Гентианский холм - Гоудж Элизабет (читать книги полностью .txt) 📗
— Молодец, парень! Так держать! Значит, во флот? Моряком? Вот это я понимаю! Нет, вот это я понимаю! Вот они, настоящие-то патриоты! Бедняга Бони, мне его даже жалко. Пришел его последний час.
Мэдж захлопала в ладоши, ее румяные щеки еще больше порозовели. Она вкусила сейчас сладость чувств женщины, которая провожает мужчину, до которого ей, в сущности, нет особого дела, на войну, об ужасах которой она не имела никакого представления. Но не так отреагировала на сообщение Захарии матушка Спригг. В ней проснулся материнский инстинкт, когда она увидела, как несчастны глаза этого юноши. Что же касается Сола, то он весь посерел лицом и у него задрожали губы. Он внезапно понял, что Захария уже не будет пахать с ним землю. Когда настанет сезон, рядом уже не будет этого крепкого юноши, который возьмется вместе с ним за ручку плуга и запоет своим чистым голосом, а ведь это так помогало всему делу!.. Тень смерти впервые коснулась старика, и он бессильно уронил голову на грудь. Захария подошел к нему и положил руку ему на плечо.
— Я вернусь к весне, Сол. Я вернусь к весне, не беспокойся.
Но Сол только безутешно покачал головой. Затем он порылся в кармане и достал оттуда «бычий рев».
— Возьми это себе, парень, — хрипло пробормотал он. — Он у меня с детства. Его передал мой отец, а тому — мой дед. Посмотришь на него в чужих краях… все веселее станет.
Захария ненавидел этот «бычий рев» святой ненавистью, как, впрочем, и Стелла. Душераздирающий, какой-то сверхъестественный свист, который он издавал, заставлял тревожно оглядываться через плечо и поднимал волосы дыбом. Но это был подарок старика, и Захария не мог отказаться.
— Спасибо, Сол, — сказал он, забирая эту вещицу, которая навевала мрачные предчувствия.
— А кто скажет Стелле? — спросила матушка Спригг. — Давайте лучше я.
— Нет, я сам, — сказал Захария с такой решимостью в голосе, что матушка Спригг вынуждена была уступить. — В полдень я буду на Беверли Хилл. Надо отвезти песок на клеверное поле. Прошу вас, разрешите ей отнести мне туда обед, а?
— Хорошо, — тут же согласилась матушка Спригг.
— А как управишься с песком, иди домой, — посоветовал папаша Спригг. — Надо подготовиться к отъезду. Мне будет недоставать тебя на ферме, парень. Но запомни одну вещь, сынок… Не забывай о ней в чужих краях! Когда бы ты ни вернулся со службы, на хуторе Викаборо тебе всегда будут рады. Всегда! Запомни!
Захария развернулся и, стуча башмаками по каменному полу кухни, быстро вышел.
— Похоже, он не так уж и хочет воевать с Бони, — проговорила Мэдж, когда за Захарией со стуком захлопнулась дверь.
— Что бы ты понимала, девчонка! — отрезал отец Спригг.
— Придержи-ка язык, Мэдж, — с неожиданным раздражением в голосе сказала матушка Спригг.
Клеверное поле, которое находилось на дальнем склоне Беверли Хилл, много лет давало обильные урожаи и, в конце концов, истощилось, и отец Спригг решил как следует удобрить его. Для этого он поехал с Захарией и Стеллой на берег, где они целый день загружали корзины вьючных лошадей Сима и Хома отличным морским песком.
Затем песок отвезли на ферму, смешали с навозом и кучей навалили во дворе. Нужно было снова заполнить им корзины вьючных лошадей и переправить на Беверли Хилл. Все утро Захария возил удобрения на хребте серого Сима. Он был рад тяжелой работе, которая помогала забыться. Был благодарен отцу Сприггу и Солу за понимание: они не предлагали ему свою помощь и не нарушали его задумчивого уединения. Он был благодарен и матушке Спригг, которая все утро под разными предлогами держала Стеллу дома.
Но, несмотря на тяжелый труд, знакомые картинки, звуки и ощущения никак не хотели выветриться из его сознания, а наоборот, давили на него, навечно впечатываясь в память. Белая овца на фоне зеленой травы… Остроконечные уши на красивой голове Сима, который с такой грацией тащил тяжелые корзины вверх по склону холма… Домашний скот, темно-бурые шкуры, прекрасные рога и оленьи морды… Торф под ногами… Теплая голова Ходжа под рукой… Поначалу Захария боролся со всем этим, пытался выкинуть из головы, но под конец сдался. Может быть, так даже лучше. Вспоминая об этом на службе, он будет таким образом поднимать себе настроение.
Наконец он закончил работу и сел под тисовым деревом ждать Стеллу. Стоял серый день, но зато было тепло и покойно. Захария сидел, бессильно опустив руки между колен, повесив голову и лениво прислушиваясь к суете Ходжа у его ног, к крикам чаек и шелесту ветра в кроне дерева над головой.
Он уже не пытался повторить прелесть того дня, когда он взобрался на этот тис и ветви держали его, а чайки, хлопая крыльями, летели над головой… Бесполезно. Такое бывает только раз в жизни.
Под ногами у Захарии торчал какой-то вросший в землю и покрытый мхом серый камень, каких много бывает вокруг тисовых деревьев. Захария лениво пинал его ногой. Кусок мха, размягченный дождями, сполз с камня, и Захарии показалось, что на камне что-то вырезано. На его серой грубой поверхности были какие-то знаки, уже почти уничтоженные временем и погодой. Что-то вроде геральдической лилии, какую он видел на стене часовни Св. Михаила и на тех двух древних могилах в церковном дворе.
Захария сейчас был слишком несчастен, чтобы сосредоточить свое внимание на этом совпадении. Но, подумав о часовне Св. Михаила, он сразу же вспомнил легенду об отшельнике, Розалинде и ее возлюбленном… И тут ему в голову пришла блестящая мысль. Он придумал, как сделать так, чтобы Стелла не забыла его. Он может отсутствовать не один год, а она совсем еще маленькая девочка… Запросто забудет. Он не имел права связывать ее какими-либо обещаниями и клятвами, но мог попросить ее помнить о нем так же, как помнила о своем возлюбленном Розалинда. Захария был уверен, что этот план придется Стелле по душе. Интересно, а сколько лет было тогда самой Розалинде?.. Он может отсутствовать очень долго, но она будет согревать себя мыслью о том, что Розалинда и ее молодой друг очень любили друг друга и в конце концов поженились.
Ходж, лежавший у его ног, вдруг поднял голову, повел носом, затем вскочил и опрометью пустился вниз по склону холма. Посмотрев в ту сторону, Захария увидел бежавшую к нему Стеллу. Тропинку как раз переходили пасшиеся там овцы, и фигурка девочки то терялась в этом живом белом облаке, то снова выныривала из него Стелла бежала легко и быстро, словно маленькая фея, размахивая в руке его обедом, который был сложен в красный, в крапинку платок. Он всегда представлял себе эту сцену именно так.
Захария встал и стал поджидать девочку стоя… Он смотрел на нее и знал, что никогда не забудет эту сцену. На Стелле был красный плащ, зеленое платье и маленький белый фартучек. Капюшон от бега упал назад, и на ветру свободно развевались ее темные волнистые волосы. Она остановилась на минутку, чтобы потрепать по голове Ходжа, затем подняла глаза на Захарию, рассмеялась и снова бросилась к нему бегом. Ходж несся рядом. Лицо Стеллы раскраснелось от бега и было необыкновенно прелестным.
Спокойное серое небо, зеленая трава и маленькая фигурка веселой девочки, бегущей меж овцами… Это было просто невозможно забыть.
Стеллу никогда не посылали к Захарии с обедом. Она была так взволнована этим приключением, что не заметила его подавленного состояния. Они вместе сели под тис на два серых камня. Вокруг дерева бродили пасущиеся овцы. Улыбаясь, Стелла стала развязывать узелок. Захария изумленно уставился на свой полевой обед. Матушка Спригг не была женщиной, склонной к демонстративным поступкам, но она всегда выражала свои чувства посредством еды. Сегодня она положила в узелок поистине королевский обед… Кусок пирога со свининой. Яблочный пирог. Шафрановая лепешка. Девонширский десерт с кремом и черносливовым джемом внутри… Захария понимал, что должен съесть все, чтобы не обидеть матушку Спригг. Но для него это было слишком много. Хорошо еще, что Стелла и Ходж были готовы помочь ему в этом.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, Стелла, — проговорил Захария, когда они наконец покончили с едой.
