Если башмачок подойдет… - Дрейк Оливия (полная версия книги txt, fb2) 📗
Николас взглянул на кусочек золота.
— О-о-о. — В голосе его звучало разочарование. — Вы уверены?
Саймон рассмеялся.
— Да, боюсь, что так. Подобные осколки имеются в музее естественной истории в Лондоне. Кроме того, я провел последние десять лет, изучая памятники древности, такие как этот.
— Но… Папа говорил, что вы были капитаном кавалерии.
Джордж говорил о нем? Саймон отбросил этот вопрос в ту же секунду, как он возник. Но он продолжал беспокоить его где-то в глубине души. После той последней ссоры, когда ужасные слова были сказаны и дело дошло до кулаков, Саймон заключил, что его брат так же твердо намерен порвать все родственные связи, как и он сам.
Саймон покинул Англию и никогда не оглядывался назад. Все десять лет не было ни писем, ни визитов, вообще никаких известий от брата. Саймон вернулся в Лондон только для того, чтобы официально подать в отставку. И даже тогда он избегал появляться в свете, где неизменно блистали герцог и герцогиня Кеверн. Он посетил семейного поверенного, чтобы оформить наследство, оставленное ему покойной бабушкой, — что и послужило единственной причиной, почему законник знал, куда послать весточку о гибели его брата и невестки: в Дувр, где Саймон ожидал рейса на континент.
Теперь он задумался обо всех этих прошедших годах более спокойно. Может, Джорджа глодало чувство вины? Может, его мучили угрызения совести из-за того, что он украл женщину, которую Саймон любил? Может, именно поэтому он упомянул о нем Николасу? Но размышлять над этим было бессмысленно. Саймон никогда не сможет простить брату предательство.
Но это не означало, что он должен сторониться сына Джорджа. Он-то тут при чем?
С дальнего конца приоконной скамейки Николас внимательно наблюдал за ним. Как он мог подумать, что глаза мальчика походят на глаза Дианы? Она всегда была чувственной и коварной, а взгляд ее сына отражал чистоту невинности. Николас понятия не имел о любовном треугольнике, восстановившем брата против брата, — да ему и не следовало об этом знать.
Однако прошлое пагубно повлияло на его жизнь.
Николас опустил взгляд на что-то, зажатое в его ладони. Это был маленький кавалерист из набора оловянных солдатиков — скорее всего тот особенный, которого он, по словам Аннабелл, носил как талисман.
«Он чудесный маленький мальчик, который безмерно восхищается вами».
Клубок противоречивых чувств шевельнулся в груди Саймона, и у него сжалось сердце.
Что он такого сделал, черт его побери, чтобы заслужить это восхищение? Николас знал своего дядю только как грубого, неприветливого незнакомца, не желавшего иметь с ним дела.
Но с этого момента все изменится.
— Вы правы, — сказал он. — Я был капитаном кавалерии. Наша часть побывала во многих местах… В Стамбуле, Кабуле, Каире. Там я и заинтересовался древними реликвиями. Это было простым увлечением, хобби, пока я служил в армии.
Николас, похоже, с восторгом ловил каждое его слово, поэтому Саймон продолжал:
— Возможно, когда-нибудь я покажу вам эти места на глобусе в библиотеке. И у меня также сохранилась военная форма, если вам хочется ее увидеть.
Лицо Николаса просияло.
— Пожалуйста, сэр, прямо сейчас?
Рассмеявшись, Саймон покачал головой:
— Нет, не сегодня. Но может быть, через день или два, когда мои гости разъедутся. — Это также давало Саймону время провести свое расследование в селении. Пришло время выследить стрелка и позаботиться, чтобы правосудие восторжествовало.
— Вы обещаете? — спросил Николас. Сомнение в его тоне ясно показывало — мальчик не верит, что Саймон сдержит слово.
— Слово джентльмена. А теперь, если у вас есть еще вопросы, я рад буду на них ответить.
Саймон с облегчением прислонился к окну. Разговор оказался не таким трудным, как он ожидал. Будучи мальчиком, Николас скорее всего хотел бы больше услышать о битвах и оружии, о перестрелках с враждебными племенами, о жизни в палатках на продуваемых ветрами равнинах и конных патрулях в диких горных местностях. Саймон мог рассказать Николасу тысячи подобных историй на интересующие его темы.
Мальчик повертел в руках игрушечного кавалериста, затем бросил на Саймона печальный задумчивый взгляд.
— Вы знали мою маму?
Вопрос лишил Саймона дыхания, как удар в солнечное сплетение. Несколько мгновений он не мог говорить.
— Э-э… да. Собственно говоря, знал. Но это было очень давно, я не слишком хорошо ее помню.
Эта ложь была крайне необходима. Помоги ему Бог, он не имел желания отвечать на вопросы о Диане. Что может быть неприятнее необходимости изображать дружелюбие к женщине, которая разбила ему сердце?
— Иногда я не могу вспомнить, как она выглядела, — признался Николас взволнованным тоном. — Значит, я плохой сын?
— Нет! Нет, конечно, нет. — Саймон подался вперед и неловко похлопал мальчика по плечу. — Просто… так иногда бывает, когда проходит время.
— Мисс Куинн сказала, что когда я забываю маму и папу, я должен посмотреть на их портрет. — Николас соскочил со скамейки и подошел к прикроватной тумбочке, а затем вернулся с небольшой серебряной рамкой, которую протянул Саймону. — Видите? Может, это поможет вам тоже получше вспомнить ее.
В замешательстве Саймон уставился на миниатюрный портрет покойных герцога и герцогини Кеверн. Джордж был в темно-красной парламентской мантии и герцогской короне. Диана рядом с ним выглядела великолепно в светлом греческом наряде с бриллиантовой диадемой на белокурых волосах. Они казались вечно молодыми и прекрасными, навсегда запечатленные в акварели.
Ожидая ощутить прилив холодной горечи, Саймон внезапно обнаружил, что спокойно и беспристрастно рассматривает пару. Их изображение пробудило лишь легкую печаль в его душе. По правде говоря, взгляд его дольше задержался на знакомых чертах брата, чем на лице женщины, стоявшей рядом с ним. Саймон вынужден был признать, что скучает по брату, который постоянно соперничал с ним во всем, от гребли и охоты до погони за юбками.
Но это не означало, что он простил Джорджа. Некоторые раны слишком глубоки и не заживают никогда.
Николас взял миниатюру и отнес ее назад на прикроватную тумбочку. Он постоял там с минуту, поглаживая пальцем лицо матери.
— Мама была такой красивой. Папа всегда называл ее своим ангелом. — Он обернулся и устремил на Саймона встревоженный взгляд. — Поэтому Господь призвал ее к себе на небеса… потому что она была ангелом?
Вопрос поставил Саймона в тупик. Что он должен был ответить на это, зная, что Диана была пустой и ветреной, готовой предать одного брата, чтобы заполучить другого? Ему казалось неправильным изобретать ложь, только чтобы успокоить мальчика. Николас смотрел на него так, словно ожидал, что Саймону известны ответы на все в этом мире. Мальчик выглядел таким маленьким и одиноким, что у Саймона возникло желание утешить его. Он опустился на колени и крепко прижал племянника к груди.
— Я не знаю, сынок. Правда не знаю.
Руки мальчика нерешительно обвили шею Саймона. Комок подкатил к горлу сурового воина. Он никогда даже вообразить не мог, что станет обнимать сына Джорджа. Однако у него возникло странное чувство, будто частичка брата вернулась к нему.
«Если бы только вы могли понять, какое счастье иметь родных».
Да, теперь он понял, что Аннабелл имела в виду. До сих пор он смотрел на Николаса как на тяжкую ношу, взваленную на него жестоким поворотом судьбы. Он не хотел признавать узы крови, связывающие их. Но может быть, еще не поздно исправить эту ошибку?
Движение в дверях привлекло его внимание. Словно вызванная его мыслями, там стояла Аннабелл, глядя на них двоих. Она привела себя в порядок и снова выглядела строгой гувернанткой. Ее густые каштановые волосы были скручены в тугой пучок и покрыты уродливым чепцом старой девы. Он предпочитал видеть ее с растрепанными ветром волосами, без шляпы, с лицом, обращенным к солнцу.
Их взгляды встретились, но он не сумел прочесть, что говорили эти прекрасные голубые глаза. Она обратилась к Николасу:
