Изгнанник - Бенцони Жюльетта (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
– Он любил ее, могу вас уверить. Однажды он мне сказах, какое огромное счастье он испытывал, когда корабль подходил к Сен-Васту. Он вез ей подарки. Только…
– Только подарок, который она ему приготовила, не пришелся ему по вкусу, – издевался Николя. – Поэтому он всей выбросил!
– Я не это хотел сказать: он был цельный человек, упрямый и гордый. Он не умел прощать. Если бы тогда он не нашел меня на дороге, он отыскал бы того солдата, он бы убил его без колебаний, без тени угрызений совести. И то, что последовало бы за этим, не вызывает сомнений: если бы ему удалось избежать мести других солдат, тогда был бы суд, потом виселица или каторга! В любом случае, я не думаю, что он стал бы вашим отцом.
– Легко так говорить теперь. Но я уверен, он не слишком любил мою мать, иначе не стал бы никого убивать и остался бы с нею, а потом, кто знает, он бы и ко мне привязался! К вам-то он привязался, хотя вы для него – никто!
– Возможно, вы и правы, так могло бы быть лишь в том случае, если бы Жан Валет был другим. Но я не понимаю, почему вы требуете этого от него, а не от вашей матери?
Ведь не он не сумел дождаться, ведь не он оказался неверным…
Дикарь сжал кулаки и прохрипел:
– Я запрещаю вам говорить плохо о моей матери! Она была молода… я лицо ее было прекрасно, как божественный лик. Таких женщин, как она, не оставляют в одиночестве…
Гийом понял, что он попусту тратит время. Стену, которая была между ними, невозможно было разрушить. Для Николя все объяснялось просто: Жан Валет должен был принять его как родного сына, а Гийом, завладев его сердцем, оказался просто вором. Значит, и врагом! Тем не менее он позволил себе удовольствие жестко заметить:
– Вас послушать, так выходит, что моряки должны жениться только на дурнушках. Однако в этих краях полно жен и молодых, и привлекательных, которые подолгу ждут своих мужей, будь он моряк, или солдат, или любой другой…
– Ну и хорошо. Но я знаю только одно: он сделал из вас богатого человека, а я живу в нищете!
– И за это вы меня ненавидите! А между прочим, когда я вернулся сюда, то долгое время пытался разузнать, что стало с его женой и… с ребенком!
– Это он вас просил? – сурово спросил Николя, но в голосе его послышалась слабая надежда.
– Нет, но мне показалось, что так будет справедливо. Однако никто ничего не знал: они уехали из этих мест очень давно…
– А в то время я был не так уж и далеко отсюда. И даже в курсе всех сплетен, которые про вас ходили. Шум вокруг вашего имени велик, в самой чаще леса и то говорят о месье Тремэне…
– Вы пытались со мной встретиться?
– А зачем? Вы бы выставили меня вон! Вы или ваша женушка – дочка этого старого бандита де Нервиля!.. О-хо-хо! Вот почему я вас ненавидел.
Обессиленный этой непредвиденной схваткой, Гийом закрыл глаза и откинулся на лежанку, которая стала более удобной благодаря соломенному тюфяку, принесенному Совой. Превозмогая усталость, он напоследок пролепетал:
– Ну а теперь, быть может, вы будете ненавидеть меня немного меньше?.. В надежде на то, что я скоро умру…
– Да я бы и сам мог вас убить, но это такая вещь, которую мне не удастся сделать хладнокровно. И потом, это было бы слишком быстро! А тут я могу смотреть на вас. Смотреть, как вы разрушаетесь на моих глазах и в мое удовольствие. Вас уже значительно поубавилось, месье Тремэн!
– Это глупо! Постарайтесь понять, что в ваших интересах, чтобы я жил… и что если бы вы захотели мне помочь…
Дикарь приблизился к нему так близко, что Гийом почувствовал хриплое дыхание человека, который плохо питается:
– Понять?.. Да это вы ничего не понимаете! Мне нужно, чтобы вы страдали, чтобы меньше болела моя голова!
– Если так, то можете быть довольны! Я страдаю!
Катрин ненадолго вышла, чтобы принести рыбу, которую они держали в кошелке, лежащей в воде. Ее возвращение развело двух врагов. Николя принялся отливать пули для своего ружья, а Гийом, закрыв глаза, мечтал забыться, все его истерзанное страданиями тело требовало отдыха. Девушка стала потрошить и чистить рыбу…
Ей пришлось приложить очень много усилий в последующие недели, чтобы выходить человека, который перестал сопротивляться болезням и, казалось, решил умереть. Она очень старалась. Но Гийом чувствовал, что его физическое состояние с каждым днем ухудшается. Стоит ли сопротивляться? Если конец наступит скоро, тем лучше. Пусть его смерть послужит для удовлетворения терпеливой ненависти и злобы, которые выслеживали со стороны. Он даже прогонял от себя туманные видения нежных лиц своих детей, слишком молоденьких, чтобы долго его помнить, или Мари-Дус, которая, не получая от него вестей, сочтет себя покинутой и, разумеется, вернется к себе в Англию; теперь воспоминания о них только усиливали его отчаяние и страдания. Или же он хотел по крайней мере с достоинством закончить свой путь.
Рядом была только Катрин, которая боролась в надежде, что ему удастся выздороветь, но которая не осмеливалась сделать для этого единственно нужную вещь: пойти за помощью, хотя с каждым днем она становилась все более необходимой. Без сомнения, Катрин немного опасалась этого огромного черного дьявола, лицо которого озлоблялось, когда ему казалось, что она вкладывает слишком много доброго участия в свою заботу о раненом, или когда она требовала, чтобы он помог ей сменить повязки на его сломанных ногах. Безусловно, Николя был ревнив. И поэтому Гийом старался не замечать слишком нежной руки или сочувственного взгляда, чтобы по крайней мере ей не пришлось бы страдать, когда его здесь не будет.
Наступил декабрь, и пришло время, когда можно было считать, что сломанные кости уже срослись. Катрин удалила странные многочисленные приспособления, которые были устроены вокруг его ног, чтобы обеспечить их неподвижность. Про себя она называла его теперь не иначе, как дорогой месье Гийом. Страстно желая поставить его на ноги и отказываясь признавать, что раненый еще слишком слаб, чтобы суметь самостоятельно поддерживать свое тело в вертикальном положении, она заставила Николя соорудить длинные костыли. Она была убеждена: почувствовав, что может держаться на ногах, Гийом воспрянет духом и приобретет новые силы. Николя сделал то, что она просила, но, отдавая их ей, он сопроводил свой подарок издевательским смешком:
– Вот, пожалуйста, чтобы доставить тебе удовольствие. Но он не сможет ими воспользоваться! Ты же видишь, от него остались только кожа да кости,– он не сможет встать.
Так и случилось. Гийом сидел на своем тюфяке, свесив ноги на пол и прислонившись спиной к стене, затем, схватившись одной рукой за толстую палку и опершись другой на плечо Совы, он попытался выпрямиться, но, взвив от боли, вновь упал на свою кровать, тяжело дыша и истекая потом. Исчерпав все свои сипы, он не смог удержать слез.
– Ну, что я тебе говорил? – равнодушно прокомментировал Николя. – Оставь его и возвращайся к себе!
– Как ты можешь быть таким отвратительным? Нет, я не уйду, а если ты заставишь меня, то знай, здесь ты меня больше никогда не увидишь!
– Лучше убей меня сейчас, – прошептал Гийом, – я знаю, что мое состояние ужасно, но я могу протянуть еще долго.
– Я никуда не тороплюсь. И потом, я думаю, долго ждать не придется.
Последующие события, казалось, подтверждали его правоту.
Зима на полуострове обычно бывала мягкая. Но в тот год она свирепствовала как никогда: шли обильные затяжные дожди, холодные ветры иногда приносили даже снег, по лесу бродили обезумевшие от голода волки. Было холодно, мокро, и над болотом, которое стало почти бесконечным, повис густой туман. Люди, живущие на тесном пространстве затерянного среди болот островка, не различали ближайших деревьев. Ощущение было такое, что они плывут по небу вместе с облаками. Тем не менее Николя время от времени ходил рыбачить или на охоту: это было необходимо, чтобы питаться. Он уезжал на лодке, уверенный в своих компаньонах: вода охраняла их так же хорошо, как и он сам. Когда он возвращался, в хижине всегда было тихо; Катрин сидела рядом с Гийомом, руки ее занимались починкой белья, чистили рыбу или готовили настойки. Николя не догадывался, что только его отсутствие дарует пленнику несколько минут спокойствия, даже нежности. Этой милой девушке, упрямо пытающейся разбудить в нем желание жить, Гийом рассказывал о своей прошлой жизни. Правда, он не касался Тринадцати Ветров и своей семьи, но зато с удовольствием рассказывал о своих друзьях, особенно из Варанвиля. То беспомощное состояние, в котором он находился, часто воскрешало в его памяти образ Розы, с ее необузданной жизненной силой, ее благородным сердцем, постоянной заботой о людях. Она окружала ею всех, кто был рядом с ней, и лучше, чем кто-либо другой, владела искусством возвращать улыбку тем, кто волею судьбы ужал на самое дно пропасти отчаяния.
