Приют любви - Майклс Тереза (электронные книги без регистрации .txt) 📗
Все случилось слишком быстро. Она поблагодарила стариков за то, что подвезли, выслушала наставления быть осторожной и не попадаться разъездам янки и, взяв Николь на руки, пошла к дому.
День стоял облачный, вокруг было пустынно и тихо. Молодая женщина внимательно огляделась по сторонам. Казалось, ветви деревьев над головой шепчут о какой-то невидимой опасности. Элизабет вздрогнула и сильнее прижала к себе дочь. Она споткнулась, Николь вскрикнула, и ей пришлось шепотом успокаивать девочку.
Дорожка повернула, и Элизабет остановилась, чтобы поудобнее взять ребенка. Воздух потеплел, чувствовался запах тающего снега. Лес, где она столько раз находила убежище, больше не был безопасен – Элизабет мерещилась притаившаяся в нем невидимая угроза. Собрав всю свою силу воли, она пошла дальше.
Из-за купы высоких сосен выглянул дом, и женщина снова остановилась. Дом был деревянный, с высокими колоннами и балконами. Она нахмурилась, не заметив никаких признаков жизни. Службы располагались тут же, на небольшом возвышении возле ручья. За домом стояли коптильня, кухня и хижины прислуги. Но все казалось пустым.
– Мама, я есть хочу.
– Да, родная, знаю. Обещаю, скоро ты согреешься и поешь. – Но хотя она и обещала это ребенку, в душе у нее зародилось сомнение, дома ли свекровь. Элизабет пошла вперед, заметив наполовину сорванные с петель скрипящие двери и другие следы разорения. Изгороди, когда-то аккуратно побеленные, или были совсем сломаны, или в них зияли дыры. Обойдя дом, она увидела, что краска на нем облупилась, а кусты и вьющиеся растения, некогда украшавшие веранду, поломаны.
Элизабет никак не могла решиться войти, страшась уже не Элмы, а того, что увидит внутри. Она спустила Николь на землю и крепко взяла за руку, уронив корзинку, которую несла.
Николь не издала ни звука, и когда Элизабет посмотрела на дочь, то поняла, что все выдержит ради нее.
Они поднялись по широким ступеням, и подошли к двери. Элизабет постучала, подождала и стала стучать снова.
– Мама, там никого нет. Я хочу домой. Молодая женщина не ответила, схватилась за дверную ручку, и, к ее удивлению, дверь открылась. Задрожав от нахлынувших воспоминаний, она приоткрыла дверь шире, и они вошли внутрь.
Высокий просторный вестибюль, украшенный пилястрами и резьбой, остался точно таким же, каким она его помнила. Вид широких ступеней, ведущих наверх, к комнате, где она была пленницей, вызвал у нее новый приступ дрожи.
– Элма! – позвала она.
Ответа не последовало. Двери в гостиную были закрыты, и Элизабет, помедлив, открыла их. В гостиной тоже ничего не изменилось с тех пор, как она видела ее в последний раз: мраморный камин, украшенный статуэтками, английские обои, дорогие тканые занавеси на окнах, мебель с искусной резьбой. В ящике были дрова, и она поспешила развести огонь.
Как только пламя разгорелось, Элизабет усадила Николь в кресло, накрыла стеганым одеялом и пододвинула поближе к камину. Заставив себя улыбнуться, она подкинула еще дров и начала говорить, стараясь рассеять мрачную тишину:
– Будь хорошей девочкой, ради мамы, и посиди тут, пока я поищу чего-нибудь поесть. Мы поужинаем тут, в тепле.
– Это плохой дом, мама.
– Нет, это не плохой дом, Николь. Мама не будет...
– Я помню. Ты плакала.
Элизабет не смогла посмотреть в лицо дочери. Странная мысль пришла ей в голову: может, Элма действительно права и она сумасшедшая? То, зачем они приехали сюда, больше не имело никакого значения.
– Мама...
– Нет. Нет, Николь. Я покажу тебе, это не плохой дом. Тут нет никого, кто мог бы обидеть нас. Больше нет. Посиди и подожди маму.
Элизабет обыскала все комнаты на первом этаже. Все было на своих местах, но казалось, что тут никто уже давно не живет. Остановившись в вестибюле, она снова посмотрела на лестницу. Ничто, никакая сила в мире не заставила бы ее подняться по ней. Отмахнувшись от наваждения, она твердым шагом направилась в заднюю половину дома, а потом через двор – на кухню.
Тлеющие угли в огромном очаге свидетельствовали о том, что в доме все же кто-то живет. На столе виднелись крошки хлеба, но полки в кладовой были совершенно пусты.
Элизабет несколько раз позвала Элму, однако никто не ответил. Поставив на огонь котелок с водой, женщина обошла кухню с намерением заглянуть в подвал. Ей понадобились все ее силы, чтобы открыть толстую деревянную дверь. Там было так темно, что волосы у нее на голове зашевелились от страха, и она решила вернуться на кухню и взять свечу. Только мысль о том, что Николь голодна, заставила ее все-таки шагнуть в черноту.
В подвале стоял невыносимый запах тления. Она приподняла юбку, чтобы заткнуть нос и рот, стараясь дышать как можно глубже. Повернувшись к полкам, прибитым к грязной стене, Элизабет начала шарить по ним рукой.
Ближайшие полки оказались пусты, и женщина, осторожно ступая, спустилась ниже. Она чуть не вскрикнула, коснувшись края холщового мешка, и тут же сообразила, что в нем или сушеная фасоль, или рис. Для того чтобы поднять его, ей понадобились обе руки, и пришлось опустить юбку. Подхватив мешок, свободной рукой она опять начала шарить по полкам, не обращая внимания на паутину.
Мерзкий запах усилился. Ей стало дурно, и, заметавшись, она споткнулась обо что-то и упала. Пытаясь схватиться за полки, Элизабет сильно занозила руку и тут же поняла, что ударилась спиной вовсе не о земляной пол, а обо что-то большое и твердое.
На какую-то долю секунды Элизабет от страха точно окаменела, горло перехватило, но потом она подняла голову, стараясь выровнять дыхание. Наконец рука нащупала то, что было под нею.
Ледяная костистая рука встретилась с ее дрожащими пальцами. Труп! Она споткнулась о труп!
Ноги отказывались держать ее, и Элизабет пришлось ползти. Каждое движение вон из этой чудовищной могилы загоняло занозы все глубже в ладони, но боли она не чувствовала, стараясь уползти как можно дальше от трупа.
Несмотря на свое состояние, Элизабет все-таки ухитрилась найти ступени и выползти наружу. Поднявшись, она упала на землю, мерзкий запах все еще преследовал ее.
Неимоверным усилием воли Элизабет заставила себя не думать о трупе в подвале. Надо было возвращаться к Николь.
Дочь права, это плохой дом. Она, видно, сошла с ума, раз решилась вернуться сюда.
Сглотнув снова поднявшуюся желчь и глубоко вздохнув, женщина побежала к дому и рывком распахнула дверь. Глубоко впившиеся занозы вызвали жгучую боль, ладони начали кровоточить.
– Николь! Николь! – закричала Элизабет, стараясь отогнать дурное предчувствие.
Казалось, вестибюль стал намного длиннее, и ей потребуются минуты... часы... чтобы добраться до оставленного ребенка. Или это ноги отказываются идти?
Элизабет внезапно остановилась. Двери в гостиную были открыты.
– Николь, – прошептала она. Ответом было молчание. – Господи Боже мой! Нет! Николь! Где ты?
Женщина медленно повернулась к лестнице, стараясь проглотить комок, подступивший к горлу. Во рту пересохло. Она заколебалась, страшась необходимости подняться. Только мысль, что Николь, может быть, уже там, испуганная, растерянная, заставила ее набраться храбрости и побороть ужасные воспоминания, связанные с верхними комнатами.
– Мама сейчас придет, – бормотала она, успокаивая саму себя.
– Она не услышит.
– Элма! – Элизабет с трудом выговорила это имя. Страх, почти парализовавший ее, мгновенно улетучился. Она знала, что Элма не причинит внучке вреда. Странное спокойствие опустилось на нее, и она повернулась лицом к свекрови.
Элизабет показалась, что она видит Элму, как в первый раз, сквозь какую-то дымку. Пожилая женщина держалась по-королевски. Высокий рост, изящная фигура, пропорциональные черты – все говорило о величии, хотя ее и нельзя было назвать по-настоящему красивой. Белоснежная кожа, всегда защищенная от солнца, не выдавала ее возраста, как и забранные в пучок белокурые волосы.
Лед. Холод. Снег. Совсем как брильянтовые серьги, поблескивающие каждый раз, как Элма качает головой, глядя на вас своими бледно-голубыми, почти бесцветными глазами.
