Воспитанница любви - Тартынская Ольга (читать бесплатно полные книги TXT, FB2) 📗

– Это представление пьесы в пользу актера. – И восхитился: – Неужто наш старец предложил тебе бенефис? Ты уже выбрала, что будешь играть? Возьми и меня!

Вера не успела ответить: в дверь постучалась Глаша и внесла огромный букет роз. К давешним благоухающим корзинам цветов прибавилась еще одна.

– Что это? – холодно спросила Вера у горничной.

Та покраснела и еле выговорила:

– Господин гусар велели передать-с. Они внизу, дожидаются ответа-с…

Вера обнаружила в букете записку, в которой значилось:

«Совсем спятил, – подумала Вера. – Или пари его так раззадорило?»

Сашка взял записку из ее рук и прочел.

– Надобно мне спуститься и поговорить с ним! – намерился было он.

– Нет, – твердо сказала Вера, – я сама спущусь. А ты, – обратилась она к горничной, – если еще раз возьмешь у чужого все равно что, я тебя прогоню.

Глаша опустила голову и присела, не смея возражать. Завязав шляпку и набросив на плечи мантильку, Вера спустилась в зал, однако там настойчивый воздыхатель не обнаружился. Пришлось выйти на улицу. Бравый гусар расположился напротив трактира, возле лавки сапожника. Он пристально смотрел на дверь, верно, ожидая Глашу с ответом. Завидев вместо горничной ее госпожу, он смешался и не сразу нашел верный тон.

– Простите за дерзость, – пробормотал корнет, избегая спокойного, внимательного взгляда Веры. – Я потерял голову совершенно…

– Боитесь проспорить дюжину шампанского? – холодно спросила девушка.

Шишков покраснел и смешался еще более:

– Вздор! Вовсе нет.

Вера решила воззвать к его протрезвевшей совести:

– Опомнитесь, сударь, ваше поведение недостойно благородного человека.

Однако гусар уже вошел в роль и, пощипав тощенький ус, насильственно ухмыльнулся:

– Актриса, которая открыто живет со своим любовником, учит меня благородству? Не много ли на себя берете, мадемуазель?

– С каким любовником? – растерялась Вера, начиная дрожать.

– Штафирка, мальчишка, актеришко, с которым выделите номер! Разве не любовник?

– Это мой брат, – тихо произнесла Вера, чувствуя, как падает сердце и страх овладевает ее душой: она совершенно беззащитна перед грубостью и наглостью.

Корнет деланно расхохотался:

– Сказывайте младенцам, авось и поверят, но я человек опытный.

– Вы попрежде глупый и пустой человек! – дерзко ответила девушка, умирая от страха.

Шишков побледнел и сжал эфес сабли так, что пальцы его побелели. У Веры душа ушла в пятки, она огляделась по сторонам и не увидела никого, кто мог бы вступиться за нее. На углу стоял нищий во фризовой шинели, незначительный человечек, лицо которого все же показалось Вере знакомым. Однако ей было не до бродяги: лихой гусар, настроенный весьма решительно, бросился в атаку:

– Будь вы мужчиной, я нашел бы способ проучить вас! Однако вы ответите за свои слова!

Вконец струсив, юная актриса инстинктивно переменила тактику. Она приняла глубоко тронутый вид и со слезой в голосе произнесла:

– Помилуйте, чем я досадила вам? За что вы пытаетесь обидеть беззащитную девушку? Я знаю, вы благородный и честный человек, иных и не бывает в гусарах, отчего же вы преследуете меня? К кому же теперь идти за защитой бедной сироте, коли самые благородные мужи, призванные быть опорой, посягают на честь и достоинство несчастной девицы, волею злой судьбы сделавшейся актрисой?

Она трогательно поднесла к глазам кружевной платочек, и сердце молодого гусара дрогнуло. Он готов был пасть к ее ногам, и Вера не знала, что лучше: его негодование или пылкая преданность?

– Я буду вашим защитником! – горячо шептал корнет, сжимая ее запястье.

Вокруг уже толпились любопытные. Определенно назревал скандал, грозящий окончательно погубить репутацию Веры.

– Оставьте барышню, корнет, иначе я вынужден буду вас вызвать! – раздалось вдруг рядом.

Вера с благодарностью обернулась и узрела пред собой другого гусарского офицера, высокого стройного блондина с синими глазами. Девушка дрогнула: офицер напомнил ей Вольского. Иллюзия была столь сильна, что Вера тотчас расположилась сердцем к своему избавителю.

Тем временем Шишков сник, оставил в покое руку девушки и довольно злобно поглядывал на блондина, который продолжал:

– Наше пари, Шишков, вовсе не дает вам права подвергать барышню домогательствам подобного сорта. Я отказываюсь от условий пари, считайте его расторгнутым!

Офицер небрежно отвернулся от Шишкова и не без изящества поклонился Вере:

– Позвольте рекомендоваться: поручик Стельковский. Имел счастие видеть вас в «Гамлете».

Незадачливый корнет вынужден был ретироваться, что-то проговорив сквозь зубы, но Вера не испытала облегчения. Снова она попала из огня да в полымя. Что этот Стельковский? Он чем же лучше? Однако сердечко томилось и ныло от напоминания: густой светлый хохол, ухоженные руки. Светский шик, вот только усы… Усов у Вольского не было.

– Не годится такой хорошенькой барышне гулять по улице в одиночестве. Позвольте, провожу вас, – предложил свою руку Стельковский.

Вера встрепенулась:

– Не затрудняйтесь, я уже дома.

Однако Стельковский, как и давешний поклонник, отличался настойчивостью.

– Я должен быть уверен, что вы в безопасности.

Уже не было сил сопротивляться, и Вера позволила проводить ее до двери номера под любопытствующие взгляды постояльцев. В память ее впечаталась уличная картинка: расходится кучка зевак, а нищий во фризовой шинели так и стоит на углу. Где она могла видеть его, где? Да полно, должно быть, это его постоянное место, потому и запомнился.

Распрощавшись с изысканным кавалером, девушка вошла в номер и вспугнула своим появлением Сашку с горничной. Глаша порскнула в двери мимо госпожи, а Сашка залился румянцем и, приняв независимый вид, силился оправдаться. Вера не слушала его. Она развязывала ленты шляпки и устало твердила:

– Куда деться? Куда уйти от всей этой грязи, от низости? Куда?..

Глава 8

Стельковский

Не сразу Вера научилась беречь свои силы во время представления и возвращалась после спектакля домой вся разбитая, изнемогшая. Играли каждый день, Антип Игнатьевич ликовал: самые смелые его предположения сбылись. Публика валила валом. Однако требовалось постоянно обновлять репертуар. Веру вынудили репетировать легкомысленных, кокетливых особ в водевилях. Деваться было некуда: в условии указано, что она должна играть во всех предложенных антрепренером пьесах. Здесь опять Антип Игнатьевич, обычно ласковый, мягкий, употребил настойчивость и твердость. Иначе он и не был бы антрепренером, думала Вера, если б неумел достичь цели. Иногда и вопреки собственным представлениям о хорошем вкусе и нравственности.

Одно хорошо: водевиль не требовал много сил. Все игралось грубо, ненатурально, а большего и не нужно было. У Веры оставалась одна надежда – бенефис. Предусмотрительный Антип Игнатьевич не упомянул о бенефисе в условии, так что все было лишь на словах. Неоднократно Вера заговаривала робко о занимающем ее вопросе, антрепренер не отказывался от своих слов, но ссылался на занятость труппы и большие сборы. Впрочем, юная актриса еще не решила, в какой пьесе хочет играть. Опять понадобятся костюмы. Ее забота – набрать актеров, кто согласится с ней играть, а в труппе вся женская часть недолюбливала Веру. Особенно Натали.

Бывшая премьерша донимала Веру мелкими пакостями. Она так и не призналась, что испортила костюм Офелии. Теперь юной актрисе приходилось держать ухо востро. В ее уборной то и дело обнаруживалось что-нибудь курьезное: то стул вымазан белилами, то зеркало треснуло, то в баночке вместо румян окажется деготь. Одно утешало – костюмы теперь оставались целехоньки, потому что шились за счет труппы.