Единственная - Хенке Ширл (библиотека книг txt) 📗
Он не мог глядеть в эти сияющие любовью глаза, потому что вся его решимость тут же начинала таять.
— Ты же его единственный сын, Волк. И все принадлежит тебе… как и я, — сказала она, придвигаясь ближе и позволяя телу договаривать там, где она не могла найти слов.
Волк ощутил на груди ее нежное теплое дыхание. Ее руки обхватили его плечи, а ее губы, о Господи, ее губы целовали соленую горячую кожу его горла, опускаясь все ниже, чтобы уткнуться в грудь, там, где была распахнута рубашка.
Застонав, он положил ее на холодную, мшистую землю, ненасытно покрывая поцелуями. Она распахнула его рубашку и стала ласкать его крепкую волосатую грудь, в то время как он, расстегнув блузку, обнажал для поцелуев ее кремовые плечи.
Кружевная комбинация едва прикрывала розовое, фарфоровое совершенство грудей. Он языком сквозь прозрачную ткань дразнил ее бледно-розовый сосок, пока она не вскрикнула от удовольствия.
Волк услыхал ее вскрик и продолжал ласкать языком эти набухшие почки до тех пор, пока уже совершенно невмоготу стало терпеть эту одежду, не пускающую дальше жадно ищущий рот. Он снял с нее рубашку, стащил через голову комбинацию. Она поднимала руки, помогая ему обнажать тело.
Покрывая груди ладонями, целуя их, он бормотал:
— Какое совершенство, какое нежное белое совершенство.
Иден извивалась под ним, срывая с него рубашку. Когда он отбросил одежду в сторону, он застыл и посмотрел на нее сверху вниз.
— Ты ни в чем не сомневаешься, Иден?
— Нет, Волк, я еще никогда не чувствовала себя столь уверенной. Пожалуйста, люби меня, — прошептала она.
Медленно и нежно он, давая ей шанс передумать, начал освобождать их обоих от одежды, снимая сначала ее ботиночки и чулки, целуя ее шелковые ноги, затем тяжелую юбку для верховой езды, пока она не осталась только в тоненьких хлопчатобумажных панталонах. Жадно пожирая глазами ее тело, он нежно, с благоговением касался ее.
Отважно потянувшись к ремню Волка, она прошептала с пылающими щеками:
— Можно я?
— Мне это доставит величайшее наслаждение, — ответил он дрожащим и хриплым голосом.
Она нетерпеливо начала расстегивать кожаный ремень, затем ширинку и стягивать тесные брюки с его узких бедер. Пока она сражалась с его одеждой, руки ее слегка задевали затвердевший жезл. Наконец она уже намеренно, с приятным удивлением стала трогать его, заставляя Волка стонать от наслаждения, позволять выделывать все, что она хотела, с его телом. Ласло не давал ей такой свободы ласкать, исследовать. Она ощутила себя одновременно дерзкой и робкой.
Руки его скользнули к ее бедрам и стали снимать панталоны с мягких окружностей ягодиц. Теперь она была столь же обнаженной, как и он. Волк рассматривал ее маленькое гладкое тело, еще более опьяняюще прекрасное, чем он видел его издали в тот день, в Соноре.
— Ты так прекрасна, — пробормотал он, склоняясь к ней, лаская ее тело ладонями.
Лежа рядом с ним, Иден радовалась его нежным открытиям, ощущая глубочайшую разницу между мужчиной и женщиной, твердым и мягким, темным и светлым. Кожа его была бронзовой, покрытая легкими искрящимися черными волосами на руках и ногах, с густыми зарослями на груди, сужающимися книзу темным, вновь сгущающимся треугольником вокруг твердого тяжелого члена.
— Ты тоже прекрасен, — прошептала она, вслед за руками следуя ртом по этим чудесным зарослям мускулистого тела.
Укачивая ее в руках. Волк перекатился на спину, так что она оказалась сверху. Ему хотелось, чтобы она задала темп их соединения. Ее груди соблазнительно нависли над его лицом. Он впился губами в одну, затем в другую, так что она вскрикнула от наслаждения. Когда же он стал притягивать к себе бедра, чтобы она села на фаллос, она удивленно раскрыла глаза.
— Впусти меня, Иден, — хрипло прошептал он, — пожалуйста.
Она поняла, что он с трудом сдерживается, чтобы просто не насадить ее как на кол, давая ей возможность самой решиться на ответное действие. Не зная толком, как вести себя, она медленно стала опускаться на него, позволяя его рукам направлять ее бедра, пока не ощутила, как его жаркий член тычется в увлажненную, жаждущую сердцевину ее тела. Каждый нерв, каждая частичка ее сознания сосредоточились в этом месте, и ее охватило такое желание, что дух захватило. Со стоном она упала на этот член, почувствовав, как он заполнил ее.
Волк затрепетал и сжал зубы, чтобы сразу не кончить, когда ее тугое влажное влагалище накрыло его со слепящей пеленой экстаза.
Иден ощутила, как изжаждавшееся ее тело каждой клеточкой требует от нее движения. И она не устояла. Раздвинув бедра и упираясь коленями, она чуть двинулась вдоль его тела. Он задохнулся.
Ощутив, что она так же жаждет, как и он, Волк с трудом сдерживал себя. Он должен сделать так, чтобы ей было хорошо. Он приподнимал ее, бедра руками, давая ей ощутить скольжение тел. Когда она быстро ухватила ритм, который он предложил ей, изгибаясь вверх, то толчком вонзился еще глубже, и она стала раскачиваться все яростнее.
Коса ее расплелась, и теперь роскошные серебристо-золотые волосы накрыли его раскачивающейся пеленой. Волк ухватился за них руками и притянул ее к себе для долгого жадного поцелуя. И пока не кончился воздух, губы не отпускали друг друга. Руки его заскользили вдоль ее тела, от талии к грудям, которые он приподнимал и опускал благоговейно.
Иден ощущала прожигающее ее грубое, первобытное наслаждение и понимала, что это и есть настоящая любовь. До этого Ласло лишь брал ее, ничего не давая взамен. А эта любовная схватка была великолепием, превосходящим самые ее безумные мечты. И тем не менее она страстно жаждала еще чего-то… чего-то неведомого, не имеющего названия…
Волк вглядывался в ее светлую, живую красоту, в тело, движущееся с естественной грацией, в раскрасневшуюся кожу и закрытые в экстазе глаза. И тут он ощутил первое трепетное сжатие матки глубоко в ее чреве.
— Открой глаза, Иден, любимая, посмотри на меня.
Она резко раскрыла глаза, удивляясь, что ее окликают… Содрогания волна за волной охватывали ее тело с каждым его посылом внутрь. Она смотрела на него расширенными от страсти глазами, завороженная ощущением разбухания его члена и тем, что тело его извивается в конвульсиях. И она поняла, что в этот момент он испытывает то же, что и она, — блаженство.
Иден рухнула ему на грудь, взмокшая, истомленная и безгранично удовлетворенная. Он обнял ее, обхватив коленями бедра и стал покачивать.
— Иден, Иден, я знал, что нам будет хорошо, но не представлял, чтобы настолько. — Он поцеловал ее в шею, затем взял лицо в ладони и поцеловал в губы. И когда ощутил соль слез на щеках, тревожно напрягся всем телом. — Иден, я сделал тебе больно?
— Ну что ты, конечно же, нет, — сказала она низким приглушенным голосом, поглаживая его плечи и густые темные волосы. — Мне было так приятно, я и представить себе не могла, что так может быть… с тобой так прекрасно… Ты у меня должен был быть первым. Волк. А я…
Он закрыл ей рот поцелуем и крепко обнял.
— Но ведь я и стал первым, кто сделал как положено, разве нет? — Она кивнула, соглашаясь, а он продолжил:
— Ну, стало быть, дело только в этом, моя любимая. Тебя использовали и обманули. Но это было все до, и оно прошло. И больше не плачь об этом, обещаешь?
— А если это слезы радости, как с ними быть, Волк? Ты мне их разрешаешь?
— Требую, — сказал он прерывающимся голосом, покрывая поцелуями веки и щеки и осушая слезы.
— А ведь нам надо ехать в резервацию. Доктор Торрес будет волноваться, — наконец сказала Иден, впуская реальность в их идиллию.
— А я по-прежнему полагаю, что тебе опасно находиться в «Белой горе». Если бы отец был дома, разве он отпустил бы тебя?
Она пожала плечами.
— Но ведь его нет, а со мною ты. Ты единственная защита, которая мне нужна, Волк.
Прескотт
Леонард Поткин был самодовольным мужчиной шести футов одного дюйма роста, с желтовато-бледным лицом. Пригладив тупыми пальцами волнистые серебристые волосы, он нацепил изящный котелок, одернул на животе парчовый жилет и выбрался из утреннего дилижанса. Несмотря на жуткую дорогу из Санта-Фе, он чувствовал себя замечательно, мужчиной что надо, особенно для такой глухой территориальной столицы, как Прескотт. Но как старший инспектор Управления по делам индейцев юго-западного округа он должен был сохранять определенный имидж. Должно быть, та группа западных мужланов в накрахмаленных рубашках и застегнутых пиджаках и есть встречающие. По крайней мере, не опоздали. — В отличие от этого дилижанса, кочующего по Богом забытым пустыням.
