Потаенное зло - Картленд Барбара (книги .TXT) 📗
— Между нами стоит много, очень много преград, — вздохнула она.
Желая успокоить Шину, Гюстав стал целовать ей пальцы и больше не выпускал ее руку из своей, пока они молча ехали, а Мэгги мирно спала на сиденье напротив.
Впереди путников ждал длинный-длинный день. Они немного поговорили и немного поспали, пока карета быстро и без происшествий мчала их к морю.
Было темно, и лошади, плохо разбирая путь, медленно везли карету по проселочным дорогам. Вскоре путники подъехали к таверне, в которой Шине предстояло провести ночь.
— Утром я вас не увижу, — сказал Гюстав, когда уставшая Шина собралась подняться в свою комнату.
— Вы хотите сказать, что утром вас здесь уже не будет? — спросила она.
— Да, — ответил граф. — Я пробуду здесь не более часа, чтобы убедиться, что все в порядке, и отправлюсь обратно в Париж.
— Но… но почему? — продолжала расспрашивать Шина, — Я не знаю, моя дорогая, — ответил он. — Я лишь выполняю полученные распоряжения. Понимаете, что касается меня, то герцог де Сальвуар приказывает, а я не оспариваю его указаний.
— Почему же вы делаете это для него? — с любопытством спросила Шина.
— Во-первых, потому, что он лучший человек из всех, кого я встречал в своей жизни, — ответил граф. — Во-вторых, уже слишком поздно рассказывать вам о его доброте, которую он проявлял по отношению ко мне с того самого дня, как я впервые попал в Париж.
Даже после того, как Шина попрощалась с графом де Клодом и легла на жесткую кровать, она все еще продолжала слышать звучавшие настоящей музыкой слова: «Он лучший , человек из всех, кого я встречал».
Почему она не догадалась с самого начала, спрашивала себя Шина, что герцог был на голову выше всех во дворце? Почему она позволила себе отрицательно относиться к нему лишь потому, что услышала одно его критическое замечание?
Как глупа она была; как слепа! Но сейчас уже слишком поздно. Завтра она поплывет в Шотландию и оставит его здесь. Именно в эти минуты, в темноте убогой комнаты таверны, она поняла, что даже любовь к родине показалась ничем по сравнению с любовью к этому странному, необъяснимому мужчине, который так властно вошел в ее жизнь.
Шина ухватилась за мысль о доме, потому что лишь в нем одном видела главную свою надежду и опору. Теперь же она знала, каким будет ее существование там — тягостным и одиноким. Отец останется в Эдинбурге; они с Мэгги будут пытаться изо всех сил свести концы с концами; дом будет по-прежнему разваливаться и ветшать прямо на глазах, сады, за которыми они смогут ухаживать, скоро совсем одичают.
Чего еще ожидать, если ее родная страна беспрестанно воюет?
Устав от тяжелых дум, Шина вскоре заснула. Затем Мэгги разбудила ее и сказала, что уже пять часов и кучер готов продолжить путь. Женщины быстро позавтракали, и карета снова помчала их в сторону моря.
Они проехали много миль, прежде чем Шина отважилась гадать вопрос, который не покидал ее.
— Как думаешь, Мэгги, — спросила она дрожащим голосом, — я когда-нибудь еще увижу герцога де Сальвуара?
— Нет. Какой в этом смысл, — ответила Мэгги. — Я Думаю, он уже позаботился о том, чтобы нас взяли на корабль. Возможно, курьеры выехали из Парижа раньше нас.
Герцог больше ничего не может для нас сделать.
— Больше ничего, — промолвила Шина и закрыла глаза, словно не могла вынести солнечного света.
Они добрались до побережья. Море выглядело мрачным и серым. Поднялся ветер, и Мэгги принялась ворчать, вспоминая последнее путешествие по Северному морю. Карета остановилась у маленькой таверны, и кучер спустился на землю, чтобы пожелать Шине счастливого пути.
— Спасибо, что доставили меня сюда так быстро, — ответила девушка и дала ему одну из тех немногих золотых монет, которые все еще оставались у них с Мэгги.
Кучер почтительно поблагодарил ее, и Шина проводила взглядом уезжающую карету, вглядываясь в герб, пока не перестала различать его, потому что слезы туманили ее взор.
Мэгги снова вернулась в таверну. Какое-то время Шина стояла неподвижно и смотрела на море. Как хорошо, подумала она, что солнце не светит и погода соответствует моему грустному настроению. Ей казалось, что вся ее будущая жизнь будет такой же мрачной и безрадостной.
— Я должна быть сильной ради моей любимой Шотландии, — сказала она себе и пожелала, чтобы пламя патриотизма, которое бушевало в ее груди раньше, придало хотя бы немного огня этим словам.
Девушка повернулась и вошла в таверну. Хозяин встретил ее в дверях, отвесив ей низкий поклон.
, — Комната, которая приготовлена для вас, сударыня, находится в конце коридора, — сказал он.
— Благодарю вас, сударь, — ответила Шина.
Она вошла в комнату и лишь тогда вспомнила, что можно было бы поинтересоваться, когда отправляется корабль, и есть ли для них с Мэгги места. Но затем поняла, что по причине своего подавленного настроения не может и не желает ни с кем говорить.
Ей хотелось остаться одной, чтобы попытаться собраться с духом и приготовиться к тяготам предстоящего путешествия.
Шина подошла к окну. Оно выходило на море. В комнате было тепло, в камине жарко горел огонь. Теперь, когда никто ее не видел, Шина дала волю слезам, которые тут же заструились по ее щекам. Она закрыла дверь и стояла с закрытыми глазами, прислонившись к ней спиной, ощущая невыразимую душевную боль и горькое одиночество.
— Вам действительно так сильно не хочется уезжать из Франции? — послышался знакомый негромкий голос.
Шина онемела от удивления и открыла глаза. Герцог де Сальвуар стоял в дальнем углу комнаты, опираясь руками на высокую резную спинку стула.
— Вы! — воскликнула она. — Не ожидала увидеть вас здесь!
— А я не ожидал увидеть вас в слезах, — ответил герцог.
Он подошел к ней, дотронулся до ее подбородка и приподнял ее голову.
— Вы плачете? Откуда эти слезы? — спросил де Сальвуар.
Она не ответила, не сводя с него глаз, и он добавил нежным голосом:
— Вы не хотите покидать Францию или же вашу любимую королеву?
Шина безыскусно покачала головой, не сумев вымолвить ни слова, и какое-то мгновение была не в силах осознать, что он здесь, рядом с ней.
— Что же? — настаивал герцог.
В его голосе, выражении лица и прикосновении пальцев было что-то, что заставило Шину понять: он все знает. Девушка почувствовала, как к ее щекам прилила кровь, как она начинает дрожать, а ее сердце готово выпрыгнуть из груди.
— Разве вы не можете мне этого сказать? — очень мягко спросил он.
И снова она не смогла ответить. Но теперь его руки обняли ее, а его губы оказались рядом с ее губами.
— Я люблю тебя, глупышка, — сказал он. — Разве ты и впрямь решила, что я отпущу тебя одну или что я вообще куда-нибудь тебя отпущу?
Шина почувствовала, что ее охватывает невыразимая радость. Затем его губы коснулись ее губ, и его поцелуй завладел всем ее существом.
Шина не имела ни малейшего понятия о том, как долго они так стояли. Она лишь знала, что вся комната казалась ей залитой солнечным светом и наполненной ликующими голосами ангелов. Шина знала лишь одно — из пропасти отчаяния она вознеслась в рай, и этот рай был в его поцелуе.
Затем они сели рядом на старую дубовую скамью возле камина.
— Прежде чем уехать из Парижа, мне нужно было закончить свои дела, — начал он. — Первым и самым главным из них было получить разрешение короля на мои новые планы и на нашу предстоящую свадьбу.
— Его… разрешение! — Шина с трудом произнесла эти слова.
— Да, у меня имеется бумага, если ты мне не веришь, — с улыбкой ответил герцог. — Но прежде, чем ты дашь согласие стать моей женой, я хочу кое-что у тебя спросить.
Ее глаза слепило счастье, когда она промолвила:
— Что же?
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной, — сказал он и, видя ее удивление, продолжил:
— Да, именно так. Но не в Шотландию, а на самый край света, поскольку именно туда я и отправляюсь и именно туда я возьму с собой тебя, мою юную жену.
