Дочь Сатаны - Холт Виктория (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Некоторые бывалые моряки заявили, что эта быстроходная галера — турецкая.
Тамар стояла на пристани, когда галера причалила. Ее охватило внезапное предчувствие. Ее глаза искали знакомого человека среди худых, изнуренных моряков, но она не нашла, что искала.
Но вот моряки подняли весла, стали сходить на берег и обнимать встречающих. Один из них нагнулся и потрогал руками булыжники, потом встал на колени и поцеловал их. Одетые в лохмотья всех цветов и фасонов, эти люди мало походили на англичан. Их кожа была бронзовой от загара, бороды не стрижены, на обнаженных спинах следы пыток.
Последним на берег сошел человек, которого ждала Тамар. Она не могла не узнать этого худого, изнуренного гиганта, его выдавали удивительно голубые, сверкающие глаза.
Вот он засмеялся. Его зубы казались ослепительно белыми на загорелом лице, до того худом, что, казалось, кости могли прорезать кожу. Он огляделся, и Тамар знала, что он ищет ее.
Тамар подбежала к нему. Он схватил ее и прижал к себе, и она снова почувствовала радостный трепет, которого не испытывала после его отъезда.
Это было самое волнующее, самое удивительное событие в этом богатом событиями году. Бартли вернулся домой.
Она снова поселился в Стоуке, в родном доме. Надменный, гордый вид он утратил. Говорили, что он вместе с людьми, которым удалось бежать с ним, устроил пирушку на несколько дней. Он предложил им остаться в его имении, пережитые ими вместе злоключения сделали их друзьями навеки. Кузен, унаследовавший его титул и имения после смерти старого Кэвилла, поскольку Кэвилл младший считался пропавшим без вести, еще находился в доме, но собирался уехать.
Сэр Бартли стал героем дня, за его здоровье пили во всем графстве. Немногие смогли бы вынести то, что вынес он. А уж совершить смелый побег, спасти своих людей и привезти их домой было настоящим подвигом.
Бартли и его команда рассказали душераздирающую историю. Когда они отплыли от Плимута и были уже несколько дней в пути, их окружили турецкие галеры. Несколько человек из их команды утонуло, остальных взяли в плен и заставили быть галерными гребцами, а эту работу могут вынести только сильнейшие. Их приковывали к галере, по шесть человек на весло, и давали им еды и питья ровно столько, чтобы поддерживать в них жизнь. Корабельный надсмотрщик прохаживался по продольному мостику, щелкая бичом и спуская шкуру со своих рабов, стоило кому-нибудь проявить недостаточное рвение или почувствовать недомогание. И на такую жизнь был осужден гордый Бартли. Галеры спускали на воду только весной и летом, зимой они стояли на приколе, а галерные рабы сидели в мрачных казематах.
Такую жизнь Бартли и его люди смогли чудом выдержать в течение шестнадцати лет. В последние четыре года Бартли готовил побег и наконец осуществил свой план с помощью других рабов.
Дисциплина в тюрьме была слабая, число тюремщиков малое, и, воспользовавшись случаем, когда за стенами их тюрьмы нагрузили готовую к отплытию галеру, они вырвались из темницы и, привычные грести, сумели быстро уплыть от преследователей.
Это была история о приключениях, страданиях и отваге, типичная для моряков того времени. Они воспринимали тяжкие испытания и смерть как нечто естественное. Как сказал Бартли, каждый из них, до того как поставил парус, знал, что им придется пережить.
Тамар понимала, что с приходом галеры ее судьба изменилась. Прежде она готова была примириться с жизнью с Хьюмилити, она жила надеждой на предстоящий отъезд из страны. Но теперь… Бартли вернулся.
В первый же день своего возвращения, под вечер, Бартли приехал в Пенникомкуик. На пристани им удалось лишь обняться на мгновение. Затем толпа окружила его, и она воспользовалась этим, чтобы убежать. Тамар необходимо было побыть одной, подумать наедине о событии, грозившем перевернуть ее жизнь.
Она увидела, что Бартли подъезжает к дому, и вышла ему навстречу.
Бартли сидел на лошади и смотрел на нее сверху вниз. Он подстриг бороду и надел элегантный наряд, который носил до отъезда. Он висел на нем, как на вешалке, но придавал ему еще большее достоинство.
— Итак, — сказал он, и его голубые глаза сверкнули, — ты вышла за пуританина!
— Да.
Бартли засмеялся громко и скептически.
— Почему это так забавляет тебя?
— Почему? В самом деле! Ведьма… и пуританин!
— У меня трое детей.
— Сколько сыновей?
— Один сын и две дочери.
— Ты теперь настоящая матрона.
«Он вовсе не изменился, — подумала она, — я ненавижу его, как прежде».
В этот момент из конюшни вышел Нед Свонн, и Бартли спрыгнул с лошади.
— Мы рады, что вы воротились, сэр Бартли, — сказал Нед.
— Спасибо, Нед. — Бартли подарил ему ослепительную улыбку.
— Иди в дом, — сказала Тамар. — Ричард жаждет видеть тебя и послушать рассказы о твоих приключениях.
Они пошли к дому, Бартли не сводил с нее глаз.
Ричард тепло принял его.
— Бартли! Я уже не надеялся на такую радость…
— Я тоже, сэр.
— Бартли, дорогой мой мальчик, иди сюда. Дай мне поглядеть на тебя. Какая сила воли! Терпеть подобное шестнадцать лет!
— Я сделан из прочного материала. Я сказал себе: «Видит Господь и Пресвятая Матерь Божия, я вырвусь из этой тюрьмы, даже если для этого придется убить двадцать стражников».
— И ты убил их всех? — спросила Тамар.
— Нет, только десятерых.
Вошел Хьюмилити, и Бартли насмешливо поклонился ему.
— Никак это садовник?
Он бросил на него надменный взгляд, искривив в улыбке чувственные губы.
— Я помню этого парня.
Тамар вспыхнула, а Ричард сказал:
— Ты еще не слыхал? Хьюмилити — мой зять.
— Странные вещи творятся на свете, как дома, так и в чужих странах, — дерзко ответил Бартли.
Потом он развалился в кресле и стал рассказывать, как ни в чем не бывало. Он рассказывал про то, как был галерным рабом, про пережитые ужасы, про верность друзей. За годы рабства он ожесточился и огрубел. Он пересыпал свою речь грубыми ругательствами, отчего Хьюмилити каждый раз вздрагивал.
— Не скрою, — продолжал он, — я страдал менее других, потому что принял мусульманство. И они стали лучше относиться ко мне. На мне шрамы, я могу показать вам свою спину. Шрамы, которые я буду носить до могилы. Но я легко отделался. Некоторых забили до смерти. Но не меня. Я кланялся Аллаху и спас свою шкуру.
Тамар видела, что Хьюмилити молится. Бартли это тоже заметил.
— Что вы там шепчете, любезный? — резко спросил он.
— Молитвы, — ответил Хьюмилити. Бартли рассвирепел.
— Я шокирую вас. В самом деле, мил человек, вы не выдержали бы на галере и дня, и молитвы ваши не помогли бы вам. Что в том худого? Мусульманину было легче устроить побег, чем христианину. Клянусь Богом, кабы я цеплялся за свою веру и молитвы, мы бы сейчас сидели, прикованные к галере. Гораздо лучше было стать на время мусульманином.
— Разумеется! — сказала Тамар, с насмешкой глядя на Хьюмилити.
Но когда Бартли засмеялся, она бросила на него надменный взгляд.
Казалось, в этот момент она перестала быть женщиной, которой перевалило за тридцать, матерью троих детей. Она стала снова юной девушкой, трепещущей оттого, что человек, бывший когда-то ее любовником, вернулся домой.
Ричард рассказал Бартли о предполагаемом отплытии в Новый Свет. Бартли выслушал его с большим интересом. Когда он смотрел на Тамар, его глаза начинали сверкать.
— Стало быть, вы покидаете эту страну, будете искать счастья в других краях? — Он поднял свой бокал и, глядя в лицо Тамар, добавил: — Желаю вам удачи. Надеюсь, вы найдете счастье, которого заслуживаете.
Тамар наклонила голову, она испугалась чувства, которое могло возникнуть в ее сердце. Сославшись на то, что ей нужно приглядеть за детьми, она хотела уйти, но Бартли захотел посмотреть на детей, и ей оставалось лишь привести их.
Дик, уже слышавший о чудесном побеге Бартли, стоял перед ним с раскрасневшимися от волнения щеками, его черные глаза сияли от восхищения. Роуан тут же забралась к Бартли на колени. Когда он попросил поцеловать его, она принялась без конца целовать его и дергать за бороду. Лишь маленькая Лорея, не похожая на брата и сестру, робко стояла в сторонке. Но когда он протянул к ней руку и привлек к себе, девочка тоже подпала под его обаяние. Бартли поглядел в глаза Тамар, словно желая сказать: «Они могли бы быть нашими. Пуританин не должен был стать их отцом».
