Пламенный вихрь - Джойс Бренда (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗

— Что?

— Вы все время меня разглядываете. Он чуть заметно лениво улыбнулся:

— Самое обычное дело для мужчины — разглядывать красивую женщину. Она покраснела.

— Бретт, — запротестовала она.

— Доедайте.

Она снова принялась за еду, теперь уже совсем в расстроенных чувствах. Зачем он сказал такую откровенную неправду? Что у него на уме — обезоружить ее перед тем, как начать отчитывать за вчерашнюю выходку?

Вернулся ли он к той женщине прошлой ночью?

— Как вы сегодня себя чувствуете? — спросил он, когда она покончила с едой. Она отпила кофе:

— Прекрасно, — и глубоко вздохнула: — Отлично, давайте покончим с этим.

— Простите?

Она вызывающе вздернула голову:

— Я знаю, почему вы здесь.

— О? — Он приподнял бровь в этой своей возмутительной, полной превосходства манере.

— Чтобы устроить мне взбучку. Он улыбнулся:

— Вы любите схватки, вот в чем дело!

— Только когда мой противник — вы. Он нахмурился:

— Я принес вам завтрак, и именно поэтому я здесь. Ну и еще для того, чтобы узнать о вашем самочувствии.

Она испытующе посмотрела ему в глаза:

— Завтрак могла принести Бетси.

— Большинство жен пришли бы в восторг, если бы их мужья приносили им завтрак в постель.

— Но не эта.

— Никогда в жизни не встречал такой несговорчивой женщины, — мрачно пробормотал он.

— Мне не надо милости ни от вас, ни от кого другого.

— Сторм, почему бы нам не быть вежливыми друг с другом? Почему вы вечно нападаете на меня?

— Нападаю? — Она отшвырнула покрывало и перекинула длинные полуголые ноги через край кровати.

Бретт поймал их раньше, чем они коснулись пола. Его большие ладони казались очень теплыми на ее бедрах.

— Вы должны три дня пролежать в постели.

— Что?

— Полный покой в постели в течение трех дней, Сторм. И вы не должны выходить из дома целую неделю. У вас сотрясение мозга.

Она уставилась на него:

— Вы хотите наказать меня за то, что я подглядывала за вами!

Устав с ней спорить, он резко встал:

— Не глупите. Это указания доктора Уинсдоу, и вам придется им подчиниться.

— Я прекрасно себя чувствую.

— Вы останетесь в постели.

— А пользоваться ночным горшком мне можно?

— Конечно, — и глазом не моргнув, ответил он. Она снова рухнула на подушки:

— Да собираетесь вы, в конце концов, сказать мне что-нибудь насчет прошлой ночи?

У него чуть изогнулись уголки рта.

— Да, вообще-то собираюсь. Когда вам в следующий раз захочется узнать, куда я ухожу, пожалуйста, спрашивайте.

— Вы бы ответили, что это не мое дело, — мрачно проговорила Сторм.

— Возможно. Черт побери, Сторм! Вы могли сломать себе шею!

— Лучше бы так оно и вышло, — ответила она, уставясь в стену.

Он стиснул челюсти.

— Неужели я так плох? Вам известно, что любая незамужняя женщина в этом городе готова на что угодно, лишь бы очутиться на вашем месте?

— Я — не любая женщина, — с вызовом произнесла Сторм. — И я готова на что угодно, лишь бы не быть на этом месте.

Они уставились друг на друга. Лицо Бретта потемнело от раздражения.

— Вы не собираетесь уступать ни единого чертова дюйма, верно?

Она не ответила.

Бретт повернулся к двери:

— Я загляну к вам ближе к вечеру. — Он хмуро посмотрел на нее: — Если я обнаружу, что вы встали с постели… — Он замолчал. — Слушайте, пообещайте, пожалуйста, послушаться указаний доктора.

Она сделала вид, что думает.

— Сторм, если вы не будете себя хорошо вести, то, когда поправитесь, я изобью вас до полусмерти.

— Ладно, — неохотно пообещала она.

Он захлопнул за собой дверь.

Не успел он уйти, как Сторм почувствовала, что на нее тяжким грузом накатывает уныние. Ведь он был так добр к ней до того момента, как она стала его изводить. Но почему? Откуда эта внезапная перемена? И тут события прошлой ночи нахлынули на нее во всем своем кошмаре, и ей стало глубоко безразлично, что она вела себя грубо и вызывающе. Перед ней в полную силу предстал образ Одри, женщины с каштановыми волосами. Такая маленькая. Такая дьявольски красивая. Сторм захотелось плакать.

Но в результате у нее мгновенно разболелась голова, так что она снова легла, закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. Это было невозможно. Ее преследовал образ Бретта — смуглого, греховно-красивого, пылкого, неулыбчивого. В своем разыгравшемся воображении она видела Одри, модную и изящную, в объятиях Бретта, прижавшегося губами к ее губам, страстно целующего ее. Сторм застонала.

Все же этот день оказался не таким бесконечным, как можно было ожидать. После утренней ванны она уснула и проспала до середины дня. Потом немного поела и стала перелистывать «Всякую всячину», лучшую в городе газету.

— Сторм!

Она обнаружила, что уже стемнело и что она снова задремала. Сквозь сон к ней пробивался голос Бретта, негромкий, неуверенный, словно он сомневался, будить ее или нет. Она слышала, как он сказал:

— Просто поставь это вот здесь, Бетси. Она, наверное, проснется голодная.

— Хорошо, сэр.

— Она не вставала?

— Она почти весь день проспала, бедняжка.

Наступило молчание, потом Сторм услышала шаги и то, как открылась и закрылась дверь ее спальни. Она почувствовала запах жареного мяса и открыла глаза, думая, что осталась одна. Но она ошиблась.

Бретт небрежно развалился в кресле, одетый в облегающие бриджи для верховой езды, сапоги до колен и свободную полотняную рубашку. Он глядел в окно, давая прекрасную возможность любоваться его профилем.

Сторм принялась украдкой разглядывать Бретта, начиная с классического, четкого профиля. Потом ее взгляд переместился, и она обнаружила, что изучает его ноги. До этого она их видела только однажды, мельком, обтянутыми в мягкую оленью кожу. Не так, как сейчас, когда она могла рассматривать их незаметно. У него были крепкие, мускулистые бедра, они казались достаточно мощными, чтобы сокрушить ее, если ей когда-нибудь доведется попасть между ними. Ей явственно вспомнился его первый поцелуй там, на берегу, его твердые, требовательные губы, его восставшая плоть, нетерпеливо прижимавшаяся к ее животу. Ее взгляд машинально последовал за мыслями: сейчас там был просто наводивший на некоторые мысли бугорок…

Она сглотнула, почувствовав, как сердце учащенно забилось, снова взглянула на его лицо и тут же ахнула и залилась всеми оттенками алого цвета, потому что он смотрел на нее насмешливо и с интересом. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Лучше умереть, чем быть пойманной на разглядывании его с таким жадным, бесстыдным желанием.

— Так вы не спите, — сказал он.

— Нет.

— Я не хотел вас будить.

— Ничего.

— Я подумал, что составлю вам компанию за трапезой.

— Ничего, — повторила она, не в состоянии встретиться с ним взглядом.

— Есть в одиночку… — он поискал слово, — очень одиноко.

Тут она все же взглянула на него. Она просто не могла представить Бретта одиноким, но ведь также трудно было представить его вдрызг пьяным. Или маленьким мальчиком, которого продала собственная мать…

Он ободряюще улыбнулся, она попыталась улыбнуться в ответ.

Бретт поставил поднос ей на колени и снял крышки с блюд. После дня, проведенного в постели, Сторм совсем не хотелось есть. Она только попробовала еду.

— Вам нехорошо?

— Нет, отлично. Он вгляделся в нее:

— Обычно вы едите с завидным аппетитом.

Она подумала, не оскорбиться ли ей.

— Я проспала почти весь день.

— Я знаю, Бетси мне сказала.

Она понимала, что он знает. Она уже собиралась отодвинуть поднос, как заметила на нем маленькую, обернутую в бумагу коробочку.

— Что это?

Он пожал плечами.

Сторм взглянула на него, потом сорвала обертку — шоколадные конфеты! Она обожала шоколад. Он был редким лакомством, событием, случавшимся раз в год, и она прямо-таки взвизгнула от восторга.