Беспечный повеса - Грейси Анна (прочитать книгу .txt) 📗
– Они не были счастливы, – наконец ответил он. – Их брак был ошибкой.
– О! – Пруденс хотелось узнать больше, но на его лице было столь неприветливое выражение, что она не отважилась задать вопрос.
Гидеон взглянул на нее и сильнее прижал к себе.
– Можно сказать, они поплатились за это. Последовала долгая пауза. Пруденс чувствовала его напряжение и не задавала вопросов.
– Думаю, вы слышали эту скверную историю, – наконец сказал Гидеон. – Когда Эдуард стал ухаживать за вашей сестрой и... – Его голос сорвался. – Старые сплетни вспыхнули с новой силой, и какой-нибудь доброжелатель вам обо всем поведал. Возможно, вы слышали правду. – Он набрал в легкие воздуха и сказал беззаботным тоном, словно его это не касалось: – Моя мать сбежала с отцом Эдуарда, когда нам было по четырнадцать лет.
Должно быть, Пруденс издала какой-то слабый звук, потому что он посмотрел на нее.
– Да, это очень страшно. Был ужасный скандал. Они были сестрами, мать Эдуарда и моя. От этого вся история стала еще хуже.
– Да, – прошептала Пруденс. – Двойное предательство: сестры и мужа.
Мерный стук копыт разносился по пустоши. Поднялся легкий ветерок, не холодный, но свежий, он гнал тучи по ночному небу.
– Для вас с Эдуардом, наверное, это было ужасно. Гидеон небрежно пожал плечами, но не ответил. Пруденс не обманула его беззаботность. Ему хотелось поговорить об этом серьезно.
– Как ваш отец это пережил? – помолчав, спросила она. Он дернул вожжи и ответил:
– Он бросился в погоню, но потерял их на континенте. Он очень любил мою мать.
В беспечном вроде бы тоне Гидеона сквозила горечь. Они молча проехали несколько миль. Пруденс чувствовала исходившее от него напряжение. Он не закончил свою историю. Пруденс положила руку ему на колено и прижалась к нему, предлагая безмолвное успокоение.
Ветерок усиливался. Лошади резво бежали по дороге.
Наконец Гидеон сказал:
– Он вернулся домой сломленным человеком, стал отшельником...
Пруденс закусила губу и сильнее сжала его колено. Гидеон посмотрел на нее.
– В конце концов он застрелился.
Туго намотанные вокруг руки вожжи врезались в кожу. Но он не понукал лошадей. Он пытался восстановить самообладание.
Что тут сказать? Пруденс могла предложить ему лишь человеческое тепло. Она обняла его, потянула к себе. Он шевельнулся и понемногу расслабился.
Через некоторое время Гидеон сказал сдавленным тоном:
– Он просто не вынес потери... Он любил ее. Действительно любил. И утрата довела его до сумасшествия. Убила.
Пруденс прижалась к его груди, обняв его и молчаливо успокаивая. Гидеон все сильнее притягивал ее к себе. Перед ними расстилалась пустошь, унылая, не знавшая забот крестьянина, поросшая низкорослым кустарником и чахлыми деревцами.
– Должно быть, для вас это было ужасно, и для вашего кузена тоже. И для тетушки.
– Да, она слегла, а когда узнала, что они оба погибли на континенте, она...
– Они оба погибли, ваша мать и отец герцога?
– Мм... да, – кивнул он. – Через полгода после побега они утонули в Женевском озере, лодка перевернулась. Именно тогда отец застрелился. Когда понял, что не осталось даже надежды вернуть мою мать домой. – Словно обращаясь к самому себе, Гидеон добавил: – Я всегда считал отца сильным человеком...
– Он и был сильным человеком, – мягко убеждала его Пруденс. – Но ему была нужна ваша мать. – Она с тревогой посмотрела на окаменевший профиль Гидеона. – Все мы нуждаемся в любви. Любовь не слабость, она прекрасный и удивительный источник силы. И если люди теряют голову, когда она уходит, их можно понять.
– Вы же не потеряли голову, когда умерли ваши родители.
– Потому что я была ребенком и не понимала, как изменится моя жизнь. Кроме того, мне пришлось присматривать за младшими сестренками. Грейс была совсем малюткой, и у меня не было времени на печальные размышления.
Пруденс замолчала. Ей пришло в голову, что у отца лорда Каррадайса был сын, который страдал не меньше, которому нужна была любовь и поддержка.
Сестры Пруденс тоже нуждались в любви и поддержке. И любя их, Пруденс залечивала свои душевные раны.
Кажется, страдания маленького Гидеона не остановили его отца. Где был Гидеон, когда его отец застрелился?
Казалось, он прочитал ее мысли, потому что сказал:
– Он был один в доме, когда сделал это. Мне сказали, что выстрел был точным. – Помолчав, лорд Каррадайс продолжил: – Когда они сбежали, а отец бросился за ними в погоню, я был в школе. Я так и не увидел его... не попрощался. Никто не сказал нам ни слова, пока не пришло известие, что они утонули.
– Это ужасно.
– Думаю, нас решили не расстраивать, к тому же по этому поводу было много сплетен. Однако все усилия были напрасны.
Почувствовав, как нарастает напряжение Гидеона, Пруденс прижалась щекой к его плечу. Он посмотрел на нее, и на его лице мелькнуло неясное, не поддающееся описанию выражение.
– В свете любят посплетничать. Свет живет такими событиями. Так или иначе, дети обо всем узнают.
Пруденс посмотрела ему в лицо. Казалось, оно совсем окаменело, когда он сказал:
– Нам с Эдуардом пришлось выслушать от других мальчиков много страшных историй о побеге наших родителей. Не говоря уже о скандальных деталях. – Он горько рассмеялся. – Конечно, мы не поверили ни одному слову. Мы были убеждены, что наши родители преданно любят друг друга. Эдуард верил, что его отец – человек чести, что моя мать... обе наши матери – добродетельные жены и «цена их выше рубинов», как говорится в библейской книге притч Соломоновых. Вы знаете, каковы дети. – Он уныло повел плечами. – Мы не раз дрались, защищая честь моей матери, пока воспитатель Эдуарда не сказал нам правду: мама действительно убежала с дядей Фредериком.
Пруденс ужаснулась. Бедные мальчики были предоставлены сами себе и оставались в полном неведении, пока им не сообщили ужасную новость.
– После этого вы отправились домой?
Лорд Каррадайс с горькой иронией посмотрел на нее.
– Нет, кому нужно, чтобы в такой момент двое несчастных мальчиков болтались под ногами? Мы остались в школе до Рождества.
Пруденс крепче обняла его. В такие моменты нужно, чтобы рядом были родные люди. Но она по собственному опыту очень хорошо знала, что на родственников не всегда можно опереться. В драматические часы часто пренебрегают нуждами детей.
– Для вас обоих это, наверное, было ужасно.
– Для Эдуарда больше, чем для меня. Он страдал от дурной славы. Сплетни, намеки, издевки буквально изводили его. Знаете, мальчики в этом возрасте очень жестоки, а он гораздо чувствительнее меня.
Пруденс в этом сомневалась. У одних чувствительность и ранимость проявляются внешне. Другие прячутся в защитную раковину и делают вид, что их ничего не трогает, но в душе глубоко страдают.
– Эдуард, глупый, показал им, что их насмешки его задевают. Всякий раз он просто взрывался. По его виду этого не скажешь, но спокойный мягкий Эдуард может превратиться в тигра. Во всяком случае, в те дни он был таким. Он дрался с каждым обидчиком! Напрасно, конечно! Разумеется, я дрался вместе с ним, хотя понимал, что в этом нет ни грамма пользы.
Гидеон тряхнул головой.
– Я все время твердил ему, чтобы он не обращал на них внимания и старался смеяться над ними... Показать мальчишкам, что тебя что-то задевает, – значит тут же спровоцировать драку. Эдуард страдал... действительно страдал... Несколько месяцев он ни с кем, кроме меня, не разговаривал. Мы не обсуждали случившееся. Ни один из нас не начинал разговора об этом... И наконец... наконец пришло Рождество...
– Вы приехали домой и...
Лорд Каррадайс перебил ее:
– Папа застрелился за два дня до моего приезда. Пруденс тихо всхлипнула. За два дня до его приезда. За два дня до Рождества. Он должен был знать, что сын приезжает. Бедный, бедный маленький мальчик приехал домой и застал...
– Что вы тогда делали? Мать герцога... Он покачал головой:
