Зима была холодной (СИ) - Милоградская Галина (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
— Может, потому что ты недостаточно громко говоришь? — хитро улыбнулся Золотой Ястреб, откидываясь на стену и продолжая следить за Киллианом.
Сладковатый, густой дым заполнил лёгкие, а в голове приятно зашумело. Передав трубку вождю, Киллиан сбросил одеяло под ноги и глубоко вздохнул.
— Слушай себя, — донёсся как сквозь вату голос вождя. — Слушай и смотри.
Новая порция дыма затопила разум, и Киллиан прикрыл глаза, расслабляясь, послушно открывая сознание. Ему стало интересно: каким образом табак и баня могут помочь забыть прошлое. Хотелось рассмеяться и крикнуть индейцу, что их хвалёные обряды — первобытный бред, когда перед глазами вдруг начали появляться картины. Размытые, туманные, но узнаваемые.
Он снова шёл к дому, и заиндевелая трава похрустывала, ломаясь, под ногами. Но сейчас воспоминание о том дне, самом страшном в его жизни, не приносило ожидаемой боли. Он словно смотрел со стороны, как на старую, выцветшую фотокарточку, глядя на Мэренн. Голос Золотого Ястреба звучал всё глуше, прося рассказать, и Киллиан сам не понял, как начал говорить, широко распахнув глаза, ничего не видя перед собой, заглядывая в саму глубь души.
— Ты ничем не мог им помочь, — донёсся далёкий голос.
— Мог! — зло выкрикнул Киллиан. — Мог! Приди я на час раньше, и всё было бы по-другому!
— И ты лежал бы рядом с ними, — грустно ответил голос. — Кому стало бы от этого легче?
— Мне, — прошептал Киллиан, крепко жмурясь, надеясь, что видения пропадут. Но они стали объёмнее, ярче. — Мне бы стало легче, — повторил он еле слышно.
Раздалось шипение, и новые клубы пара взвились к потолку. Киллиан снова и снова спускал крючок, опуская на пол мёртвого сына, чувствуя, что с каждым новым выстрелом взрывается всё внутри, скручиваясь горьким комом. Слёзы текли по лицу, смешиваясь с потом, и дыхание стало резким, прерывистым. Он не мог отпустить этого, не мог себя простить.
— Лучше бы я нашёл его мёртвым! — измученно прошептал он, пряча лицо в ладонях.
— И пропустил бы его последний вздох? Отправил к предкам без благословения? — укорил голос, который, казалось, вновь принадлежал Золотому Ястребу.
— Я не был бы убийцей собственного ребёнка, — глухо ответил Киллиан, не отнимая рук.
— Ты подарил ему милость, — печально ответил вождь. — Как я когда-то своему сыну, Меткому Барсуку.
Киллиан открыл глаза, пытаясь проморгаться, думая, — не послышалось ли? Во влажном тумане лицо Золотого Ястреба расплывалось, но чёрные глаза ярко горели, приковывая взгляд.
— Его задрал медведь, и спасать было поздно. Что было мне делать? Оставить умирать? Заставить в муках и страхе ждать конца? Или отпустить с любовью?
Киллиан молчал. Сейчас сделанное когда-то впервые обретало иной смысл, наполнялось другими причинами, звучало иначе. Что-то внутри рвалось, хлеща по душе обрывками, заставляя вновь содрогаться от рыданий.
Они вышли на свежий воздух, когда в небе загорелись первые звёзды. Впереди ярко горели костры, и вокруг плясали тени, громко и радостно крича. В голове ещё до конца не прояснилось, а внизу живота, смущая, разливалось тугое, тяжёлое желание. Киллиану пришлось надеть штаны и рубашку, которые оставили у входа — по словам Золотого Ястреба, его одежду забрали постирать.
— У нас сегодня праздник, — заметил вождь. — Юноши и девушки вступают в пору зрелости. Не буду звать тебя присоединиться. Да и табак, что ты сейчас курил, уже направил твои мысли и желания к другим берегам. Иди к своей скво.
Киллиан нахмурился, желая спросить вождя, что он имел в виду, но тот уже скрылся в своём доме, вероятно, спешил одеться к празднику. Одна из теней отделилась от ближайшей стены и поманила за собой, к хогану, который выделили гостям.
____________
*Для индейцев табак — священная трава, «трубка мира» (калюмет) — дар Великого Духа. Поэтому курение — это угодная богам жертва, а благоговейное выдыхание табачного дыма сродни молитвенному обращению. «Трубка мира» символизирует не только и не столько примирение враждующих племен (как это принято считать), сколько установление гармонии между богами и людьми.
========= Глава 20 ==========
Алексис проснулась от шороха и резко села, вглядываясь в полумрак.
— Спите, это я, — услышала она знакомый голос и не смогла сдержать вздоха облегчения, опускаясь обратно на меховое ложе. Там, за стенами, слышались разговоры и смех, а поверх весёлого гомона плыла странная песня, тягучая, будто её пели на одном дыхании, без слов, только звуками, которые то поднимались вверх, то опускались вниз. Песня захватывала внимание, погружая в странный транс, и Алексис поддалась ему, закрывая глаза, чувствуя, как в груди что-то откликается на каждый звук, то взмывая под потолок, то вихрясь тёмным клубком внизу живота.
Киллиан огляделся, не заметив в жилище кровати кроме той, на которой уже лежала Алексис. Скрипнув зубами, осторожно обошёл потрескивающий очаг и опустился на мех, не сводя глаз с огня. Дурман всё ещё вспыхивал в голове, вторя ярким искрам, а песня, что звучала за порогом, казалось, просачивалась внутрь, заставляя сердце пульсировать в такт. Мысли расплывались, рассеивались туманом по полумраку хогана. Там, на воздухе, казалось, ясность вернулась в голову, но здесь тяжёлое, тёмное билось в виски, растекалось обжигающей волной по позвоночнику. Киллиан медленно выдохнул и отвернулся от Алексис, поворачиваясь к ней спиной, стараясь не думать о ней, о том, что она сейчас так близко, что он слышит её дыхание.
— Киллиан? — снова заговорила Алексис, приподнимаясь на локте. — Где вы были? Что сказал вам вождь?
— Дал покурить и посадил дышать паром, — глухо ответил Киллиан после небольшой паузы. Разговор давался тяжело. Бороться с туманом в голове становилось всё сложнее, а желание обернуться и сжать Алексис в своих объятиях стало почти болезненным.
— Это был какой-то дурман? — ахнула Алексис, с несвойственной ей силой развернув его за плечо. Глаза Киллиана казались огромными и чёрными из-за расширенных, занявших почти всю радужку зрачков. С приоткрытых губ слетало тяжёлое, горячечное дыхание, и Алексис осторожно приложила руку ко лбу, но признаков жара не обнаружила. Наоборот — лоб был сухой и прохладный, и в целом Киллиан выглядел здоровым, только глаза лихорадочно блестели.
— Спите, Алексис, — снова прохрипел Киллиан, с отчаянием понимая, что вот-вот поддастся обжигающему внутренности желанию. Набросится на неё, как дикий зверь, не обращая внимания на мольбы остановиться. Её волосы, густой волной рассыпавшиеся по плечам, отражая пламя костра, упали на его грудь, и он, не думая, медленно поднял руку, пропуская их меж пальцев прежде чем убрать. Алексис замерла, напряжённо наблюдая, чувствуя, как разгоняет свой ход сердце, начиная биться под горлом. Время замедлилось, всё звуки, кроме казавшегося слишком громким дыхания, исчезли.
И вдруг рука Киллиана взметнулась вверх, к затылку, притягивая к себе, впиваясь в губы жадным, болезненным поцелуем. Алексис сдавленно охнула, застыла на миг, и тут же подалась к нему всем телом. Тяжёлое меховое покрывало полетело в сторону, путаясь в ногах, сковав на время движения. Киллиан неуловимым движением перевернул её на спину, и тут же снова вернулся к губам, пока руки лихорадочно задирали платье, всё выше и выше к бёдрам. Алексис помогла ему стянуть через голову рубашку, отбрасывая куда-то на пол, и сама привстала, избавляясь от платья.
Никакого смущения, страха не было. Словно в этом осколке первобытного мира стирались все условности. Алексис прижималась к нему, шумно дыша, хватая широко раскрытым ртом сухой воздух, пока его губы изучали шею, ключицы, грудь, обжигая короткими поцелуями. Внизу живота всё скрутилось в огромный, пульсирующий клубок, заставляя выгибаться, бесстыдно прижимаясь бёдрами.
Киллиан снова целовал её, тяжело прерывисто выдыхая, пока Алексис стягивала с него штаны, впиваясь ногтями в ягодицы, притягивая к себе. Он оторвался от неё, срывая последнюю, мешавшую деталь одежды, и тут же опустился между её ног. Рука осторожно опустилась на лобок, к мягким волосам, пальцы скользнули дальше, погружаясь внутрь. Первое движение заставило Алексис сладко выдохнуть, подаваясь вперёд. Она развела ноги шире, ловя взгляд Киллиана, не отводя от него глаз, когда он медленно вошёл в неё. Алексис рвано всхлипнула, прижав его к себе, чувствуя на крошечный миг, что они стали одним целым. А после мыслей не стало. Движения Киллиана, ритмичные, резкие, скольжение губ по плечам, губам, скулам — непрерывно, лихорадочно. И сладкое чувство лёгкости, с каждой секундой нарастающее, требующее большего.
