Леди и горец - Гарнетт Джулиана (чтение книг .TXT) 📗
Глава 22
Джудит разбудил упавший на лицо луч света. Она открыла глаза и увидела стоявшие посреди комнаты большой деревянный чан с водой и трехногий табурет с кувшинчиком жидкого верескового мыла. Джудит огляделась. В спальне никого не было; но ложбинка на матрасе рядом с ней еще хранила тепло его тела. Джудит погладила ложбинку, как если бы это был Роб. Судя по проникавшему в окно солнцу, день клонился к закату. Значит, она проспала никак не меньше семи часов — и все это время он находился с ней рядом и сжимал ее в своих объятиях! Ей вспомнилось охватившее ее удивительное чувство покоя и безопасности, которое наряду с усталостью и стало причиной того, что она так крепко уснула. Какая это редкость по нынешним временам — чувствовать себя в безопасности, когда мир вокруг полон бед и всяческих напастей. Джудит не хотелось вставать, но чувство долга возобладало. В замке находились люди, которым требовались ее уход и доброе слово. Они получили раны в схватке с разбойниками. Джудит все еще продолжала задаваться вопросом: кто они, эти разбойники, и почему напали на замок именно в это время, не дождавшись, когда арендаторы внесут плату за землю и заполнят кладовые Гленлиона продуктами? Должно быть, Саймон Маккаллум радуется, что разбойники так опростоволосились. Бедняга Саймон! Рана у него хотя и глубокая, но отнюдь не смертельная. И какого черта он ввязался в эту заварушку? Его оружие — счеты и бухгалтерские книги, а уж никак не меч. При всем том он — человек смелый, подумала Джудит. Она видела, как отважно он бился во дворе в окружении своих родственников, которые то поодиночке, то парами в течение всего лета подтягивались к Гленлиону, чтобы при необходимости выступить на его защиту. Что ж, план Саймона поселить Маккаллумов в Гленлионе принес свои плоды — его родичи дважды отражали нападения ночных грабителей. Правда, вчерашнее нападение причинило и замку и поместью огромный ущерб. Хижины рабочих и арендаторов сожжены, колосившиеся поля — вытоптаны. Джудит и сейчас видела через окно поднимавшийся к небу дымок. По счастью, никого не убили. Жертвы имелись только среди нападающих, хотя раненых было много с обеих сторон. Ну ничего, подумала Джудит, до зимы можно и хижины арендаторов восстановить, и проломы в стенах замка заделать. Обмотавшись полотенцем, Джудит вылезла из постели и побежала босиком к сундуку со своими пожитками. Каменный пол холодил ноги, и Джудит инстинктивно поджимала на стопе пальцы. Роб разорвал ее платье, и в запасе у нее оставалось только одно — то, что ей подарили в Глен-Дохарт. Будь у нее ткацкий станок, она смогла бы в длинные зимние вечера сама ткать материю и шить себе наряды. Джудит отперла сундук, подняла тяжелую крышку и поверх своих аккуратно сложенных вещей увидела сверток, которого прежде не было. С минуту поколебавшись, она вынула сверток из сундука, закрыла крышку и, положив на нее сверток, оглядела его со всех сторон. На первый взгляд это был рулон зеленого бархата. Развернув рулон подрагивавшими от нетерпения руками, она обнаружила под бархатом обильно украшенное вышивкой шелковое платье изумрудного цвета.
— Матерь Божья! — пробормотала она и, расправив платье, приложила его к себе. Без сомнения, это был наряд английской выделки — простой и изящный. Он имел обтягивающий лиф, длинные рукава, пышную юбку и овальной формы вырез у ворота, украшенный по краю золотым шитьем. В свертке находились также башмаки из мягкой кожи, короткие сапожки и две пары нитяных чулок. Там же лежали нижняя юбка и рубашка из мягкого льна и шелковые ленты.
Где, интересно, он все это достал?
Джудит так долго разглядывала подарки, стоя на каменном полу, что от холода заныли ноги. Такая забота о ее гардеробе была для Джудит полной неожиданностью и приятно ее удивила.
— Я прикинул на глаз и решил, что эти вещицы будут тебе впору.
Она обернулась и увидела Роба.
— Да, они мне как раз, — тихо произнесла Джудит. Роб со смущенным видом продолжал стоять в дверях.
Джудит, прижимая к груди новое зеленое платье, поднялась на ноги. Роб отвел было от нее глаза, но потом снова посмотрел на нее.
— Дуглас уезжает. Хочет лично приветствовать короля, который, как ему донесли, только что вернулся из Ирландии.
Джудит напряглась, и Роб, заметив это, с легкой улыбкой добавил:
— Я отклонил предложение сэра Джеймса поехать вместе с ним, но попросил его приветствовать короля и от моего имени.
Джудит с облегчением вздохнула.
— Когда я оденусь, — сказала она, — то спущусь в зал и с удовольствием отужинаю вместе с твоими гостями.
Ей хотелось сказать ему что-нибудь очень теплое, нежное, идущее от самого сердца. Слова любви и благодарности так и рвались у нее из груди, но она решила, что для них еще не настало время. Как может она излить ему свои чувства, если не знает, какие чувства он питает к ней? Ясно как день, что он хочет обладать ее телом и постоянно к этому стремится, но многие мужчины, Джудит знала это по собственному опыту, жаждут близости с женщиной лишь для собственного удовольствия. Однако… Джудит вспомнила, как он втирал в ее тело душистое вересковое мыло, когда она сидела в чане с водой, а потом старательно расчесывал ей волосы… Неужели этого недостаточно, чтобы понять, как к тебе относится мужчина? Джудит подумала и решила, что ей этого мало. Ей нужны нежные слова и признания. Итак, решено: пока он не признается ей в любви, она не станет больше говорить ему о своих чувствах.
— Я буду ждать тебя в зале, миледи, — сказал он и вышел, прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь.
Джудит стала корить себя за трусость: ну почему она прямо не спросила его, любит он ее или нет? И все же она предпочла бы пережить еще один ночной налет, нежели требовать от Роба объяснений в любви. Быть может, ей удастся добиться от него признаний как-нибудь иначе, не задавая ему вопросов? Должны же быть еще какие-то способы вызвать мужчину на откровенность.
Прежде чем спуститься в зал, она надела новую рубашку, новую нижнюю юбку, зеленое шелковое платье и мягкие кожаные туфли — словом, все, что привез ей Роб, и вплела в косы зеленые шелковые ленты. Надевать золотые украшения — ожерелье, тяжелые серьги и браслеты не было нужды: золотое шитье у ворота и на обшлагах рукавов и без того сверкало. К тому же никаких золотых украшений, кроме тоненького колечка, у нее и не было. Джеймс Дуглас первым поднялся с места, чтобы ее приветствовать. Это привлекло внимание Роба, занятого разговором с полным, высокого роста мужчиной, сидевшим с ним рядом.
— Доброго тебе вечера, миледи, — вежливо сказал Дуглас.
— И тебе доброго вечера, сэр Джеймс.
Краем глаза она видела, как Роб, извинившись перед собеседником, направился в ее сторону. Подойдя к ней, он взял ее руку в свои теплые ладони.
— Надеюсь, ты хорошо отдохнула, миледи? — тихо спросил он, и Джудит покраснела до корней волос, хотя ничего такого, что могло бы вызвать смущение, он не сказал.
— Да, сэр… хорошо.
— За столом есть свободное место. Рядом с Саймоном. Бедняга, он весь извелся при мысли, что тебе могли причинить вред.
Джудит одарила его улыбкой.
— Когда он узнает, сколько ты потратил на все эти шелка и ленточки, расстроится еще больше.
— Может, даже в обморок грохнется, — смеясь заметил Роб.
— Может быть, сказать ему, что эти вещи мне купил сэр Джеймс?
Он с силой сжал ей руку.
— Не буди во мне зверя. Ты этого не скажешь, если хоть немного симпатизируешь сэру Джеймсу!
Ужин прошел хорошо, хотя в зале еще оставались следы недавнего нападения. Воины пили вино и рассказывали о своих подвигах, совершенных в Англии. Когда кто-нибудь из пировавших особенно едко прохаживался насчет англичан, Джудит ловила на себе озабоченные взгляды Роба. Но в этот вечер ничто не могло испортить ей настроения. Пиршество затянулось далеко за полночь. Наконец основательно выпившие люди Дугласа, завернувшись в пледы, растянулись в живописных позах на набитых соломой матрасах и на разные лады захрапели. Пожелав спокойной ночи все еще сидевшему за столом и клевавшему носом Дугласу и переступая через лежавших на полу воинов, Роб и Джудит направились к лестнице. Джудит подумала о том, что уединение — вещь воистину бесценная, особенно если в замке много гостей, и когда они поднялись на второй этаж, с радостью распахнула дверь их тихой, объятой мраком спальни. По-видимому, Роба одолевали такие же чувства. Как только они переступили порог комнаты, он сказал:
