Капризы судьбы - Гивенс Кэтлин (список книг .txt) 📗

– И у Торридона тоже?

Он помолчал, размышляя над ее вопросом.

– Торридон источает мощь, силу. Наверное, на его характер влияют горы, которые его окружают.

– Или люди, – добавила она, улыбнувшись.

– Или люди. Мой дед и мой отец были весьма внушительными мужчинами.

– Тебя тоже не назовешь хиляком.

Он улыбнулся в ответ на ее улыбку, и Эйлин перестала бояться. Деревья опять вздохнули над ее головой, но теперь пронесшийся звук скорее успокаивал, чем тревожил. А Лондон… Лондон остался где-то там, далеко.

В полдень они устроили привал на камнях возле бурной речки под густой листвой, но деревья, кусты и растения устремлялись не вверх, а вниз, к воде. В зарослях папоротника мелькали крошечные дикие розы и какие-то лиловые цветы. Пока Нейл ухаживал за лошадьми, Эйлин разложила еду на пледе. Спустя несколько минут он сел рядом и протянул ей охапку цветов.

– Для самой прекрасной девушки на свете.

Она улыбнулась и взяла букет, спрятав свое удивление. Он прислонился спиной к валуну и заговорил о простых вещах – о водопаде, который они видели на реке, о кролике, который украдкой наблюдал за ними, притаившись под ближайшим папоротником, о плывущих по небу облаках. Нейл глотнул виски, потом откупорил вино и пролил несколько капель на землю.

– Вино для местных богов, – объяснил он со смехом. – На случай, если то, чему нас учили в церкви, неправильно.

Эйлин тоже засмеялась. Каким невероятным показалось бы ей все происходящее месяц назад! Она сидела в лесу, на прогретом солнцем камне, в самой старой своей одежде – протертой, полинявшей и забрызганной грязью. На ногах у нее поцарапанные и пыльные кожаные туфли. Ее волосы развевались от ветра. Видела бы ее сейчас мадам Ландерс!

Нейл склонил голову и принялся резать хлеб и сыр. Его волосы блестели на солнце и казались скорее синими, чем черными. Эйлин залюбовалась движениями тонких длинных пальцев Нейла, но вдруг покраснела и отвела глаза, представив себе, что могли бы сделать с ней его сильные умелые руки. Нейл улыбнулся и протянул ей кусок хлеба, задержав свою руку в ее руке чуть дольше, чем нужно. «Как он красив!» – подумала Эйлин. Его прикосновения, даже самые невинные, будоражили ее воображение.

Она решила сполна насладиться сладкими мгновениями его общества. Скоро они приедут в Глен-Мозин, и утренняя трапеза в лесу останется лишь, воспоминанием.

– Расскажи мне о своей семье, – попросила она, пытаясь отвлечься от грустных мыслей.

– О моей семье? Ну, Дункана ты уже знаешь. Еще у меня есть брат, Джейми. Он очень похож на меня. Его жена, Эллен, сначала меня невзлюбила. А я ее.

– А сейчас?

– Сейчас я считаю ее замечательной женщиной. У Джейми и Эллен есть сын, Джон, он еще маленький. Мою маму зовут Анна, бабушку – Мейри.

– А отец?

– Он умер несколько лет назад. Как раз в тот момент, когда начались проблемы с Вильгельмом. Он был хорошим человеком и справедливым вождем.

– Тебе его не хватает?

– Да. Но иногда он меня навещает.

– Правда?

Нейл кивнул:

– Я чувствую его дух в Торридоне, милая. Даже не знаю, как тебе объяснить. Когда я уезжаю, я всегда прошу отца присмотреть за моим кланом и моими родными.

– И он соглашается?

– Да. Я всегда стараюсь поступать так, как поступил бы на моем месте отец.

– Он верил в легенду?

– Сначала нет – до той ночи, когда раскололось дерево. Мне кажется, после этого он поверил. – Нейл засмеялся. – И не только он.

– У вас впереди пятьдесят мирных лет.

Он пожал плечами:

– Может быть. Я могу рассказать тебе только о том, что уже случилось. Откуда мне знать, что будет дальше?

– Значит, ты не веришь в легенду?

Он заглянул ей в глаза:

– Мне хотелось бы думать, что, вернувшись домой, я заживу спокойно, что Маккарри не будут воевать целых пятьдесят лет. Но что имел в виду Сир, говоря о пятидесяти годах мира? Я не знаю, с какого момента их надо отсчитывать.

– Ты думаешь, что тебе опять придется идти на войну?

– Я пойду на войну только в том случае, если для нее будет хороший повод.

Она замолчала, вспомнив про мешочек с бабушкиным письмом, висевший на ее поясе.

– Теперь твоя очередь, – объявил Нейл. – Расскажи мне про свою маму. Она похожа на Дункана?

– Отчасти. Она была высокой, с такими же рыжими волосами и такой же обаятельной улыбкой. Она часто смеялась, когда играла со мной и сестрой.

– Наверное, тяжело потерять мать.

– Да, тяжело. Она угасала на протяжении нескольких лет. Все началось со смерти моей сестры.

– А что случилось с твоей сестрой?

– Оспа. Мама винила во всем Лондон, но оспа распространилась повсюду. Моей сестре было двенадцать лет, а мне четырнадцать. Мы обе заболели, только я выжила, а она нет. – Эйлин устремила задумчивый взгляд на деревья. – Я очень ее любила. Мне казалось, что не сумела уберечь ее я.

– Но ты сама была ребенком. Тебе не в чем себя упрекнуть.

Она печально улыбнулась:

– Теперь я понимаю. Но тогда я ломала голову над вопросом: почему я осталась жить? Я думала, что неведомые силы не случайно спасли меня от смерти. Они хотели, чтобы я выполнила какое-то предназначение… – Она замолчала. – Скажи, мы с Дунканом – единственные внуки Филана?

Нейл покачал головой:

– Нет. Дункан – его единственный внук, но помимо тебя у Филана есть еще пять или шесть внучек.

– Значит, у меня есть еще кузины.

– Да.

– Как их зовут?

– Я забыл, милая. – Он протянул ей ломоть сыра и откусил от своего куска. – Мне запомнилась только Адара.

Эйлин прищурилась:

– Почему ты ее запомнил?

Нейл медленно пожевал, хлебнул виски и только потом ответил:

– Наверное, потому что она ближе всех мне по возрасту.

Он усмехнулся:

– Мы с ней много веселились в ранней юности.

– Понятно.

– Сейчас у нее наверняка есть муж и дети.

– Наверняка.

– Вряд ли она меня помнит.

– О да, тебя чрезвычайно легко забыть.

– Правда?

– Нет. – Она склонила голову набок. – Значит, Адара?

– Ты ревнуешь? – игриво спросил Нейл.

– Кажется, да.

Он засмеялся, обнял ее за шею и привлек к себе. Его поцелуй был невероятно нежным. Эйлин почувствовала на губах Нейла вкус виски и крепче прильнула к его груди, желая, чтобы он забыл Адару и думал только о ней. Вокруг них шелестели деревья и падали сосновые иглы, словно благословляя их ласки.

– Эйлин, – выдохнул он, опустив руку к ее груди, – ты такая красивая!

Не отрывая от нее глаз, он начал гладить ее шею, расстегнул лиф ее платья и приспустил тонкую шелковую сорочку, обнажив белоснежную грудь. Она откинула голову назад, подставляя шею его поцелуям.

Ее руки скользнули по его спине, затем ниже – к талии, а затем к ягодицам. Она еще никогда не трогала мужчину в столь интимных местах. Нагнувшись, она провела ладонью по его мускулистому бедру, обтянутому тонкой шерстяной брючиной, и попыталась представить, какая его кожа на ощупь.

Губы Нейла прошлись по ее груди и сомкнулись на твердом соске. Эйлин тихо застонала и запустила пальцы в его волосы, освобождая их от ремешка.

– Ох, милая, – пробормотал он, – ты такая сладкая!

Она прошептала его имя.

Не прерывая своих ласк, он смахнул с пледа еду и посуду. Глиняная бутылка запрыгала по булыжникам и с тупым стуком приземлилась в зарослях папоротника. Легкие облака время от времени закрывали солнце, и воздух становился прохладнее, но от их тел веяло жаром.

Осмелев, Эйлин прошлась руками по его бокам и задрала кверху его рубашку.

Нейл принялся вытягивать шпильки из ее волос, медленно освобождая золотистые локоны и укладывая их ей на плечи. Его губы благоговейно прикасались к тем местам, куда ложились пышные, раздуваемые ветром пряди. Наконец Эйлин тихо вздохнула и прижала его к себе.

Джеймс Маккарри оторвался от своих бумаг, встал из-за письменного стола Нейла и подошел к окну, выходившему на озеро Торридон. Но вместо знакомого шума гавани он услышал шелест колышимых ветром ветвей.