Крепостная маркиза - Шкатула Лариса Олеговна (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
Мужчины спустили Соню вниз, и она помогала Патрику сделать узел на поясе, а потом поддерживала, чтобы он смог разогнуться и подняться Соню вытащили из ямы безо всяких трудностей.
Мужчины подставили Патрику свои плечи, чтобы довести его до повозки, но он неожиданно заупрямился:
— Погодите! Со мной уже все в порядке. Разве что мадемуазель Софи перебинтует мне ногу, а вот Андре и Шарля я попрошу сходить к избушке и посмотреть, кто там заперт.
— Вы думаете, в хижине есть кто-то?
— Есть. Я слышал плач — по-моему, женский.
Ночью здесь все так хорошо слышно.
— А может, это какой-нибудь зверь? — боязливо сказал Шарль.
— Вряд ли зверь может молиться и призывать на подмогу господа нашего.
Шарль перекрестился и оглянулся на Андре.
— Человек в запертой хижине… А ведь… судя по всему, никого не было поблизости уже несколько дней.
— Я подумал о том же, — кивнул Патрик.
— Если этот человек сидит взаперти уже много дней, то несколько мгновений может еще подождать, — остановила Соня мужчин, вознамерившихся идти к одинокой хижине. — Сначала вытащите из повозки попону, мой шерстяной плащ и расстелите на земле.
Мы положим на них Патрика. Шарль, мы, кажется, брали с собой топор? Сруби тонкое деревце и расщепи его пополам — мне нужны две шины.
Мужчины удивленно переглянулись. Соне некогда было объяснять им, что, когда она еще была девочкой лет четырнадцати, ее покойная ныне матушка пригласила из полка ее брата Николая лейб-медика и он два дня учил Соню, как в случае чего ухаживать за ранеными. Так что о том, как накладывать шины и делать перевязки, она успела узнать.
Патрика примостили у широкого ствола дуба, и Соня занялась его ногой, пока Шарль, прихватив топор, а Андре — нож, двинулись к хижине.
Соня вынула свой стилет, который, выходя из дома, всегда брала с собой, и распорола сапог, а потом и штанину на поврежденной ноге. Как Патрик ни храбрился, боль он испытывал нешуточную. Она смотрела на его бледное лицо, капли пота на лбу и приговаривала:
— Я осторожно, тихонечко, все будет хорошо…
Нога распухла и посинела, и она про себя ругнула неведомого человека, запертого неизвестно кем в доме, так что им теперь приходилось ждать, когда мужчины вернутся, вместо того чтобы мчаться в Дежансон по возможности быстрее.
Холстину, которой была прикрыта корзинка с едой, она разрезала с помощью стилета на полосы и стала осторожно прибинтовывать самодельные шины к ноге. Перед процедурой она протянула Патрику фляжку с коньяком.
— Выпей, это смягчит боль.
— Ты мой любимый доктор, мой нежный ангел-хранитель… Как я мог сомневаться в том, что ты меня найдешь и вытащишь из этой проклятой ямы.
Надо же было мне так глупо попасться. Я даже нож оставил в седельной сумке, не говоря уже о том, что у меня во рту не было ни крошки…
— Ой, я совсем забыла! — Соня хлопнула себя по лбу. — Ода приготовила целую корзинку съестного.
— Ода сама до этого додумалась? — лукаво спросил он, глядя горящими глазами, как она выкладывает припасы на кусочек холстины.
— Я ей приказала.
Он отхлебнул из фляжки.
— Это какое-то лекарство?
— Ода сказала, что коньяк.
— Он так странно горчит, что я подумал, лекарство. Наверное, оттого, что я слишком голоден.
Патрик жадно набросился на еду, но надолго его не хватило.
— Что-то я совсем ослабел, — пожаловался он, бледнея на глазах.
— Ничего, скоро приедем домой, пригласим мадам Фаншон, она вылечит ногу…
Но Патрик ее уже не слышал — потерял сознание.
Соня заботливо укутала его в свой плащ, подумав, что, скорее всего, он простудился, сидя в мокрой сырой яме. Ведь сегодня только первый день не шел дождь и из-за гор выглянуло бледное утреннее солнце. Там, на востоке. И если перевалить за одну гору, а потом за другую и идти вперед, на северо-восток, через границу, а потом еще через одну, можно добраться до Петербурга. Там уже холодно и, наверное, выпал снег, а ледяной ветер с Невы пробирается под одежду — сыро, промозгло… Но так тепло сердцу даже при воспоминании о холоде и сырости поздней осени на родине…
Из хижины все еще никто не вышел. А что, если на мужчин напал кто-то, огромный и страшный? Уж в чем Соня поднаторела, так это во всяких ужасных картинках, которые она рисует в своем воображении при любой возможности.
Она взглянула на безжизненное лицо Патрика.
Нос его заострился, а кожа на лице стала прямо мертвенно-бледной. Неужели такое возможно? Только что он был весел, шутил. Сломанная нога приносила ему боль, а он старался этого не показывать.
Наконец из хижины показались Шарль и Андре.
Они несли какой-то сверток. По той осторожности, с которой они с ним обращались, несли мужчины человека живого.
Значит, Патрику ничего не показалось, как она вначале подумала. Соня положила ему руку на лоб.
Лоб был вовсе не горячий, а, наоборот, какой-то липкий и даже холодный, словно кровь его потихоньку выливалась куда-то, пока неизвестно куда.
Если он простудился, то лоб его, скорее всего, горел бы огнем. Возможно, он бы что-то говорил в бреду.
Но Патрик даже не шевелился.
Прежде пышные, его рыже-каштановые волосы будто опали и повисли неровными прядями. Тонкий с горбинкой нос заострился и словно утончился.
И теперь не было видно его небольших, чуть удлиненных к вискам глаз теплого карего цвета.
Чем больше Соня смотрела на Патрика, тем отчетливее видела, как оно меняется. Словно какой-то недобрый художник расписывает его мрачными предсмертными красками.
«Сейчас же прекрати! — прикрикнула она сама на себя. — Это же надо такое выдумать: предсмертные краски у мужчины, который всего-навсего сломал ногу!»
Но вот Андре с Шарлем появились на тропинке, таща тяжелый сверток.
Потом они положили его на землю поодаль, а сами подошли поближе.
— Кто там?
— Женщина, — сказал Корнюэль. — Она без сознания. Страшно даже подумать, сколько времени она провела одна, без пищи и воды. Да еще какой-то монстр привязал ее к стене — нарочно для веревки кольцо вбил. Так она и сидела, как собака. То, что он ей из еды оставил, она давно съела. Бедняга даже стену проковыряла — дерево, что ли, жевала… А уж страшная, не приведи господь! В кошмарном сне приснится — не проснешься!
— А что же вы ее там оставили?
— Да воняет же! — выпалил Шарль.
— Боюсь, у нас с вами на руках двое больных, и оба без сознания. Хотела я вас покормить, но прошу, давайте уж в замке поедим. Сейчас надо ехать поскорее да доктора привозить. Мне одной не справиться.
С большим трудом мужчины погрузили в повозку обеспамятевшего Патрика. Потом и вовсе бесчувственную неизвестную. Запах от плаща, в который ее завернули, исходил мерзостный.
Соня наклонилась над неподвижной женщиной, стараясь не дышать, и заглянула ей в лицо. Спаси и сохрани! Может, кто-то потому и держал ее в этой хижине, чтобы она людей не пугала? Вдруг она какой-нибудь монстр? Вот сейчас полежит, придет в себя, а потом как вцепится в горло…
— Софи, — вдруг услышала она слабый голос Патрика, — это та женщина?
— Видимо, та, раз ее вынесли из той хижины, — не сразу поняла Соня, что он хочет узнать.
— Ну, как она?
— Без сознания, — ответила княжна и только тут поняла смысл вопроса Патрика.
— То есть ты хочешь сказать, что это Мари? Но тогда за что ее держали взаперти?
Она еще раз вгляделась в лицо женщины, которую назвать таковой можно было лишь по отдельным частям тела.
— Да, это Мари, но почему тогда Флоримон так жестоко с нею обошелся?
Но ей никто не ответил. Видимо, Патрик израсходовал все силы на два своих вопроса. Для чего-то ему надо было, чтобы она подтвердила: нашли Мари.
Он думает, что она приведет их к золоту? Да, свое состояние Патрик зарабатывал не за страх, а за совесть.
Соня обратилась к своему арендатору:
— Андре, не могли бы вы проехать с нами к замку и помочь выгрузить из повозки наших больных?
