Венец желаний - Грант Лаура (чтение книг TXT) 📗
— Вынужден с вами согласиться, — сухо сказал Филипп, — поскольку ваш проклятый кузен не только жив и здоров, но еще и обручен с Алуетт. Филипп с удовольствием отметил, что Фулк сильно побледнел.
— Обручен? С ней? Я прошу прощения, ваше величество, но почему вы ей разрешили?
На сей раз изменился в лице Филипп.
— Потому что благодаря вам у меня не было выбора, — прорычал он и крепко стиснул зубы, чтобы удержать себя и не броситься с кулаками на Фулка де Лангра. При одном воспоминании, как Ричард заставил его дать согласие, Филипп каждый раз впадал в ярость.
— Прошу прощения, ваше величество… — с запинкой произнес Фулк. — Я был очень взволнован и сказал, не подумав. Но мне всегда казалось, что вам этот союз не по сердцу.
Фулк сумел взять себя в руки, и по его ровному тону нельзя было даже предположить, какой гнев и какое разочарование терзали его душу. Рейнер, решил он, умрет мучительной смертью за то, что покусился на его собственность.
— Конечно, не по сердцу, — признался Филипп, — а что я мог поделать? Ричард поймал меня за руку. К тому же обручение еще не венчание, хотя, будьте уверены, моя очаровательная сестричка уже не девственница. Я надеялся… Ну, да обстоятельства складываются так, что красивому англичанину недолго осталось жить. — Не отрывая взгляда от Фулка, он вопросительно поднял бровь, и де Лангр уверенно ответил:
— Можете положиться на меня, ваше величество.
— Раньше я тоже так думал, — сказал король, замахиваясь на муху. — Что у вас там еще?
— Ухо Саладина. — Филипп насторожился, и Фулк, не дожидаясь приглашения, уселся на одну из множества разбросанных на полу подушек. — После того как вы изгнали меня из Мессины, я не терял времени даром, — продолжал Фулк после недолгого, но многозначительного молчания. — J Приехал в Палестину и добился встречи с великим Салах-ад-Дином, намекнув ему на наше с вами близкое родство… Ведь так оно и будет, сир, когда ваш гнев уляжется, — добавил он торопливо, внимательно наблюдая за выражением лица Филиппа. — Я буду вашим посланцем. Подумайте, ведь вам выгодно договориться с Саладином, пока нет Ричарда. А там вы встретите англичанина с fait accompli, и вся слава достанется вам, а не ему, или сохраните ваш союз в тайне, чтобы использовать его наилучшим образом,
— Да… хмм… — Филипп постучал пальцами по столу, стоявшему рядом. — А что вы хотите за ваши услуги?
— И за это, и за убийство де Уинслейда я прошу лишь руки леди Алуетт, — сказал Фулк. — И конечно, восстановления моих прав на земли, когда вы их завоюете.
— Мой милый Sieur de Langres, — промурлыкал Филипп, — до чего же вы скромны. — Вы думаете, я попался на вашу приманку? И Саладин тоже так думает? Неужели я поверю, что он ничего не обещал вам за услуги ? Придется за вами последить… хорошенько последить. — Вы не можете появиться при нашем дворе, пока Ричард в силе, — продолжал Филипп. — Пусть он думает, что мы с ним союзники… пока. И я не скажу ему, что виделся с вами. — Когда Филипп убедился, что Фулк не проявляет никакого неудовольствия, он спросил: — Вы где-нибудь поселились на то время, пока де Уинслейд не повергнут?
— Да, сир. Саладин нашел для меня дом, откуда я могу легко проникать и к христианам, и к мусульманам.
«Не сомневаюсь», — подумал Филипп, не зная лишь, за какую цену его вассал продал его вождю сарацин, если не отложил расплату напоследок. Невыносимая жара напомнила Рейнеру, как старая Гризельда вытаскивала из раскаленной печи свежие хлебы, только здесь в отличие от Уинслейда не уйдешь из кухни и не закроешь за собой дверь. От жары так же, как от слепящего солнца, нельзя было никуда деться, и кольчуга невыносимо жгла тело.
Когда корабли зашли в бухту и появилась вдали гора Кармель, возле Акры у всех сразу повеселело на душе. Где-то между Бейрутом и Сидоном они наткнулись на большой трехмачтовый корабль, с которого до них донеслись приветственные крики. Капитан сказал, что корабль из Генуи, однако один из матросов Ричарда заподозрил неладное. А когда калеонов отправился за ним вдогонку, «гнуэзцы» открыли огонь, подтвердив тем самым, что они не генуэзцы, а турки.
Ричарду удалось захватить корабль, на борту которого он нашел множество турецких воинов, плывших на помощь осажденным в Акре, порох, провиант и две сотни ядовитых змей для уничтожения христиан в их лагере. Отобрав несколько эмиров, за которых можно было получить неплохой выкуп, Ричард приказал утопить корабль с остальными турками.
Этой своей победой он несколько заглушил боль, доставленную ему отказом Тира открыть для него ворота. Конрад Монферрат, союзник Филиппа, не захотел превратить свой город в еще один оплот англичан, наподобие Кипра. Ричард пришел в ярость, но мысли о мести улетучились из его золотоволосой головы при виде неподдельного восторга, с каким его встречали крестоносцы возле стен Акры.
Все крестоносцы — и французы, и фламанцы, и германцы, и генуэзцы, и швабы — вышли на берег. Они дули в трубы и размахивали знаменами. Шум стоял невообразимый. Рейнер смотрел, как даже Филипп вошел в воду, широко раскрыв объятия. Все обнимались, кричали от радости на дюжине языков и плакали от счастья. И все было бы хорошо, если бы не виселица с качающимся на ней трупом, свидетельствовавшим, что в лагере крестоносцев не все в порядке, и не вонь, поднимавшаяся из глубокого рва возле самой городской стены.
— Фу! Что это? — скривившись, спросил оруженосец Рейнера.
Стоявший поблизости бургундец с радостью удовлетворил его любопытство.
— Это? Это то, что во рву, мой друг. Мы заполнили его всем, что попало под руку, чтобы выкурить негодяев из города. Там много шкур всяких животных… Ну разве не по-рыцарски сразу показать тебе, где будет твой труп, когда ты умрешь? А тут многие умирают от жары, от ран и от leonardie. Таких больше всего.
— Леонарди? — переспросил Рейнер. Бургундец был вне себя от радости, что сумел привлечь внимание такой важной особы из свиты Ричарда.
— Милорд, леонарди убивает всех, кого еще не достали неверные. Выпадают волосы, отваливаются пальцы, кожа покрывается чешуей…
В эту минуту Рейнер в сердцах проклял короля, пославшего свою невесту, свою сестру и его, Рейнера, Алуетт в эту убийственную страну, пока сами они еще оставались на Кипре. Они бы и теперь еще оставались там, если бы до Ричарда не дошел слух, что Акра вот-вот падет, а ему уж очень не хотелось отдавать победу другим.
— А где королевы Англии и Сицилии, приятель? — спросил Рейнер, желая убедиться, что с Алуетт ничего не случилось. Пусть она ненавидит его, только бы с ней было все в порядке! Бургундец показал на корабль, ставший на якоре недалеко от французского лагеря.
— Они там, милорд. Иногда только сходят на берег и встречаются с Филиппом. Слишком опасно, ведь Саладин часто нападает на лагерь. Один раз я их видел. Красивые. Даже их дамы сущие небесные ангелы, особенно одна, слепая. Ее зовут Алуетт. Жаворонок…
— В самом деле, — пробормотал Рейнер, мысленно благодаря того, кому хватило здравого смысла не лезть на рожон.
Значит, Алуетт в безопасности и в полном здравии. Интересно, когда они увидятся? Если она еще сердится на него, он это поймет по высокомерному выражению на ее лице и холодному тону. Ему все еще было больно от ее отказа выйти за него замуж. Может, она поняла свою ошибку за эти две недели? Попросит у него прощения? А как тогда поступить ему? Сразу принять ее в свои объятия или немного подождать, чтобы она не думала, будто будет командовать им после свадьбы? Долго ждать он все равно не сможет. Зато потом их ждет неземное блаженство.
Однако служба есть служба, и, вместо того чтобы быть на празднике, устраиваемом Беренгарией и Иоанной, он, мучаясь от жары, скакал бок-о-бок с Хьюбертом Уолтером вдоль стен Акры, чтобы найти удобное место для английского лагеря. Потом ему пришлось выслушать доклады разведчиков о численности войск Саладина в горах и шпионов о положении дел в городе. Рейнер никак не мог понять, почему сарацины предают своих же сарацин, до тех пор, пока не увидел, как с ними расплачиваются хлебом и сыром.
