Нежная ярость - Мейсон Конни (лучшие книги .txt) 📗
– Филип, послушай меня, пожалуйста! – закричала возмущенно Габби, пытаясь разуверить мужа в его заблуждении. – Между мной и Марселем...
– Хватит! – воскликнул Филип, пресекая ее протесты. – С этого дня чтобы ни одно мужское имя не слетало с твоих уст. Запомни, ты не будешь принадлежать никому, кроме меня. Ты будешь в моем распоряжении и зависеть от моей милости.
– Когда мы вернемся на Мартинику, ничего не изменится? – спросила Габби, борясь с подступавшей тошнотой.
– Ничего, – спокойно ответил Филип.
– А как насчет Амали? Я должна делить с ней твое внимание?
Лицо Филиппа потемнело, и Габби внутренне содрогнулась, увидев, как он разъярен.
– Как я поступаю с Амали, тебя не касается! – проревел он.
– Тогда желаю тебе с ней всяческих удовольствий, – горько сказала Габби. – Она даже может родить тебе внебрачного ребенка, но только я могу дать тебе наследника. – Какое-то время она хотела рассказать Филиппу о той ночи, когда по приказу Амали ее вытащили из постели и отнесли на алтарь Дамбаллы, но она сразу отказалась от этой
мысли, поняв, что в таком настроении Филип ей не поверит. Тяжело вздохнув, она отвернулась.
Но Филип был еще не готов предоставить ей передышку. Прижав ее к себе, он стал ласкать ее тело с холодной и методичной страстью, от которой она застыла. Ожесточившись против ощущений, которые вызвали в ней его ледяные пальцы, Габби смогла сохранить безучастность, пока он с жестоким удовольствием терзал ее плоть. Позднее она долго удивлялась тому, с какой нежностью он выкрикнул ее имя, достигнув пика блаженства.
Утолив свое желание, Филип поразил Габби тем, что резко вскочил и быстро стал одеваться, как будто ему не терпелось отделаться от нее. Габби не догадывалась, что Филип был потрясен и огорчен тем, что не смог совладать со своими желаниями и чувствами. Ее хрупкая незащищенность тронула его больше, чем он хотел признаться. Стараясь освободиться от противоречивых ощущений, которые бушевали в нем, Филип выскочил из каюты, по дороге собрав всю одежду Габби и унеся ее с собой. Затем она услышала звук проворачиваемого ключа в замке. Филип ее запер.
Габби кипела от ярости. Ее унизили и растоптали. Ей тошно было думать, что ее используют исключительно как орудие для телесных удовольствий. В последующие дни Филип периодически приходил, чтобы принести ей еду, а также использовать ее в постели, когда ему этого хотелось. Жене он заявил, что держит ее взаперти, потому что не доверяет ей. Как только корабль выйдет в море, она получит одежду и сможет свободно гулять по палубе, но только в том случае, если будет хорошо себя вести и не устраивать истерик на виду у членов команды. Во время так называемых любовных атак Филиппа Габби оставалась безучастной, но ее продолжающееся сопротивление, вероятно, делало ее еще более желанной для Филиппа. Ее горькие слова и холодное тело побуждали его вести себя более грубо, чем он хотел, и часто, покидая ее, он сердился на себя больше, чем на жену.
Габби мрачно наблюдала в иллюминатор, как «Стремительный» выходил в Мексиканский залив. Несмотря на то, что Габби закуталась в одеяло, она вся дрожала, потому что Филип до сих пор не вернул ей одежду и холодный воздух пронизывал ее до самых костей. Она постоянно спрашивала себя, почему муж не хочет отказаться от нее и отпустить навсегда. Наверняка найдется женщина, которая будет достаточно покорной, чтобы угодить ему.
С суровой решимостью Филип старался сломить дух Габби, но по непонятной причине он не мог решиться порвать с ней. Каждый раз, когда он смотрел в ее непокорные глаза цвета фиалки, два противоположных чувства разрывали его изнутри: временами ему хотелось заключить ее в объятия и окружить любовью и нежностью, в другой раз ее холодное, безответное тело и дерзкие слова приводили его в бешенство. Но, хотела того Габби или нет, Филип был полон решимости насладиться ее близостью. В такие минуты ему все равно было, отвечает она ему взаимностью или нет. Никогда больше он не позволит себе видеть в ней что-либо, кроме предмета своего вожделения. Никогда больше не обнажит своей души перед женщиной и не доверится ей сердцем!
Поскольку Габби не проявляла никакой покорности, Филип в качестве наказания по-прежнему оставлял ее без одежды. Он надеялся, что унижение, на которое он ее обрек, заставит ее прибегнуть к мольбам, но ошибся. Габби стала угрюмой и молчаливой. Хотя Филиппу неприятно было в этом признаться, он скучал по ее пылкости, по страстному отклику на свои любовные порывы. Из-за его грубости ее тело покрылось синяками, но она не поддавалась, и Филип решил переменить тактику.
Незадолго до того, как «Стремительный» прибыл в Чарльстон, Филип вернул ей одежду и разрешил гулять по палубе сколько угодно. Она подозрительно посмотрела на Филиппа, но, не теряя времени, стала одеваться, вновь ощутив некоторое достоинство. Хотя Филиппу она больше нравилась без одежды, он галантно укутал ее плащом и открыл дверь, чтобы она могла выйти на свежий воздух.
Она с наслаждением вдыхала соленый морской воздух, чувствуя себя узницей, выпущенной из тюрьмы. Филип не мог не улыбнуться при виде ее радости. На какое-то мгновение у него стеснилось дыхание в груди, когда он увидел, как она обольстительно выглядит на ветру, который развевал ее серебристые волосы и хлопал пышными юбками по ее стройным ногам. В это мгновение Филип желал ее, как никогда прежде.
Без всякого предупреждения Филип взял Габби за локоть и повел ее к двери каюты. Явно разочарованная столь короткой прогулкой, Габби не протестовала. Когда они зашли в каюту, Габби удивила Филиппа первым искренним проявлением дружелюбия, начиная с того дня, когда он привел ее на «Стремительный».
– Спасибо, Филип, – улыбнулась она робко. – Я надеюсь, что в следующий раз смогу погулять на палубе подольше.
Стараясь не поддаваться на ее женские уловки, он хрипло приказал:
– Раздевайся!
– Что?
– Ты слышала!
– Но почему? Ты только что сам вернул мне одежду, – жалобно проговорила Габби. – Что я сделала?
– Ты ничего не сделала и скоро опять получишь свою одежду, – пообещал Филип, и его глаза затуманились желанием. Габби не могла ошибиться в его намерениях. С печальным вздохом она сняла одежду, аккуратно сложив ее на стуле. Филип тоже разделся и сразу подхватил ее на руки и положил на кровать. Она сначала напряглась недовольно, но потом вспомнила, как хорошо быть одетой и гулять, пользуясь относительной свободой, и расслабилась в его объятиях, позволив ему постепенно воспламенить в ней желание, как в те времена, когда его губа – ми и руками руководила любовь. Даже теперь он мог довести ее до вершин страсти, и на этот раз, не – смотря на сильное собственное возбуждение, он позаботился о том, чтобы и она испытала радость от их соития. Мгновение, когда он проник в нее, было исполнено такой нежности, что Габби невольно застонала от наслаждения и прижала его сильнее к себе.
– Боже мой, ты колдунья! – простонал Филип, утопая в море желания.
На какое-то время для Габби все утратило значение, кроме мужчины, который довел ее до блаженства. Не было Амали, не было Марселя, был только мир, взорвавшийся наслаждением, в котором один Филип обладал над ней властью. Содрогаясь от восторга, она улыбнулась Филиппу, но улыбка замерла у нее на губах, когда она увидела презрительно-самодовольную ухмылку на его лице.
– Вот так-то лучше, милая, – сказал он, поглаживая ее живот. – Я знал, что ты не сможешь сопротивляться бесконечно. Я-то хорошо знаю, на что способно твое восхитительное тело, потому что многому тебя научил. Надеюсь, что остальные оценили мою школу, – добавил он с жестокой насмешкой.
Габби ахнула, в глазах у нее потемнело от гнева, и, прежде чем Филип смог остановить ее, она с размаху ударила его по щеке. Непроизвольно он ответил ударом на удар, и его огромная ручища причинила больше вреда, чем маленькая ручка Габби.
У Габби закружилась голова и кровь потекла изо рта, а испуганные глаза в немом изумлении смотрели на Филиппа. Пристыженный тем, что наделал, Филип вскочил с кровати, смочил полотенце в кувшине с водой и осторожно вытер кровь с лица Габби. Весь гнев его испарился в раскаянии, но он не мог заставить себя попросить прощения вслух. Потом он обнял ее и баюкал, пока она не заснула в слезах у него на груди.
