Язон четырех морей - Бенцони Жюльетта (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Бофор и Марианна в ужасе от этой клеветы прижались друг к другу. Они не могли произнести ни слова.

– Подлец, – это все, что мог выдавить из себя Язон.

– Так, – обвел всю группу ледяным взглядом инспектор Пак. – Вы арестованы, господа, и прошу следовать за мной.

Полицейские оторвали оцепеневшую от ужаса Марианну от Бофора и, окружив плотным кольцом Переца и Язона, повели их к выходу. Несчастного Никола Малерусса положили на плащ. Онемевшая Марианна смотрела, как проходят они мимо нее, не зная больше, относятся ли ее отчаянные слезы к мужественному и доброму человеку, дважды спасшему ей жизнь, которого теперь унесли безжалостно зарезанного, или к тому, любимому всем естеством, несправедливо обвиненному в преступлении. Ибо у нее виновность Кранмера не вызывала сомнений. Это он все замыслил, он натянул каждую тонкую липкую нить смертельной паутины, именно он сразил Никола Малерусса, одним ударом поразив двоих: он избавился от опасного врага и запятнал кровью жизнь Марианны так же, как и Язона. Как она могла быть такой глупой, такой слепой, чтобы поверить его словам? Из-за любви она стала сообщницей бандита и вестником смерти тех, кого так любила.

Она медленно поднялась и как сомнамбула последовала за носилками, подобная неосязаемому призраку в своем белом платье, с горящими следами преступления на подоле. Иногда из ее груди вырывалось рыдание и слабо отдавалось в ночи, ставшей теперь тихой и благоухающей. Молчаливо следуя за этим подобием траурной процессии, может быть, пораженный скорбью женщины, которой еще накануне восхищался Париж, завидуя ее красоте и богатству, а сейчас имевшей вид сироты, дошедшей до последней ступеньки нищеты, инспектор Пак тоже направился к дому.

Большой белый дом, построенный для счастья и радости жизни, где, однако, Марианне почудился плач безутешного призрака, возник между деревьями, освещенный словно для праздника, но Марианна видела только запятнанное кровью полотно впереди, слышала только голоса горя и отчаяния. Все той же походкой автомата прошла она мимо группы полицейских в сером, собравшихся на террасе, поднялась по ступеням с ощущением, что эта лестница на эшафот, вошла в салон, где она познала такие краткие и такие чудесные мгновения счастья, и вышла в вестибюль, машинально подчиняясь инспектору, чей голос, доносившийся, казалось, из далекой дали, сообщил, что карета ждет ее во дворе.

Она была в такой прострации, что даже не вздрогнула, когда черная фигура – еще одна, но она уже столько их перевидела за последний час! – возникла перед нею… Без всякого волнения, даже не спросив себя, почему испанская жена Язона оказалась здесь тоже, она встретила пылающий ненавистью взгляд Пилар и как нечто вполне закономерное восприняла произнесенные свистящим шепотом слова испанки:

– Мой супруг убил ради тебя! Но не за это он умрет! Из-за тебя! За то, что любил тебя, проклятая!

Не глядя на Пилар, Марианна устало повела плечами, сделав вялый жест, желая избавиться от докучливой тени. Эта женщина говорит вздор! Язон не умрет! Он не может умереть!.. По крайней мере, без Марианны. Тогда и само слово «смерть» приобретет для нее более глубокое значение.

Среди толпы полицейских, слуг и любопытных Марианна заметила кругленькую фигурку исходящего беспокойством Гракха и возвышающуюся над всем крышу своей кареты. Она инстинктивно протянула руку к дружескому лицу, к этому спасительному островку в океане враждебности, слабым голосом позвав:

– Гракх!..

Одним прыжком преодолев разделяющее их расстояние, юноша оказался около нее.

– Я здесь, мадемуазель Марианна.

Она схватила его за руку, шепча:

– Увези меня, Гракх!.. Увези!..

Все поплыло вокруг нее в стремительном водовороте, унося лица, деревья, дом и его огни. Исчерпав до последнего предела свои силы, Марианна скользнула в спасительную бессознательность. Она уже не услышала яростных проклятий, которыми Гракх, прежде чем поднять ее с земли, вперемешку со слезами осыпал инспектора Пака на своем родном площадном арго:

– Если ты ее убил, вонючий мусор, я выпрошу у Маленького Капрала твои колеса [1]. И я вколочу их тебе в пасть!

Глава III

Тиски сжимаются

Под в высшей степени суровой внешностью, обязанной этим постоянным встречам с преступниками всех рангов, инспектор Пак скрывал некоторую дозу чуткости. Арест Язона Бофора не произвел того шума, какой можно было ожидать. Свидетелями его были только несколько деревенских жителей, привлеченных шумом, а ни одна из четырех газет Империи, бывших в тисках полиции и безжалостной цензуры, не обмолвилась об этом ни словом. Кроме того, большая часть светского общества оставила Париж ради своих замков или модных курортов с водами и из-за этого узнала о новости гораздо позже. За исключением министра полиции, королевы Испании, у которой Пилар немедленно нашла убежище, Талейрана, на рассвете предупрежденного потерявшей голову Марианной, и, конечно, Императора, никто не был в курсе дела.

Впрочем, о том, что касалось Марианны, приказ молчать был отдан немедленно, категорически. На другой день прибежавший к молодой женщине вечером Савари сообщил ей, что по решению Наполеона все его службы получили приказ ни в коем случае не произносить имя княгини Сант’Анна. Эту милость Марианна восприняла с трудом.

– Как можно не говорить обо мне, когда анонимный донос обвиняет господина Бофора в том, что он убил из-за меня?

Герцог де Ровиго кашлянул и заерзал на стуле, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Он провел в кабинете Императора мучительные четверть часа, одни из тех, секрет которых принадлежал Наполеону, и звуки раздраженного императорского голоса еще отдавались в его ушах.

– Его Величество полагает, что обвиняемый вполне мог бы убить из-за вас, княгиня, но он очень хотел, чтобы я навел справки о… гм… дружеских узах, которые, при условии их существования, связывали вас с жертвой, и он заявил мне, что считать вас ответственной за его смерть было бы полной глупостью!

В действительности Наполеон употребил гораздо более энергичные, чисто солдатские выражения, но Савари не счел возможным произнести те слова, даже из августейших уст, в салоне дамы. Между тем Марианна выразила удивление:

– Чтобы вы навели справки? Позвольте, господин герцог, вы же министр полиции! Как наследнику господина Фуше, можно ли вам не знать, что по прибытии в Париж под именем Марианны Малерусс я стала лектрисой у госпожи де Талейран и что в картотеке на набережной Малякэ я числилась… под псевдонимом Стэлла?

– Похоже, что вы забыли, сударыня, увы, как и Император, что герцог Отрантский не оставил мне материалов, годных к дальнейшей разработке, и что он жег свои досье и личные карточки агентов целых три дня… три дня! – вздохнул он удрученно. – И Император упрекает меня за это, как будто я мог предвидеть подобное коварство! Мне надо все начинать с нуля, терпеливо отыскивая тех, кто работал на нас, на кого я еще могу рассчитывать.

– Во всяком случае, не на меня! – оборвала Марианна, мало заинтересованная неприятностями министра и слишком хорошо знавшая Фуше, чтобы без труда представить злобную радость, с которой он оставил своему наследнику пустое место. – Но дело не в этом: мне надо увидеть Императора, и немедленно! Просто немыслимо, чтобы я позволила совершить такую явную несправедливость, как обвинение господина Бофора. Приписывать ему гнусное убийство, когда он всегда проявлял себя искренним другом нашей страны, чудовищно! Господин де Талейран, который знает его так же хорошо, как и я, может вам сказать…

– Напрасно, сударыня! – прервал ее Савари, печально покачав головой. – Его Величество предвидел, что вы пожелаете его увидеть, и… он поручил мне сказать вам, что об этом не может быть и речи!

От этого неожиданного удара, нанесенного сочувствующим, но твердым голосом, Марианна побледнела.

– Император отказывается видеть меня?