На сердце без тебя метель... (СИ) - Струк Марина (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Прядь волос Лизы была отпущена на свободу, причем, его пальцы скользнули сквозь нее, наслаждаясь прикосновением к этому медовому шелку. Более всего на свете ему хотелось забыть обо всем и целовать эти волосы, припасть к ее ногам. И обнимать, как он сейчас обнимал Лизу, в темноте комнаты, понимая, как сильно рискует нынче, находясь здесь. Но не в силах оставить ее.
— Ты — моя душа, — шептал он Лизе, гладя ее волосы. — Ты только моя… Я забыл тебе кое-что отдать в прошлый раз. Не только письмо было…
— Не только письмо? — переспросила Лиза.
В лунном свете ее глаза так и сияли, что делало ее похожей на неземное создание. Он полюбил ее сразу же, как увидел там, в салоне, стоящей за спинкой кресла своей dame patronesse. Лиза была его звездой, его душой, его возлюбленной. И сейчас, когда он сжимал ее лицо в своих ладонях, а она так проникновенно смотрела на него, ему казалось, что он держит в руках весь мир.
— Не только, — подтвердил мужчина, с сожалением выпуская Лизу из своих объятий. То, что он принес ей, было свернуто в несколько раз и надежно спрятано за полой его жилета. И он ненавидел себя, когда протягивал ей эти бумаги, когда говорил то, что вынужден был повторять снова и снова. Как и самому себе повторял каждую бессонную ночь.
— Его рисунки. Он передал их тебе. Сказал, что желает сделать тебе подарок.
— Ты видел его? — Лиза никогда не умела скрывать эмоций. Или просто он читал ее как открытую книгу? Вот и нынче сам невольно заразился восторгом, когда она стала разворачивать листы и всматриваться в рисунки грифелем.
— У него поистине дар! — пусть ей было не видно мельчайших деталей в свете луны, но Лиза понимала, насколько талантливы были работы. А когда разглядела среди прочих рисунков набросок собственного лица, даже ладонью рот зажала — лишь бы не застонать от боли, что рвала сейчас ее сердце на части.
— Он тоскует по тебе, ma bien-aimée, — мужчина стал ласково гладить ее волосы и плечи, пытаясь успокоить. И в то же время преследуя собственные цели. Необходимо было наконец-таки качнуть маятник в сторону действия, развеять тени сомнений в ее душе. — Мы столько времени проговорили с ним о тебе, когда мне позволено было его увидеть. Он удивительно одарен мастерством рисования…
— Это у него от матери, — прошептала Лиза, проводя кончиками пальцев по бумаге, словно пытаясь уловить движение иных пальчиков, некогда касавшихся той.
— Он достигнет юношества, и мы всенепременно пошлем его в италийские земли. Там самые лучшие живописцы на всем свете. У них есть чему поучиться. Пусть ему не быть мастером, но я бы очень хотел не дать угаснуть дару, каким наградил его Господь. Будет пополнять нашу галерею, верно? Но для этого мне нужно получить то, что мне положено… то, что по праву должно быть моим! И ты поможешь мне… ты ведь мне поможешь? Иначе нам с тобой никак. Я ведь тогда не смогу даже за пансион заплатить для нашего юного живописца… Ты ведь мне поможешь, ma bien-aimée?
Три рисунка. Пейзаж, судя по всему, виденный из окна. Скудно сервированный к чайной трапезе стол. И ее портрет. Четкие линии грифеля, проведенные мальчишеской рукой…
— Граф подозревает, что madam mere и я здесь неспроста, — глухо проговорила Лиза, не отводя взгляда от рисунков, словно черпая в них силу. — Думает, что ловить жениха приехала, да только не на свою персону ставит.
— Он отыскал тебя в тот день? Что он сказал еще? — и тут же знакомая рука сжала сердце в кулак. — Что он сделал?.. Он что-нибудь?..
— Сказал только то, что передала. А сделал… разве ты сам не знаешь, каков он может быть, когда наказать желает, — Лиза скрыла удовольствие, когда он поморщился, словно от боли. Да, ей действительно было по душе со злорадством отмечать отголоски боли на его привлекательном лице. — Но граф отменно сумел предупредить все возможные обвинения в свой адрес со стороны madam mere. И, полагаю, будет делать подобное и впредь.
— …Пока не будет урона, — ему казалось, что собственный голос огнем выжигает сейчас каждое из этих слов на его сердце. Он знал, что так будет. Знал с самого начала. Но вот что будет так больно при одной только мысли…
— Я говорил тебе, что он хитер и ловок, что весьма умен. Он уже вел расспросы, кто и когда покидал гон. И я боюсь выдать себя ненароком. Давеча чуть рассудка не лишился, когда за завтраком сказали, что больна ты. На руку, что Alexandre не был при том.
Мужчина замолчал, когда Лиза вдруг подняла голову от рисунков, решительно поджимая губы. По ее лицу без особого труда можно было понять, что то, чего он ожидал, свершилось. Маятник качнулся в нужную сторону. Правда, он не сумел разглядеть, что это движение опустошило ее душу, выжгло в ней все дотла, как выжигает случайный огонь лес в летнюю пору.
— Я не хочу быть с этим человеком, — произнесла Лиза, и он на короткое мгновение решил, что ошибся. — Я не хочу быть с этим человеком столь долгий срок. Менее года. Таково мое решение.
— Я позабочусь о том, — мужчина поднес ее холодную ладонь к губам. — Я обещаю тебе…
Глава 11
Метель бушевала всю ночь. И даже наутро не желала отступать, хотя уже не столь яростно швыряла пригоршни снега в оконные стекла. Только поземкой теперь стелилась вдоль снежного настила, покрытого ледяной коркой от ночного мороза. Да завывала в трубах, словно разгневанная ведьма. Пульхерия Александровна поспешно перекрестилась, когда именно такое сравнение привел Василь, по обыкновению, пытавшийся развеять тишину в столовой.
— Упаси господь от такого! Ты что это, Василь? Пугать меня удумал? Ты же ведаешь, как я боюсь подобного…
— Василь не желал вас испугать, — поспешил успокоить Борис суеверную тетушку Дмитриевских, беспокойно перебирающую приборы на столе. В то же время он бросил укоризненный взгляд на безмятежно улыбнувшегося в ответ Василя. — Для красного словца о нечисти заговорил и только!
— Для красного словца! Такие слова и беду накликать могут! — недовольно проворчала Пульхерия Александровна. Ее пальцы слегка подрагивали от напряжения, когда она пыталась свернуть салфетку, следуя совету доктора Журовского — как можно чаще двигать больными суставами.
— Какие слова? — входя в столовую, повторил за ней Александр. По пути к своему месту во главе стола он остановился возле тетушки, приложился к ее сухонькой ручке и получил ответный поцелуй в лоб.
— Vasil dit des blagues[129], — бросая недовольный взгляд на младшего племянника, ответила Пульхерия Александровна. Обычно она снисходительно относилась к его легким насмешкам над ее старческим суеверием, но нынче ночью из-за неспокойного сна пребывала в дурном настроении. А потому не преминула капризно пожаловаться на Василя, зная, что Александр непременно укорит того за неподобающее поведение.
— Был ли тот день, когда он говорил иное? — как-то лениво откликнулся Александр, мельком бросив взгляд в сторону дверей.
Василь встал со своего места и отвесил шутливый поклон кузену.
— Je vous remercie, mon grand cousin.
Дмитриевский коротким кивком принял его благодарность. Опустившись на стул, Василь деланно вздохнул и повернулся к буфетной, где на столиках уже ждали перемены к завтраку. Мол, пора бы и начать. Но от буфетной его отвлек Александр, который поманил к себе ближайшего из лакеев.
— Одно место не сервировано. Исправь.
Лакей тут же кинулся выполнять приказание. Принес все необходимое из буфетной и начал почти бесшумно расставлять на столе тарелки и чайную пару. Василь внимательно наблюдал, как тот раскладывает приборы вокруг тарелок, и все же спустя минуту произнес, чтобы не оставить без ответа укол, нанесенный ранее Александром:
— Однако ты излишне самоуверен, grand cousin. К чему зазря человека гонять? Не думаю, что mademoiselle Вдовина разделит этот фриштик с нашей скромной компанией. Готов поставить на то свой брегет с чеканкой…
— И проиграешь, — уверенно парировал Дмитриевский. — Потому что будет иначе.
