Утренняя песня - Кейтс Кимберли (книги без сокращений TXT) 📗
«Я люблю тебя». Ей так хотелось признаться ему в этом. Но она не решилась. Быть может, он был бы счастлив услышать это, быть может, тоже любит ее, но она об этом никогда не узнает.
Впрочем, это не имеет значения. Ведь ничего не изменится. Будет только труднее уходить. Она любит Остена Данте и ни за что не потянет его за собой в трясину, не подвергнет опасности, исходящей от Мейсона Буда.
На лице Остена отразилось раскаяние.
– Почему? Почему ты не сказала, что никогда раньше не была с мужчиной? Я был бы нежнее. Я бы...
– Ты не мог быть нежнее, Остен. Заниматься с тобой любовью – одно наслаждение. Это было прекрасно.
– О Ханна!..
Он погладил ее щеку.
– Должно быть, ты сильно боялась из-за того, что тебя вынудили лгать. Ты – самый честный человек из всех, кого я когда-либо знал.
У Ханны разрывалось сердце. Что будет, когда ложь выплывет наружу?
– Ты ошибаешься, Остен.
– Не думаю. Ханна, моя милая, смелая Ханна, неужели ты не доверяешь мне даже сейчас?
У нее болезненно сжалось сердце.
– Тогда разреши тебе помочь. Пип не твой сын?
– Нет.
– Никогда бы не подумал. Ты любишь его так, словно он твоя плоть и кровь.
– Это правда.
– Но кто он такой, Ханна? Как он к тебе попал?
Господи, если бы она могла излить ему душу!
– Скажу лишь одно: кроме меня, у него нет никого в целом мире.
Остен откинул прядь ее волос.
– Ты ошибаешься, – мягко возразил он. – У вас есть я.
Эти слова дорогого стоили. Никогда в жизни ей не предлагали более ценного подарка.
На этого человека можно положиться в самую трудную минуту жизни.
– Остен, ты не знаешь... не можешь знать...
Он взял ее лицо в ладони. Ей показалось, что он смотрит в самую глубину ее души.
– Вот что я знаю: я перевернул бы рай и землю, чтобы защитить тебя, Ханна. Я люблю тебя.
– Нет. Ты не можешь...
– Я не хотел никого любить. Я не собирался. Но я увидел твою смелость тогда на дороге, в ту ночь, когда ты чуть ли не силой заставила меня впустить вас. Я смотрел на вас с Пипом, в тебе было что-то, что не давало мне покоя. Ханна, ты была такой упрямицей, что я не мог ничего с собой поделать. Временами я думал, что ты околдовала меня.
– Остен, пожалуйста...
– Ханна, я тебя знаю. Ты меня любишь. Иначе не легла бы со мной в постель.
– Остен, я не могу здесь остаться. Я не пара тебе.
– Ты считаешь, чго мои чувства настолько неглубоки, что я откажусь от тебя, прислушавшись к мнению света? Мне все равно, откуда ты взялась и кто твои родственники. Меня совершенно не интересует чужое мнение. Ты станешь моей женой, Ханна, сразу же, как я получу разрешение на брак. Никто больше не посмеет обидеть тебя.
Провести всю жизнь в его объятиях, в его постели... Смеяться с ним, помогать ему заботиться об этой земле, рожать ему детей...
– Остен, ты совершенно не знаешь меня. Часы, которые ты провел со мной в музыкальной комнате, потрачены напрасно.
Он огорченно улыбнулся.
– Ханна, сейчас не время обсуждать мою музыку.
– Они потрачены напрасно не из-за тебя – из-за меня. Я тебе солгала. Я не умею писать ноты.
Остен нахмурился.
– Ноты... я наблюдал за тобой... я видел... – Он стиснул губы.
– Я просто хотела найти ночлег. Боялась, что ты выгонишь нас. Мы были такими голодными, а Пип так замерз.
– Но я не спрашиваю, почему ты так поступила. Вспомни, именно я нашел вас тем вечером.
Было мучительно причинять ему страдания, но другого выхода не было.
– Ты не раскрыл мой обман, и я подумала, что Пип хоть немного отдохнет, поест и согреется. Я не хотела причинить тебе зло.
– Наверное, приняла меня за дурака, – проворчал он.
– Нет.
Она схватила его руку и крепко сжала.
– На свете есть множество людей, не умеющих читать ноты. Для меня – настоящее чудо, что ты умеешь играть и сочинять музыку, не зная нот.
Он вздрогнул, будто она задела его за живое.
– Ханна, меня не интересует ни то ни другое. – Он взял ее руки в свои. – Ты представляешь, что я чувствовал, когда занимался с тобой любовью? Ты проложила дорогу к моему сердцу.
О Господи, надо его остановить. Не нужно, чтобы он вверял ей душу. Она исчезнет из его жизни, когда взойдет солнце, и унесет с собой воспоминания об этой волшебной ночи.
– Я хотел тебя так сильно, что это сводило меня с ума. Мне было необходимо быть с тобой, внутри тебя, быть частью тебя. Но я боролся с этим желанием, Ханна, пытаясь убедить себя, что спасаю твою честь. Но я спасал себя.
– Ах, Остен!
– Я с самого начала знал, что не смогу устоять перед тобой. Твоя смелость, твой ум, твоя доброта требовали жертв от того мужчины, который отважится тебя полюбить. Потом ты пришла ко мне в спальню, моя смелая, гордая Ханна. И отдалась мне, хотя я не достоин даже твоего мизинца. Ты ворвалась в мой дом, бросила мне вызов, возненавидела меня, а потом произошло чудо, и ты отдала мне сердце.
– Нет, это ты его взял, – призналась она. – Против моей воли.
«И оно останется у тебя навсегда».
– Я никогда не забуду того, что сегодня произошло. Не забуду запаха твоих волос, твоего восхищенного взгляда. Ты озарила светом мою жизнь, как озаряет землю луна.
У этого мужчины душа поэта. Что с ним будет, когда она исчезнет?
– Ханна, я хочу быть твоим мужем и отцом Пипу. – Он поднес ее руки к губам, поцеловал и заглянул ей в глаза. – Я жизнь за тебя отдам, – поклялся Остен.
Именно так он и поступил бы. Она видела это по его глазам и чувствовала по тому, как он к ней прикасается. Остен, который столько сделал для своих арендаторов, будет сражаться до последнего вздоха за тех, кого любит.
– Ханна, доверься мне, я вправе об этом просить.
Она не отрываясь смотрела в его глаза. Мечтала навсегда остаться в его постели. У нее будет муж, который любит ее и будет любить детей, которых она ему родит. Ханна закрыла глаза, представив себе, как дарит Остену ребенка, а Пип в это время проскальзывает в дверь и с любопытством дотрагивается до щек малыша, нежных, словно лепестки роз.
– Это невозможно.
– Но почему, Ханна?..
Они замерли от неожиданного стука в дверь. Ханну охватило чувство тревоги, она прижала покрывало к груди.
– Какого черта...
Остен выскользнул из постели и бросил ей рубашку, которую она поймала трясущимися пальцами.
Она натянула ее, Остен торопливо влез в бриджи.
– Я не хочу, чтобы меня беспокоили, – сказал он тому, кто стоял по ту сторону двери.
– Простите, сэр, – извинился Симмонз. – Я никогда не разбудил бы вас, если бы не важное дело.
Ханна продела руки в рукава. Господи, если ее здесь увидят...
– Что бы это ни было, можно подождать до утра! – прогремел Остен, хватая рубашку и натягивая ее на себя.
– Да, сэр. Но к сожалению, дело не терпит отлагательства, сэр. Мистер Аттик заверил меня, что вы строго-настрого распорядились сообщить вам, как только будет получено письмо.
– Хватит болтать, Симмонз, – раздался из коридора нетерпеливый голос. – Я сам поговорю с кузеном.
– Нет, черт побери!
Побледнев, Остен рванулся к двери, но было уже поздно.
Ханна с ужасом прижала к себе покрывало, когда Уильям Аттик широко распахнул дверь.
Данте хотел вышвырнуть слугу из комнаты, но это ему не удалось.
– Сэр, я...
Проницательный взгляд Аттика скользнул мимо него, и Ханна пришла в ужас, когда он увидел ее среди покрывал. На лице Аттика появилось негодование.
– Мисс Грейстон?!
– Выйди, Аттик, немедленно! – отрезал Остен. – Поговорим у меня в кабинете.
Губы слуги сложились в легкую улыбку, ранившую сердце Ханны.
– Думаю, будет лучше, если мы все обсудим здесь, в присутствии Мисс Грейстон. В конце концов, дело касается ее.
Остен побелел и весь напрягся.
– Аттик!
– Сэр, я получил известие от полицейского с Боу-стрит, которого вы наняли в Лондоне.
– Б... Боу-стрит?
