Твое имя после дождя (ЛП) - Альварес Виктория (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Лайнел предпочел пропустить мимо ушей эти слова. В глубине души он понимал почему Рианнон отказывалась верить в его теорию — никому бы не понравилась вероятность того, что каждую ночь он спит в окружении трупов.
— Раз уж вас так интересует то, что связано с Маор Кладейш и его предысторией, то лучше вам познакомится с Росом Уиверном, — продолжала говорить Рианнон, — это наш старый садовник, пользовавшийся абсолютным доверием моего мужа.
— Даже не знаю, насколько садовник может разбираться в подобных вещах.
— Вы ничего не потеряете от разговора с ним, мистер Леннокс. Я попрошу Джемиму отнести ему записку, чтобы он пришел в замок сегодня же. Сейчас он редко к нам приходит, так как слишком стар, чтобы продолжать работать с прежним ритмом. Он предпочитает оставаться в Киркёрлинге со своей сестрой и племянниками, вместо того, чтобы ночевать в доме, который мой муж приказал построить для него в саду.
Рос Уиверн оказался восьмидесятилетним стариком, который явно заслужил право достойно состариться в окружении своей семьи. Когда Лайнел подошел к садовнику в сад, тот стоял, наклонившись к только что распустившимся клематисам и вдыхал аромат лепестков, держа их с такой нежностью, словно это была едва вылупившаяся из кокона бабочка. Это был выдающийся экземпляр — высокий, гораздо выше чем могло показаться сначала. Фланелевые штаны были для него слишком коротки, а долговязые руки, выглядывавшие из рукавов куртки, казалось, не знали что им делать теперь, когда они уже не могли держать лопату. Лайнелу даже показалось, что голова старика с его густой седой бородой, волнами спускавшейся на костлявую шею была похожа на скульптурную голову старого римского патриция.
Как и предполагалось, Уиверн был явно не в восторге от того, что ему пришлось подняться на холм без какого-либо конкретного поручения от миссис О’Лэри.
— Хотите поговорить о доме? А кто я такой, чтобы рассказывать вам о нем? — с подозрением спросил старик Лайнела, когда тот объяснил Уиверну зачем его позвали. — Замок никогда не принадлежал ни мне, ни моей семье, я не более чем слуга.
— Меня интересует не сам Маор Кладейш, а земли, на которых он расположен, — ответил Лайнел. — Я уже несколько дней рисую план поместья, но хотелось бы прояснить пару моментов. Миссис О’Лэри предположила, что вы — именно тот, кто знает здесь каждую пядь.
Лайнел попытался сыграть на самолюбии, но понял, что это не пройдет с таким, как Уиверн. Панибратское похлопывание по плечу ему также явно не пришлось по вкусу — единственное, что садовник любил и ценил в жизни, были его работа, инструменты, растения и Кормак О’Лэри, к которому относился с нескрываемым восхищением. Проговорив с Уиверном почти полчаса, Лайнелу удалось вытянуть только то, что факт столь долговременного проживания под сенью замка вовсе не означал, что старику удалось проникнуть куда-то, что было бы скрыто от посторонних глаз ни в самом Киркёрлинге, ни в Маор Кладейш. Казалось, что жизнь растений стоила для него гораздо больше, чем жизнь обитателей замка. Даже если бы кто-то из потустороннего мира вздумал бродить среди живых, пытаясь напугать его до смерти, как это произошло с Ферчэром МакКонналом, то и это тронуло бы Уиверна меньше, чем возможность заставить трепетать своим дыханием новорожденные цветы.
Да, разумеется, он не раз слышал причитания банши. Да, он слышал ее рыдания и в ночь смерти старого хозяина замка, и когда умер МакКоннал. Нет, он никогда ее не видел, хотя пару раз, когда еще жил в своей хижине, ему мерещился женский бесплотный силуэт. И он никогда не приближался настолько, чтобы различить черты лица — не имел привычки вступать в близкие отношения с потусторонними существами.
— Врата Тир на Ног[2] всегда открыты для них, и никто не может быть застрахован от вероятности быть утащенным в полумрак, — объяснил Уиверн с такой уверенностью, что на Лайнела это почти произвело впечатление. — Нет ничего странного в том, что никто их не видит днем. Я уверен, что они умеют исчезать как это делают духи, выходящие из склепов во время праздников Самайн и Белтейн [3]. Может, сама земля поглощает их словно дождевую воду.
Лайнел не собирался выслушивать байки. Это, скорее, по части Оливера; а его поле деятельности было более приземленным.
— А что вы можете рассказать про упомянутый склон? Натыкались ли вы при обработке земли на археологические артефакты, следы захоронений, кости?..
— Я уже понял о чем вы, но, боюсь, что нет. Маор Кладейш всегда был крепостью, с тех пор как целую вечность назад из-за пожара рухнула старая башня, защищавшая от пиратских набегов.
— Я слышал, что вы говорили нечто подобное моему другу, — сказал Лайнел, засовывая руки в карманы и окидывая взором строгую вертикаль башни, нарушенную пристроенной после вторжения норманнов[4] часовней. — Кто-нибудь из клана погиб при пожаре? Или, может, кто-то еще как-то трагически погиб и это впервые привлекло внимание банши?
— Как мы можем об этом знать? С тех пор прошло почти десять веков, — нахмурившись, буркнул Уиверн.
Лайнел вынужденно признал его правоту, хоть и не смог скрыть разочарование.
— Давайте пройдемся вместе. У меня еще много вопросов, а если мы останемся тут стоять, то заледенеем.
Уиверн не возражал и они не спеша пошли по саду. За последние дни столько всего произошло, особенно средь простыней, что у Лайнела не было времени обратить внимание на первые признаки пробуждающейся весны. Он удивился, заметив, что унылые заросли, среди которых он преследовал банши несколько ночей назад, приобрели совершенно новый оттенок, а местами даже пытались проклюнуться розовые бутоны. Еще чуть-чуть и постаменты покроются цветочным ковром, а бурые извивающиеся плети, цепляющиеся за одеяния каменных скульптур, зазеленеют листвой. «Жаль, что никто из нас, — подумал Лайнел, глядя в карту, — не сможет насладиться этим зрелищем перед отъездом из Киркёрлинга».
Вдруг он остановился посреди тропы, бегущей между стволами, покрытыми вьющимися клематисами. Его палец, которым Лайнел отслеживал свой путь на карте, тоже остановился. Каменные скульптуры. Мужчина осмотрелся и увидел одну из них буквально в пяти метрах, а потом еще одну, грозившую вот-вот обвалиться вместе с восточной стеной.
«Они расставлены по саду в хаотичном порядке или это только кажется на первый взгляд?» — подумал Лайнел.
— А не было ли на этом холме кладбища?
— Да сколько уже можно повторять? — воскликнул Уиверн. — Эти земли всегда принадлежали О’Лэри. До постройки замка здесь не было ничего.
— Я не говорю про общественное кладбище. Я имею ввиду семейные захоронения, принадлежащие О’Лэри. Это вполне в традициях викторианской эпохи.
— Все может быть, но в Киркёрлинге это не так. Все О’Лэри похоронены вместе с остальными прихожанами. До начала прошлого века их хоронили в стенах церкви, но отец мистера О’Лэри приказал заложить склеп для своих потомков. Он находится у церковной стены, рядом с усыпальницей МакКонналов. Вы наверняка их видели — они привлекают внимание.
— Нет, у меня не было на это времени, — пробурчал Лайнел, недовольный тем, что у него на глазах рассыпается только что выстроенная линия для исследования. — Чего я не понимаю, так это какого дьявола здесь понаставили столько скульптур. Когда-то они, может, и были красивы, но сейчас выглядят скорее пугающе. К тому же они все уже разваливаются.
— Они были подарком мистера О’Лэри жене, — объяснил Уиверн. — Когда он привез ее сюда, то хотел чтобы она чувствовала себя как в дома и затеял перестройку наиболее разрушенных частей поместья. Приказал прорубить огромное окно в библиотеке, отремонтировать крышу северной части и привести в порядок прилегавшую к той части замка территорию, — мужчина указал на стену, к которой прилепился убогий курятник. — Вам стоило бы приехать лет двадцать назад, чтобы оценить как все изменилось. Раньше поместье походило на настоящие джунгли.
— Оно и сейчас не очень-то расчищено, — заметил Лайнел. — Клянусь, весь этот плющ, покрывающий фасад, просто умоляет о паре хороших садовых ножниц.
