Полет сокола - дю Морье Дафна (книга бесплатный формат .txt) 📗
Карла Распа не моргнув глазом схватила бокал с подноса, который поднес ей ближайший официант. Я сделал то же самое.
– Вот он, – сказала моя компаньонка по бесчестью. – В смокинге он выглядит еще обольстительней. Так бы его и съела!
Альдо стоял спиной к нам, но, несмотря на гул голосов, слова Карлы Распа, произнесенные тоном, более подходящим для студенческой аудитории, к которой она привыкла, чем для официального приема, долетели до его ушей. Он обернулся и увидел нас обоих. На мгновение он растерялся – с моим братом такое случалось крайне редко. Неужели два приглашения попали не по адресу?
Но мое замешательство и попытка уйти, должно быть, его успокоили. Меня он полностью проигнорировал, но довольно вежливо поклонился моей спутнице.
Затем отошел поприветствовать вновь прибывшего гостя – профессора Риццио, одного, без сестры. У заместителя ректора вид был усталый и очень напряженный. Он пожал руку Альдо и что-то пробормотал, я не расслышал, что именно, в ответ на заботливый вопрос о здоровье его сестры. Измученный вид профессора Риццио пробуждал во мне невольное беспокойство, и я с трудом мог на него смотреть. Чтобы не слышать их разговора, я из вежливости отошел в сторону и стал наблюдать за прибывающими гостями. Всех их я видел впервые. В толпе незнакомцев я опознал только Джузеппе Фосси, который, как перестоявшее тесто, выпирал из своего чересчур узкого смокинга, и его жену, больше чем когда-либо похожую на клюющую зерна курицу. Я украдкой вышел на улицу к выстроившимся у тротуара машинам и, миновав их, подошел к шумной толпе, глазеющей на отель "Панорама". Наизнанку вывернулся, разумеется, не весь Руффано, но значительная его часть, как горожане, так и студенты.
Я вернулся в холл. Джузеппе Фосси уже успел заметить Карлу Распа и теперь старательно направлял свою жену в противоположную сторону. Альдо по-прежнему беседовал с профессором Риццио. Время от времени он поглядывал на свои часы и хмурился. Моя спутница боком подошла ко мне.
– Второй почетный гость опаздывает, – сказала она. – Уже почти без десяти девять. Естественно, он делает это специально. Чтобы своим прибытием произвести больший эффект, чем профессор Риццио.
Я совсем забыл о профессоре Элиа. Целью приема было публичное примирение. И как следствие – триумф Альдо.
В холле стоял оглушительный шум голосов. Звенели бокалы. Мне предложили третий мартини, но я жестом отказался.
– Может быть, пойдем? – шепнул я Карле Распа.
– И пропустим встречу гигантов? Ни за что на свете, – ответила она.
Минуты казались часами. В холле стрелки часов показывали без трех девять. Альдо прервал разговор с профессором Риццио и нетерпеливо постукивал ногой по полу.
– Ему далеко ехать? – спросил я свою спутницу.
– Три минуты на машине, – ответила она. – Знаете большой дом на углу пьяцца дель Дука Карло? Ах, нет, все совершенно ясно. Это его способ показать свое превосходство.
У конторки портье зазвонил телефон. Я стоял близко, потому и услышал звонок. Я видел, как портье снимает трубку, слушает, затем берет блокнот и что-то торопливо пишет. У него был смущенный вид. Знаком попросив служителя, который стоял рядом, посторониться, он торопливо подошел к моему брату и протянул ему записку. Я наблюдал за лицом Альдо. Он прочел записку, затем повернулся к портье и о чем-то его спросил. Портье, явно смущаясь, повторил то, что услышал по телефону. Альдо поднял руки и призвал всех к тишине. Все мгновенно смолкло. Все лица обратились к нему.
– Боюсь, с профессором Элиа что-то случилось, – сказал он. – Мы получили анонимный телефонный звонок. Звонивший предлагает мне немедленно отправиться к профессору домой. Не исключено, что это розыгрыш, но возможно, и нет. С вашего разрешения, я сейчас же поеду. Если все в порядке, позвоню немедленно.
Из уст всех гостей вырвался вздох ужаса. Профессор Риццио с еще более напряженным выражением лица дернул Альдо за рукав. Он явно просил разрешения поехать вместе с ним. Альдо кивнул, уже быстро идя через переполненный холл.
Профессор Риццио последовал за ним. Другие тоже оторвались от своих жен и направились к выходу. Карла Распа схватила меня за руку и потянула за ними.
– Идем, – сказала она. – Это либо очень серьезно, либо вообще ничего. Но что бы то ни было, пропускать этого нельзя.
Следом за ней я вышел через вращающиеся двери отеля, и до меня сразу донесся рев "альфа-ромео" моего брата, который развернулся и помчался вверх по холму по направлению к пьяцца дель Дука Карло.
Глава 14
Наша позаимствованная машина почти не отставала от "альфа-ромео", но другим пришла в голову та же идея. Те гости, чьи машины, как моего брата и наша, стояли в парковочной зоне отеля, отъехали раньше других. Толпа глазеющих студентов и горожан по всеобщему смятению догадалась, что происходит что-то неладное, и тоже бросилась бежать вверх по холму. Воздух наполнился ревом гудков, визгом и скрежетом моторов, взволнованными голосами.
– Вон дом Элиа, там, на углу, – Карла Распа указала рукой через ветровое стекло. – Свет горит.
"Альфа-ромео" уже подъехала к дому, который стоял в собственном саду на правой стороне пьяцца дель Дука Карло. Я видел, как Альдо выскочил из машины и бросился внутрь; профессор Риццио, правда не столь проворно, последовал за ним. Я сбавил скорость, не совсем зная, что делать дальше. Не могли же мы остановиться сразу за машиной Альдо. Машины у нас на хвосте дружно гудели.
– Объеду площадь и вернусь снова, – сказал я.
Я рванул вперед, но Карла Распа, высунув голову в окно, сказала:
– Они выходят. Наверное, его там нет.
Позади нашей машины, рядом с домом, начинало твориться что-то невообразимое. В зеркало светили огни фар. Люди истошно кричали.
– Донати снова садится в машину, – сказала Карла Распа. – Нет, это не он. Подождите, Армино, подождите. Остановитесь вон там слева, рядом с общественным садом.
Пьяцца дель Дука Карло заканчивается муниципальным садом с гравиевыми дорожками, деревьями, кустами и возвышающейся над ними статуей герцога Карло. Я припарковал машину ближе к деревьям, и мы вышли.
– Почему включены прожектора? – спросил я.
– Их всегда включают на фестивальную неделю, – сказала моя спутница.
– Разве вы не заметили вчера вечером? О Господи…
Она крепко сжала мою руку и показала на статую герцога Карло: спокойный и величественный, он милостиво смотрел на гравиевую тропинку внизу.
Освещенный лучами прожекторов, он представлял собой внушительную фигуру, но далеко не столь внушительно выглядел человек, который сидел прямо под ним на ступенях, ведущих к цоколю статуи. Сидел или, скорее, раскорячился, поскольку его руки и широко разведенные ноги были привязаны к тяжелым гирям, отчего он не мог пошевелиться. Он был совершенно голый. Даже на расстоянии примерно двадцати пяти ярдов, которые меня от него отделяли, я без труда узнал мощное сложение и копну черных волос профессора Элиа.
Моя спутница с трудом сдержала истерическое рыдание. Но вот мы увидели Альдо, в сопровождении человек двенадцати или пятнадцати он бежал через площадь по направлению к статуе. Почти мгновенно злосчастная жертва была скрыта от наших глаз теми, кто пришел ей на выручку. Тем временем подъезжали и останавливались все новые и новые машины. На площадь хлынули первые толпы прибежавших студентов. Со всех сторон раздавались крики: "Что это?", "Кто это?", "Что случилось?"
Влекомые ужасным инстинктом, с которым не в состоянии совладать ни один смертный, мы подошли ближе. Инстинктивное стремление быть там, где произошло несчастье. Страстное желание знать. Хотя Альдо и подоспевшие вместе с ним гости из отеля частично заслоняли от нас несчастного профессора, мы имели определенное преимущество перед нашими не менее любопытными соседями, так как первыми оказались на месте происшествия.
Кто-то перерезал ремни, руки и ноги согнулись. Все тело поникло, словно готовое упасть. Жертва подняла голову. Кляпа во рту у него не было. Если бы он захотел, то мог бы закричать, мог бы позвать на помощь и гораздо раньше получить свободу. Почему он этого не сделал? Глаза без очков, всматривавшиеся в лица тех, кто из сочувствия и страха пытались заслонить его от любопытных зевак, ответили на мой вопрос. Профессор Элиа не позвал на помощь потому, что ему было стыдно. Стыдно за тот жалкий, шокирующий, нелепый вид, в котором он предстал бы пред взорами совершенно посторонних людей. Теперь же человеком, который стоял перед ним, который смотрел на него с жалостью, почти с болью и который первым протянул коврик, принесенный из машины услужливым доброхотом, чтобы прикрыть обнаженное тело, был его соперник, заместитель ректора университета профессор Риццио, чья сестра подверглась не менее жестокому обращению каких-то сорок восемь часов назад.
