявшееся вверх, до самой груди! Но теперь стало трудно дышать. И это всего лишь потому, что его копье так отвердело?
Теперь его руки опустились на ее бедра. Стиснув округлые ягодицы, он поднял ее и вдавился своей плотью, и она зажмурилась от счастья.
А его поцелуи… хоть бы он не останавливался!
Его язык толкнулся в ее губы, и она приоткрыла рот. Все мысли мигом вылетели из головы, когда он коснулся ее языка своим.
Она вскрикнула и прильнула к нему. Во имя мощей святого Иуды, это уж слишком… и все же недостаточно… совсем недостаточно…
Она не знала, что происходит, и не хотела, чтобы это прекращалось где-то в глубине сознания она понимала, что именно мужчины и женщины делают вместе, и, хотя всегда считала подобное занятие смехотворным, ужасно постыдным и-унижающим женщину, сейчас не возразила. Эта часть его тела была тверже, чем несколько секунд назад, и прижималась к ней всей своей немалой длиной.
