Роковая любовь - Бурден Франсуаза (книга жизни TXT) 📗
Виктор посадил Нильса в одно из старых глубоких кресел рыжеватой кожи, которые отец купил более сорока лет назад и не хотел с ними расставаться.
– Бланш... Бланш...– повторял Нильс, как заведенный. Он напоминал получившего сильный удар боксера. Затем он неловко вцепился в запястье Виктора, сидящего рядом с ним. – Ты скажешь правду папе?
– Не знаю...
– Нет, скажешь, обязательно! Из-за этой шлюхи, этой гнусной твари!..
Он повернулся к Максиму, который следил за ними, сидя в стороне.
– Да, конечно, это ваша мать... Но ведь папа никогда не любил ее. Вы ведь знаете об этом, разве нет?
– Сначала,– пробормотал Максим,– он должен был...
– А как же иначе? Она ведь слащавая зануда и святоша!
– Прекрати! – процедил Виктор сквозь зубы.
– Он говорил мне, сам признался, что женился не по любви! А любовь он нашел с моей матерью, и вы это сами прекрасно знаете!
Повисла пауза. Максим с Виктором обменялись коротким взглядом, который, тем не менее, помог им понять друг друга. Была ли Бланш достойна любви? Все то время, что они знали об изменах отца, у них никогда не появлялось мысли упрекнуть его в этом, словно мать не могла вызвать никакой страсти, ни чувственной, ни плотской. Сама же она испытывала небывалую жгучую страсть, о чем свидетельствовал ужасный черный блокнот.
– Но она тебя воспитала,– жестко напомнил Максим. Он, вероятно, недооценил тяжесть фразы, от которой Нильс буквально взвился.
– Но ведь это пустяки, разве вы не понимаете?! Она же не могла убить всех!
Молчание опять разделило братьев. Нервы Виктора были на пределе. Он наконец-то понял ужасную вещь. Бланш несла полную ответственность за то, что Нильс стал таким. Ее месть не закончилась со смертью Анеке. Она также задумала уничтожить и Нильса. День за днем, с помощью фальшивой снисходительности, вседозволенности, извинений и жалости. О чем она думала, когда ее собственные сыновья брали на себя вину «малыша», чьи проступки она покрывала? Зачем она так поступала? Чтобы превратить хорошенького светловолосого сына шведки в неудачника, загубившего свою жизнь? О да, она его действительно воспитала! И вот результат, и это преступление еще хуже первого, потому что для него потребовалось тридцать лет хладнокровия.
– Вам обоим,– снова заговорил Нильс хриплым голосом,– она не прощала ничего, а на мои проделки всегда закрывала глаза. Я вытворял невесть что, а она смотрела с улыбкой мадонны! При малейшем чихе она укладывала меня в постель и освобождала от спорта... Я прогуливал уроки, проваливал экзамены, подделывал ее подпись, но она молчала... С каждой моей новой выходкой она говорила, что мы не будем ничего говорить папе... Мы хранили свои маленькие секреты, она и я! Даже психоаналитик – это по ее милости и не без основания... В каждом его слове звенел гнев. С самого начала он копил в памяти зло, даже не понимая причины.
– Ты должен сказать папе, Виктор, ты скажешь ему, иначе я сам это сделаю!
– Ты ничего не сделаешь,– ответил Виктор сухо.
С момента приезда Нильса они забыли о Лоре, но тон Виктора напомнил ему о ссоре, которая не имела к Бланш никакого отношения.
– Не уверен, что это будет лучшим решением,– добавил Виктор более мягко.
– А ты видишь другое? – взорвался Нильс Закон молчания? Голову в песок? И ты, Макс, согласен с ним? Чего вы боитесь? Скандала? Полицейских у вас дома?
– Существует срок давности,– заметил Максим.
– Для закона – возможно, но не для папы! И прежде всего, как вы узнали? Кто вам сказал?
– Нечто вроде... признания, которое она спрятала, но его нашли.
– Я полагаю, это называется доказательством, не так ли?
Виктор посмотрел на Максима и ответил:
– Мы все сожгли.
– Как? Да вы оба чудовища!
В глазах Нильса появились слезы.
– По какому праву вы сделали это? По праву более сильных, более справедливых? Какое вам дело до того, что малейшая деталь имеет для меня решающее значение! Вот уже тридцать лет я гоняюсь за воспоминаниями! А вы все уничтожаете, даже не заботясь обо мне, лишь бы сохранить свое спокойствие! Вы мне противны, вы оба, вы гнусные...
Он повернулся к ним спиной и подошел к окну. Виктор видел, как вздрагивают его плечи. В порыве сострадания он хотел было заговорить с братом, но Максим преградил ему путь.
– Думаю, нам нечего больше сказать друг другу, потому что мы никогда не придем к взаимопониманию,– сказал Нильс, не оборачиваясь.– Предоставляю вам возможность урегулировать эту проблему между собой, тем более что вы уже все решили заранее, как всегда.
– Ну уж нет! – выступил Макс. Хотя бы раз ты останешься здесь и взвалишь груз на себя! Я знаю, что тебе отчаянно плевать на семью, но не нам!
Нильс резко повернулся и уставился в лицо брата:
– Это мне плевать, да? Я сам не свой от этой ссоры, я не сплю ночей, я даже приезжал сюда упрашивать Виктора...
– Да, потому что ты хочешь, чтобы тебя все любили, закрывая глаза. Но это не угрызения совести, а эгоизм. Ты оскорбляешь нас, но нам не в чем упрекнуть себя по отношению к тебе, ни мне, ни Виктору. И пользуясь случаем, скажу тебе откровенно: если вместо Лоры ты принялся бы за Кати, я бы устроил тебе выволочку, которой тебе давно не хватало.
Нильс был раздосадован, однако лишь пробормотал:
– Вы меня сюда вызвали, чтобы разнести в пух и прах?
Максим не ответил, а лишь возвел глаза к потолку.
– Ну ладно,– вздохнул Виктор.– Может, чем-нибудь перекусим?
Солнце давно село, и в гостиной начали сгущаться сумерки.
– Мы так ничего и не придумали,– напомнил он,– а должны принять решение. Вы идете? Я не собираюсь кормить вас здесь...
Он вышел из гостиной, и братья молча последовали за ним.
К десяти часам вечера Виржини перестала надеяться, что Виктор позвонит. Она села в машину и поехала к мельнице, откуда можно было видеть Рок. Там она убедилась, что окна первого этажа были освещены. Похоже, Виктор веселился дома. Воскресный вечер для этого хорошо подходил. Во всяком случае, у него не было времени – или желания? – позвонить.
Вероятно, он принимает друзей или одну подругу, но для одинокого мужчины он был слишком занят!
Не то что она. Помимо строительства у Массабо, в ее жизни не было ничего особенного. Да, обосновавшись здесь, она обрела безмятежность в уединении и утешение в независимости, но проведенная с Виктором Казалем ночь перевернула все. Несчастная ночь! Что в нем такого особенного? В самом начале она даже не нашла его привлекательным. И, однако же, с самого утра она только и думала о нем, убеждая себя, что он обязательно найдет время позвонить ей, объяснится, а может быть, даже извинится. Но не тут-то было.
В таком случае, ей ничто не мешает принять приглашение Сесиль, которая звала ее в поездку по Дордони. Потом они могут посетить замок Бейнак и крепость Кастельно, а вечером пойдут на исторический спектакль. Пора бы уже Виржини ознакомиться с архитектурными шедеврами края, в этом есть прямой резон, коли уж Виктор не станет ее гидом.
Она погасила лампу уже за полночь и приняла решение больше не встречаться с ним. С Пьером она использовала все свое терпение, на какое только была способна, но выносить еще одного невежу она не собиралась.
8
Виктор машинально поднялся поприветствовать клиента, но замер, так и не выйдя из-за стола. Взглянув на имя, записанное в ежедневнике, он обругал себя за рассеянность.
– Господин Батайе? – резко спросил он.
– Благодарю, что приняли меня,– ответил Пьер, пока Алина выходила из кабинета.
– Полагаю, вы прибыли по личному делу? Боюсь, я не хочу видеть вас среди клиентов.
– Разумеется! Могу я присесть?
Виктор кивнул. Присутствие архитектора раздражало его, но при этом не удивляло. По описанию Виржини, этот тип был способен на что угодно, включая самые гнусные провокации.
– Я прибыл, чтобы поговорить с вами о Виржини. По-моему, есть некоторые моменты, требующие выяснения.
