Роковое наследство (Опасные связи) - Майклз Кейси (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
— Да! Да! Я сделала это для тебя, дорогой! Для нас. Я хотела тебе сказать это еще тогда, в первый раз, когда ты только вернулся домой. Просто я растерялась от желания поскорее быть вместе с тобою. Но Мойна была права: я поспешила и тоже потом впала в истерику — после всего, что перестрадала ради нас. И я говорила тогда всякие ужасные вещи, я знаю, но я должна была защищать свое положение в Тремэйн-Корте. И я должна была защитить нашего дорогого, драгоценного Нодди. Мойна предсказала, что в свое время ты вернешься ко мне, и вот ты здесь. Только все не так, как обещала Мойна. Ты теперь ненавидишь меня, тогда как я… я так тебя люблю!..
Ее голосок прервался, поскольку ей больше нечего было сказать, и она припала головкой к его плечу, горько рыдая. От того, что он сейчас скажет, зависит вся ее жизнь. Ее будущее. Весь ее мир!
Он долго молчал, позволяя ей рыдать у себя на плече, но, к ее ужасу, не делая попыток ее обнять. Наконец — то ли через минуту, то ли через целую жизнь, когда она уже совершенно утратила надежду, — он подхватил ее на руки и понес к двери.
Она тут же приникла к нему, разгораясь от тепла его тела. Она верила, что он несет ее в спальню, где все давно готово к этому чудесному моменту. Но вдруг Мойна забыла зажечь свечи? Ах, они осветят комнату огнем своей пылкой любви! И она почувствовала, как у нее повлажнело между бедер — ее тело уже было готово к его приходу.
И вдруг, не успели они даже дойти до фойе, ее туфельки коснулись пола. Он еще какое-то время поддерживал ее за плечи, не давая упасть, но вскоре убрал руки, оставив в совершенной растерянности.
— Люсьен? Что-то не так? Ты не хочешь отнести меня в спальню?
— Бедная, обманутая Мелани. Ты и впрямь поверила, что я сейчас затащу тебя наверх, чтобы заняться любовью? На самом деле я сначала решил было отнести тебя к Эдмунду, как уже сделал однажды, чтобы ты могла ему повторить свою трогательную историю. Но только что мне в голову пришла превосходная мысль. Я подумал, что еще лучше справлюсь с этим сам.
Она подняла на него глаза, взглянула в его красивое безжизненное лицо, холодные темные глаза. Что за непостижимый человек! А ведь она считала, что он принадлежит ей, — стоит только поманить его, и он будет ее.
— Люсьен, дорогой, — взмолилась она. — Ты не поверил мне, да? Но ведь ты должен знать, как я тебя люблю и что я никогда тебе не лгу. Разве я не доказывала тебе это много раз прежде? — Она тряхнула его что было сил, словно от этого он должен был прийти в чувство, и ее детский голосок поднялся до крика от какого-то непонятного ужаса. — Посмотри же на меня, черт бы тебя побрал! Ты что, не понял?! Нодди — твой! И теперь ты должен меня любить! Что я должна сделать, чтобы ты мне поверил?
— Вот вы где, миссис Тремэйн. Обед подан, мадам.
— Вон отсюда, осел!!! — взвизгнула Мелани, не поворачиваясь в сторону Бизли, который вошел в гостиную через противоположную дверь.
— Похоже, у тебя постоянные проблемы со слугами то в одном вопросе, то в другом, дорогая? — заметил Люсьен после того, как за Бизли захлопнулась дверь, тем безразличным тоном, который доводил ее до истерики. Люсьен вернулся, но от этого в ее жизни ничего не изменилось.
Его руки потянулись к ее шее, и мгновение спустя в них оказались жемчуга, принадлежавшие некогда Памеле. Мелани почувствовала себя странным образом обнаженной.
— Я ничего не могу с собой поделать, но застежка на этом ожерелье совершенно не внушает доверия, — сказал он, опуская жемчуга в карман. — Я бы не хотел, чтобы такая чудесная вещь потерялась, а ты?
Ее руки поднялись к голой шее, а потом опять вцепились в лацканы его фрака. От ярости она утратила остатки осторожности.
— С застежкой все в порядке! Ты просто не хочешь, чтобы я их надевала, потому что когда-то они принадлежали твоей матери. Ну, теперь-то твоя бесстыжая мамаша мертва. И эти жемчуга теперь мои, Люсьен. Все ее драгоценности мои. Я заплатила за них! Боже милостивый, как я за них заплатила!
Ожерелье оставалось в его кармане.
— Да. Ты заплатила. Но ты должна меня теперь извинить, дорогая. Наша с тобой дискуссия просто приводит меня в восторг, однако утром я проснулся с легким насморком, и хотя попытался не обращать на него внимания, чувствую, сейчас он усилился. Кажется, я вынужден буду обедать у себя, осчастливив Хоукинса возможностью поухаживать за мной. Возможно, мы увидимся завтра, чтобы продолжить эту милую дискуссию с того самого места, на котором ее пришлось прервать. Ты ведь не забудешь, на чем мы остановились, и, я уверен, сумеешь доказать свою бескорыстную, неувядающую любовь ко мне.
И пока она стояла не в силах пошевелиться, он отцепил от своих лацканов ее пальцы, словно их прикосновение было ему противно.
— А может быть, и не сумеешь, — добавил он.
Мелани попятилась, прижав ладони к щекам, беспомощно округлив ротик, не в силах поверить в то, что он все-таки уходит от нее.
— Люсьен, не уходи, я умоляю тебя. Я люблю тебя. Мне не нужны драгоценности. Не бросай меня! Ты не понимаешь, что творишь! Я умру, если ты меня не простишь! Правда умру. Ты не можешь снова меня бросить! Это нечестно!
Голова Люсьена величаво повернулась, и он кинул на нее взгляд через плечо, слегка приподняв одну бровь .
— Честно, дорогая? После того, что ты изволила продемонстрировать, я сильно сомневаюсь, имеешь ли ты хотя бы отдаленное представление о том, что означает сие слово. Доброй ночи.
— Люсьен! Не бросай меня! — Мелани смотрела, как он уходит. Она ненавидела его, она хотела его так, что все ее тело болело.
Невероятность происшедшего ошеломила ее. Все ее надежды, все ее мечты — все рухнуло. Ее обожаемый Люсьен ее ненавидит.
Никто еще не смел ненавидеть Мелани. Никто. Даже мысль об этом была невозможна. Все любили Мелани. Кое-кто мог, конечно, ее ревновать. Как Фелиция. Фелиция, которая до сих пор заставляет ее платить за то время, что они вместе провели в Бате, еще до Люсьена, когда ей пришлось пожертвовать своим телом, чтобы ее приняли в обществе.
Но все любили Мелани. Даже Фелиция. Красавица Мелани. Милая Мелани. Мужчины, женщины — никто не мог устоять перед ее красотой. Даже Эдмунд любил ее. Она может вернуть его в один момент, если захочет. Да, может! Она может получить любого мужчину. Но не Люсьена. Не ее обожаемого Люсьена. Она отдала ему то, чего не удостоился ни один мужчина на свете, она дала ему свою любовь.
И он втоптал ее в грязь.
Мелани развернулась на месте и бесцельно прошлась по гостиной, чувствуя себя опустошенной, разбитой. Вместе с тем знакомый плотский голод безжалостно терзал ее, требуя удовлетворения.
Неужели эта боль так и останется в ней? Неужели она обречена мучиться от этого ужасного голода до конца своих дней, постоянно пытаясь утолить его и всегда оставаясь не удовлетворенной полностью, чтобы хоть на минуту обрести покой?
К черту Люсьена Тремэйна! К черту, пусть его корчится в самом ужасном, самом жарком адском огне! Он может спасти ее. Только Люсьен. Все ее приспособления, все ее любовники и любовницы могут дать лишь временное успокоение, они лишь изматывают ее, но не удовлетворяют до конца. Только его любовь, его ласки могут полностью удовлетворить ее.
А он отказался. Он оттолкнул ее, и не раз, не два — трижды! И он расплатится за это, Мелани клянется. Она заставит его заплатить!
Мелани резко повернулась и помчалась к столику с напитками, надеясь хотя бы в вине обрести некое подобие утешения, но не успела она снять крышку с тяжелого хрустального графина, как ее покинули остатки самообладания.
Мгновение спустя пол был усеян мириадами блестящих осколков, а на китайских обоях ручной росписи растекалось огромное кроваво-красное пятно.
Перепуганный Бизли тут же примчался в гостиную и увидел, что Мелани стоит на коленях, поджав ноги под себя, под прикрытием подола устроившись так, что пятка правой ноги вдавилась ей в лоно. Руками она обхватила себя за плечи что было сил, и раскачивалась взад-вперед, взад-вперед, закусив нижнюю губу.
