Проклятие королевы фей - Медейрос Тереза (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
Эти опасные рассуждения дорого стоили Остину. Холли, высвободив руку, обхватила его за шею, попыталась склонить его голову к себе.
Безжалостно подавив эту попытку, Остин приспустил рейтузы и, схватив руки Холли, прижал их к кровати у нее над головой.
Холли льнула к могучим рукам Остина: единственно осязаемому, что осталось во вселенной беспросветного мрака, наполненной проливным дождем, раскатами грома и завывающим ветром. Чувствуя, что ее вот-вот затопит волна ужаса, Холли напомнила себе, что рядом с ней не чужой мужчина, а ее Остин — большой и теплый, пахнущий мятой и мускусом распаленного желания.
Вспышка молнии осветила комнату. На короткий миг их взгляды встретились, затем Остин, издав короткий стон, проник между раздвинутых ног Холли, разорвав хрупкую преграду ее невинности.
Почувствовав резкую боль, девушка изогнулась, стиснув руки. Пальцам Остина, даже если бы они терзали Холли несколько часов, все равно не удалось бы подготовить ее к этому вторжению. Он показался Холли таким неизмеримо огромным, что она поразилась, как смогло ее хрупкое тело принять его. И все же каким-то образом это случилось; природа все предусмотрела, и Холли впустила мужа в свои сокровенные глубины.
Вскоре боль утихла, Холли стиснула запястья Остина, и их руки соединились, как соединились и их тела. Остин двигался мощно и размеренно, то откидываясь назад, то снова подаваясь вперед. Холли поначалу была безучастна к происходящему, но вскоре ее тело, покоряясь извечным законам, начало отвечать ему. Движения Остина становились все более резкими и быстрыми. Он тяжело дышал, капли пота выступили у него на лбу.
Холли вдруг почувствовала, как все тело мужа напряглось, она не понимала, что происходит, но природный инстинкт подсказывал ей, что наступил важный момент в близости мужчины и женщины. Вспышки молний озаряли башню, давая Холли возможность мельком видеть дикую красоту лица Остина, откинувшего в изнеможении голову и наконец нарушившего молчание, выкрикнув, словно волшебное заклинание, имя жены.
Он рухнул на Холли, уткнувшись лицом ей в шею. Высвободив запястья из его ослабевших пальцев, она потянулась к его спутанным волосам, разметавшимся по подушке, но Остин, не сказав ни слова, перекатился на бок, натянул рейтузы и быстро вышел из спальни, словно по пятам за ним гналось скопище демонов.
Холли осталась лежать в темноте, оглушенная и испуганная. Как будто смерч подхватил ее, закружил, а потом внезапно выпустил из своих могучих объятий, и наступила тишина.
По мере того как Остин спускался по винтовой лестнице в главную залу, его шаги становились все тяжелее. Просторное гулкое помещение было пусто; его освещали лишь тлеющие в очаге угли. На столе стояли забытые бочонок с элем и кубок. Гроза затихла, раздавались лишь отдаленные раскаты грома и приглушенный стук дождя.
Услышав нестройный аккорд по струнам лютни, Остин вздрогнул и обернулся. Ему казалось, что в зале никого нет.
— Что вас гложет? Муки совести?
Всмотревшись в забившиеся в углы тени, Остин наконец разглядел копну светлых волос Кэри.
— Твое счастье, что я безоружен. А то, приняв тебя за захватчика-викинга, я отсек бы твою красивую голову.
Издав в ответ на это несколько печальных аккордов, Кэри, склонив голову набок, внимательно осмотрел своего господина.
— Времени вам потребовалось гораздо меньше, чем я полагал.
На мгновение Остин возненавидел друга за то, что тот так хорошо знает его. Неужели оруженосец может читать по его лицу?
Подойдя к столу, Остин от души плеснул себе в кубок эля и осушил его залпом.
— Если хочешь знать, я ее не насиловал.
— Да я ничего такого и не думал. Я не сомневался, что она уступит вашему очарованию. И что же вы сделали? Прорычали ей стихи?
Остин стиснул зубы, борясь с желанием накричать на Кэри.
— Нам такой вздор ни к чему. Она — моя законная жена. Я имел полное право удостовериться, знавала ли она до меня других мужчин.
Голос Кэри был таким же небрежным, как его пальцы, быстро перебирающие струны.
— И?
— Нет, — ответил Остин, презирая самого себя за недовольный голос.
— Но вас это не остановило, не так ли?
Остин снова и снова переживал то мгновение, когда он, ослепленный желанием, проникал в девственное лоно своей супруги. Вспомнив о ее сдавленных стонах, Остин ощутил прилив стыда и тотчас же почувствовал, как вновь пробуждается его ненасытная плоть.
Он с грохотом опустил кубок на стол.
— А что, по-твоему, я должен был сделать? Извиниться и уйти? Сказать: «Простите меня, миледи, за то, что я лишил вас девственности. Обещаю, что впредь такого не повторится».
Подойдя к лестнице, Остин опустился на нижнюю ступеньку, обхватив руками раскалывающуюся от боли голову.
— Да простит меня господь, Кэри, я обошелся с ней словно с последней шлюхой, — сдавленным голосом признался он. — Я ни разу не поцеловал ее губы, грудь. Я не сказал ей ни слова ласки, ни слова нежности. Клянусь, я не старался умышленно причинить ей боль. Ни одним синяком я не запятнал ее прекрасную кожу. — Проведя рукой по волосам, он поднял на Кэри полный отчаяния взгляд. — По крайней мере, я старался.
Кэри задумчиво молчал и перебирал струны лютни.
Остин покачал головой.
— Раньше, пока я не открыл обман своей жены, я так много думал о том, как буду обольщать ее. Благоухающие свечи, вино с пряностями, нежные поцелуи и ласковые слова. Однако сегодня ничего этого не было. Лютня умолкла.
— И она встретила ваше грубое ухаживание, раскрыв…гм-м…объятия?
Остин кивнул.
— В таком случае вам, вероятно, следует задаться вопросом: почему?
Поднявшись с места, Кэри направился из залы, а Остин остался сидеть, уставившись на мерцающие угли. Он обрушился на Холли без нежности и снисхождения, так как опасался, что если позволит своим рукам исследовать восхитительную форму ее тела или разрешит изнывающим от жажды губам испить медовый нектар с ее уст, то навеки потеряет душу.
Однако, уронив голову на руки, все еще хранящие аромат мускуса и мирры, Остин почувствовал, что еще никогда прежде семейное проклятие с такой силой не давило на него.
23
На следующее утро Холли, нежившаяся в лучах утреннего солнца на скамье у окна, увидела удаляющегося ослика. Узнав восседающую на ослике худую фигуру в рясе, Холли, встрепенувшись, встала коленями на подоконник.
Даже с этой высоты были прекрасно видны понуро опущенные плечи всадника. Отец Натаниэль знал, чего ей стоила его свобода. Даже если Остин и не просветил его в порыве злорадства, священник не настолько глуп и понял, что, будь у мужа хоть какое-нибудь подозрение относительно связи своей жены с ее духовным наставником, ему бы пришлось покинуть Каер Гавенмор не на ослике, а на погребальных носилках.
Точно почувствовав на себе ее взгляд, отец Натаниэль, остановив ослика, оглянулся.
Помахав ему рукой, Холли прошептала:
— Да хранит тебя бог!
Натаниэль, не ответив ей, долго не отрывал взора от башни, прежде чем снова тронул ослика. Мучаясь смешанным чувством облегчения и сожаления, Холли провожала его взглядом до тех пор, пока крошечная точка не затерялась среди бескрайних гор и болот, еще не просохших после ночной грозы.
— Остин не должен был отпускать его одного, — пробормотала она вполголоса. — Натаниэль обязательно заблудится. Он или заедет прямиком в болото, или попадет в руки какого-нибудь дикого валлийца и примет от него мученическую смерть.
Но времени горевать по поводу судьбы Натаниэля у нее не было, так как глухой стук отодвигаемого засова предупредил Холли о вторжении в ее владения. Она гордо выпрямилась, готовая с достоинством встретить утреннего визитера.
Однако в спальню пожаловал не ее супруг, а Винифрида со стайкой щебечущих служанок, каждая из которых несла по ведру с горячей водой. Винни, молчаливая, как и прежде, не поднимала головы, но Холли обратила внимание на вновь появившийся у нее на щеках румянец. Губы служанки были сжаты в тонкую линию, точно она была готова разразиться смехом.
