Валет червей - Карр Филиппа (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Таким образом, было достаточно причин, чтобы отказаться от мысли о посещении Англии в данное время.
У нас в Турвиле установились новые порядки. Мы с Амелией всегда хорошо относились друг к другу. Ее муж, мягкий человек, был польщен и обрадован предоставившейся возможностью жить в замке и охотно взялся за управление поместьем. Собственные дела не отнимали у него много времени, и он без труда справлялся с обоими имениями. Что же касается родителей моего мужа, то они были довольны тем, что дочь вновь живет под крышей их дома. Мне кажется, они понимали ее гораздо лучше, чем Шарля, так что его отсутствие вызвало с их стороны гораздо меньшую озабоченность, чем я предполагала.
Я проводила много времени с детьми и с радостью наблюдала, как они подрастают. Лизетта была со мной неотлучно, и в ее обществе я проводила гораздо больше времени, чем с любым другим взрослым обитателем Турвиля.
Хорошо помню тот весенний день, когда мы с Лизеттой сидели в саду. Клодина бегала возле нас по траве, а мальчики собирались на прогулку верхом с одним из конюхов.
Мы говорили о Шарле, о том, что сейчас происходит в тех далеких землях.
— Конечно, — рассуждала я, — оттуда трудно получить хоть какие-нибудь вести. Я даже не знаю, ведутся ли там сейчас боевые действия.
— Думаю, ему скоро все надоест и он затоскует по домашнему уюту, — предположила Лизетта.
— Ну что ж, по крайней мере, он выполнил свое обещание.
— Дикон, скорее, вынудил его к этому. Ты что-нибудь слышала о Диконе?
— Только то, что пишет Сабрина.
— Хотела бы я знать…
— Да? Что ты хотела бы знать?
— О Диконе… то ли он просто любит розыгрыши, то ли все это лишь часть большого плана.
— Розыгрыши, — произнесла я; и именно в этот момент я увидела бегущую через лужайку служанку, а за ней какого-то мужчину. Я встала, но узнала его не сразу. Это был мой отец, и я никогда не видела его таким. Казалось, он постарел лет на двадцать и, что было уже совсем невероятно, был чрезвычайно небрежно одет, а галстук был смят.
Я поняла, что случилось нечто ужасное.
— Отец! — воскликнула я.
— Лотти! — в его голосе звучало отчаяние. Он обнял меня, а я воскликнула:
— Что случилось? Скажи… быстрее. Отстранив его от себя, я увидела, что по его щекам текут слезы.
— Моя мать… — пробормотала я. Он кивнул, но не мог вымолвить ни слова. Рядом появилась Лизетта. Она спросила:
— Не могу ли я чем-нибудь помочь?
— Забери, пожалуйста, Клодину и оставь нас наедине. Отец, — обратилась я к нему, — присядем. Скажи мне, что произошло.
Он позволил мне отвести себя к скамье, которую только что покинула Лизетта. Я едва обратила внимание на то, как она уводит ошеломленную и готовую протестовать Клодину.
— Ты только что приехал. Должно быть, ты устал. Почему бы…
— Лотти, — сказал он, — твоя мать мертва.
— Нет, — прошептала я.
Он печально покивал головой.
— Погибла! Она погибла, Лотти. Я больше никогда не увижу ее. Я хочу убить их… всех до одного. За что ее? Что она им сделала? Боже, храни Францию от черни. Я бы повесил их… всех… но и этого было бы для них слишком мало.
— Но почему… почему моя мать?
Я попыталась представить ее мертвой, но сейчас я могла думать лишь об этом бедном надломленном старом человеке, который должен продолжать жить без нее.
— Расскажи мне, что произошло, — взмолилась я, — говори… прошу тебя… я обязана знать.
— Как я мог предположить, что такое возможно? В то утро она отправилась в город… точно так же, как и десятки раз до этого. Она собиралась зайти к модистке, хотела заказать себе новую шляпу и советовалась со мной о цвете перьев.
— Да, — я терпеливо пыталась поторопить его с рассказом. — И она отправилась к модистке…
— В карете. С нею были двое слуг и камеристка. В карете! Я тут же вспомнила ее. Великолепный экипаж с золоченым гербом на дверце.
— Я не знал о том, что накануне в город прибыл один из этих агитаторов. Он подстрекал народ к восстанию. Это происходит по всей Франции, хотя и не в больших масштабах. Мы узнаем далеко не обо всех случаях, но, похоже, народ подстрекают даже в самых отдаленных уголках…
— Ну, — подгоняла я, — и что? Я чувствовала, что он пытается затянуть рассказ, потому что не решается сообщить мне ужасную правду.
— Пока она находилась у модистки, начались беспорядки. Это произошло возле бакалейной лавки. Она вышла и, должно быть, услышала крики толпы. Вместе со служанкой она села в карету. Ее немедленно окружила толпа.
— О нет… — пробормотала я, вспомнив случай, когда мы с графом слушали человека, призывавшего людей к революции. Я навсегда запомнила фанатичный блеск в его глазах.
— Кучер попытался пробиться сквозь толпу. Это было единственным выходом.
— А потом? — спросила я. Он покачал головой.
— Я не могу думать об этом. Эти преступники стали хватать лошадей под уздцы, пытаясь остановить их. Карета опрокинулась, и напуганные лошади начали рваться, пытаясь высвободиться. Один из слуг спасся, хотя и был серьезно ранен. Остальные же…
Я обняла его. Я пыталась утешить его, хотя знала, что это невозможно Он сидел и молчал, как мне показалось, целую вечность, глядя перед собой невидящим взглядом.
Как прошел остаток дня, я плохо помню. Это потрясло меня не меньше, чем его.
Прошла неделя, как он приехал ко мне с известием о смерти матери, но я была все еще не способна до конца поверить в случившееся. Я знала, что отец пытается убедить себя в том, что все происходящее только сон, что страшная трагедия — лишь ночной кошмар, родившийся в его воспаленном воображении. Утешение мы могли найти только друг в друге. Мы постоянно говорили о моей матери, поскольку это, казалось, немного успокаивало нас обоих. Я знала, что он почти не спит, и Амелия, с готовностью вызвавшаяся помочь, делала для него успокоительные настои, которые я заставляла его пить на ночь. Таким образом ему удавалось хоть немного поспать. Иногда отец ненадолго засыпал среди дня, и я была рада, поскольку так быстрее пролетало время.
Однажды утром я была в комнате отца, когда он проснулся. Несколько мгновений отец производил впечатление счастливого человека, так как еще не успел осознать, где и почему находится, и был похож на прежнего себя, каким я его знала много лет. Но как короток был миг! С болью я наблюдала, как он возвращается в действительность. Я понимала, что уже никогда отец не будет счастлив, а ведь он был еще не старым человеком.
Пока отец жил в Турвиле, я все свое время посвящала заботам о нем. Теперь я понимала, как глубоко любила свою мать, хотя между нами возникла некоторая холодность после того, как ей удалось разлучить меня с Диконом. Теперь, после ее смерти, я начала сознавать, что мама чувствовала и с какой готовностью жертвовала собой ради меня. Как мне хотелось сказать ей все это, сказать, что теперь все понимаю, сказать, как люблю ее. Я знала, что ее единственной просьбой была бы просьба позаботиться об отце, что я и делала. История их любви была, пожалуй, самой романтичной из всех, которые я слышала. Юношеское романтическое увлечение, а затем воссоединение в зрелом возрасте, когда оба они стали мудрей и начали понимать, что значат друг для друга. Их идеальная любовь завершилась так горько, так трагично. Неужели за все хорошее в жизни приходится расплачиваться? — задумывалась я.
Его вид — вид жалкого, сломленного человека, еще совсем недавно столь бодрого и уверенного в себе, — ранил меня почти так же сильно, как и гибель матери. Мы всегда с любовью относились друг к другу, а теперь еще больше сблизились. Именно он привез меня во Францию и заботился обо мне, когда я особенно в этом нуждалась. Теперь настал мой черед.
Казалось, отец не замечает, как пролетают дни. Его единственным желанием было находиться рядом со мной, рассказывать о матери: о том, как он впервые увидел ее, об их волнении, о страсти, которая их охватила… а затем о долгих годах разлуки.
