Да! Да! Да! - Осборн Мэгги (электронные книги бесплатно TXT) 📗
— Ты плачешь?
— Просто люби меня, Том, просто люби меня сегодня.
Пусть это будет, пока возможно. Прежде чем она пристрелит Жан-Жака и тем самым окончательно разрушит свою жизнь.
На этот раз их ласки были неторопливыми и нежными. Они растягивали и смаковали наслаждение. Они пили его, как редкостное вино, не зная, когда еще им представится возможность побыть наедине друг с другом. Она не могла произнести слов любви вслух, но произносила их молча: «Я люблю тебя, Том. Я люблю тебя всем сердцем».
Глава 16
Они рассчитывали остановиться на озере Глубоком на несколько дней, потому что все были измучены, но приняли решение двигаться дальше и провести Рождество на озере Линдерман, где был большой лагерь вокруг нескольких полуразвалившихся лачуг.
Спотыкаясь от усталости, Джульетта бежала за санями. Слезы катились у нее по щекам, оставляя разводы на вымазанном золой и салом лице, потом замерзали. Никогда еще в жизни она не чувствовала себя такой усталой и несчастной и промерзшей до мозга костей. Каждое утро она просыпалась от сильного озноба. Зубы ее стучали, и ей было страшно выползти из спального мешка, пока Клара и Зоя разжигали огонь в переносной печи. По утрам, когда наступала ее очередь готовить завтрак и варить кофе, она не раз кляла себя за то, что оставила солнечную Калифорнию.
Этот проникающий до самого нутра холод не мог ей присниться даже в страшном сне. И не важно, сколько слоев одежды она на себя навьючивала, — все равно невозможно было согреться, невозможно было спастись от этого пронизывающего холода. Казалось, она никогда не согреется. Ледяные когти ветра проникали под все слои одежды, и тогда она начинала пугаться, что пот, замерзая на ее коже, приведет к обморожению. Первое, что делал каждый после того, как к концу дня палатки были поставлены, — срывал с себя влажную от пота одежду, растирался досуха полотенцем, а затем спешил переодеться в сухое белье и одежду, приготовленные на завтра, и в них ложился спать. То. что они жались поближе к огню, не спасало от холода. Если удавалось согреться спереди, то спина все равно мерзла.
В прошлом она столько вещей принимала как должное! Тепло. Чистую одежду. Ежедневную ванну. Хорошую обильную и разнообразную еду. Прежде она бы хохотала до колик, если бы кто-нибудь высказал предположение, что она будет бежать по снегу за собачьей упряжкой милю за милей и милям этим не будет конца. Или что неделями она будет довольствоваться жалкими каплями воды, чтобы хоть как-нибудь поддержать видимость чистоты. Или что когда-нибудь она узнает, что такое снежный буран. Или что… Впереди послышался собачий лай, а это означало, что сани остановились. Должно быть, наступило время полуденной еды. Джульетта отерла слезы с лица, размазывая золу и жир рукавицей. Это не имело значения, потому что ее рукавицы все равно были такими же грязными, как лицо. Изо дня в день она меняла одежду, всего два комплекта, которыми располагала, но ни один из них нельзя было назвать чистым и свежим.
Однако она приободрилась при мысли об отдыхе. К тому времени, когда она догнала остальных, Том и чилкуты уже разожгли жаркий огонь, а суп и кофе булькали на лагерных походных печках. И сегодня вечером они должны были стать лагерем на озере Линдерман. Медведь рассказал Кларе, что там есть настоящий отель, и Джульетта мечтала о привале целые дни напролет.
Она подогнала свою упряжку к остальным и затормозила. Генри и Люк, двое чилкутов, замахали ей, прежде чем начали менять защитные повязки на ногах ее собак. Джульетта расправила плечи и попыталась избавиться от онемения в теле, делая наклоны то в одну, то в другую сторону. Ей давно требовалось смазать тело целебной мазью, но усталость в натруженных мышцах была слишком сильной.
Бен остановился позади нее и передал собак Генри. Бен сбрил бороду на следующий день после того, как она сказала, что это ему не идет, но ей трудно было судить о том, насколько лучше он выглядит, потому что его лицо, как и у всех остальных, было вымазано золой пополам с жиром. К этому времени Джульетта настолько привыкла видеть эти чудовищные маски на лицах своих спутников, что почти перестала их замечать. Но ей бы хотелось увидеть лицо Бена без бороды.
— Вы заметили лося, мимо которого мы проехали с милю назад? — спросил он, поравнявшись и теперь идя рядом с ней. Как всегда, он внимательно оглядывал ее, будто хотел убедиться, что с ней все обстоит благополучно.
— Я мечтала об отеле на озере Линдерман и ничего не замечала вокруг.
Это было правдой только отчасти, потому что, как и всегда, большую часть утра она думала о нем. Иногда ей казалось, что часть существа Бена Дира поселилась у нее в мозгу, чтобы дразнить и мучить ее. Следуя за собачьей упряжкой, она вспоминала каждое его слово, сказанное ей накануне вечером, гадая, думал ли он о том, как держал ее, обнаженную, в объятиях, и что бы она сделала, если бы он попытался поцеловать ее. Она теперь постоянно грезила о поцелуях.
— Не стоит возлагать большие надежды на отель, — ответил он, когда они наполнили свои кружки горячим кофе и проглотили по ежедневной дозе лимонной кислоты, чтобы предотвратить цингу. — Медведь говорит, что от него не стоит ждать слишком многого. Там одно большое помещение, разгороженное пополам одеялом — для мужчин и для женшин, а походные кровати такие же, как у нас. Освещается помещение свечами, поставленными в пустые бутылки, стоящие на бочках. Что же касается еды… — Он пожал широкими плечами.
Горькое разочарование постигло ее.
— Это не подойдет, — сказала она наконец. Было совершенно неприемлемо спать рядом с чужим мужчиной, отделенным от нее всего лишь перегородкой из одеяла. — Я воображала, что это настоящий отель. — Она яростно боролась со слезами, не желая плакать при Бене. — Я мечтала выспаться в настоящей постели и поесть за настоящим столом. — Она надеялась согреться и полежать в горячей ванне так долго, сколько захочется.
— Это путешествие дается вам тяжело, верно? — спросил он мягко.
О Господи! Его сочувствие доконало ее. Она изо всех сил моргала, чтобы не показать своих слез, и ответила, стараясь, чтобы голос ее звучал отважно и бодро:
— Я должна немного передохнуть, и буду снова готова двигаться дальше.
Она начинала понимать, что имела в виду Зоя, когда рассказывала о том, что выросла, не имея возможности побыть в одиночестве. Невозможно блюсти скромность, когда разделяешь крошечную палатку еще с двумя женщинами. Она уже знала, что у Клары родинка на бедре и что Зоя каждый вечер сто раз проводит по волосам щеткой. Клара храпела во сне, а Зоя что-то бормотала. Клара полоскала горло соленой водой, производя громкие и неприятные для слуха звуки. Зоя фанатично чистила ногти, чтобы под ними не оставалось грязи. Они оставляли волосы на общих щипцах для завивки. Ни одна из них не помнила, что следует чистить и подрезать фитиль у их единственного фонаря. Джульетта тоже никогда не задумывалась о таких мелочах прежде, о привычках других женщин, и не особенно интересовалась ими и теперь. Неужели надеяться провести одну-единственную ночь в одиночестве было недопустимой роскошью?
— Может быть, мне удастся что-нибудь придумать. Об этом надо поразмыслить, — пообещал Бен, бросая на нее странно внимательный и проникновенный взгляд. По крайней мере ей так показалось. Трудно было правильно истолковать выражение его лица, когда глаза его были затенены синими очками, а лицо вымазано золой и жиром.
Клара присоединилась к ней возле печки, и они обе смотрели, как Бен двинулся к группе мужчин.
— Ну, — сказала Клара, шумно глотая суп, — он вас уже поцеловал?
— Вам обязательно так громко глотать, когда вы едите? И нет, он не целовал меня. И я не хочу, чтобы это произошло.
— Лгунья. И да, я не умею есть иначе. — Клара состроила гримаску. — Я ведь здесь не для того, чтобы обсуждать вопросы этикета за обедом. Меня беспокоит Зоя.
Насчет Зои они были единодушны. Джульетта обвела глазами присутствующих и увидела Зою, разговаривающую с Томом.
