Глазами любви - Довиль Кэтрин (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗

Это был экстаз, и все для них казалось не вполне реальным. Каждая ласка, каждое прикос­новение обжигали страстью. Идэйн казалось, что вся ее кожа стала невыносимо чувствительной. Его губы ласкали ее теплые груди, и соски ее за­острились и стали твердыми, как бутоны, и Идэйн выгнулась еще сильнее, предлагая ему себя.

Руки Магнуса дрожали от желания, но он не спешил. Несмотря на то что холод пощипывал их обнаженную плоть, он ласкал ее медленно, покры­вая поцелуями все ее тело, спускаясь от груди к животу и ниже. Идэйн прикусила губу, чтобы за­глушить готовый сорваться крик, и в это время кончик его языка нашел сокровенный цветок ее женственности, раскрыл его и очень нежно слегка прикусил. Губы его спустились чуть ниже, про­должая ласкать горячее женское естество, и Идэйн не смогла удержаться от крика. Она извивалась, желая его больше, чем могла бы выразить, и ниче­го не могла поделать с собой. Сверкая глазами, Магнус показывал ей, как целовать и ласкать его в самых интимных местах.

Идэйн хотелось заниматься с ним любовью. То, что началось на берегу после кораблекруше­ния, превратилось теперь в золотую любовную связь, которую могли разделить только они двое.

Перед глазами их плясали золотые искры. Наслаждение было необычайно острым, и верши­ны его они достигли одновременно. Вскрикнула Идэйн, ей отозвался Магнус, содрогаясь всем те­лом.

И опять было точно так, как и раньше. Они плыли в темноте, тяжело дыша, переполненные наслаждением, купаясь в нем, как в золотистом свете заката.

Идэйн припала к его широкой груди. Магнус крепко сжимал ее пальцы и говорил ей, что их любовь не похожа ни на что, пережитое им раньше, что это нечто особенное, восхитительное и что он не думал, что такое возможно в этом мире. Она улыбалась. Для нее лежать в его объятиях – это все рав­но что оказаться вне времени и пространства, вне самой жизни, поскольку страсть отделяла их от всего мира. Его руки гладили ее волосы, и она ус­лышала его вздох.

– Ты чувствуешь, любовь моя? Запах цве­тов? Или мне это снится?

Идэйн прижалась к его груди и покачала го­ловой. Позади, за их спинами, темнота леса была наполнена золотистой пылью, уплывавшей во мрак. И действительно, теперь и она явственно ощутила аромат цветов.

Это потому, что они были счастливы, подума­ла Идэйн. И нет необходимости разговаривать о будущем, о том, что с ними случится дальше. И не нужно поэтому сообщать ему, что ее Предвидение вернулось. И предупредило ее, что по пути на юг с ними случится что-то недоброе.

Асгард еще не спал, когда Идэйн покинула повозку. В его лихорадочном состоянии произошел явный перелом. Впервые за много дней жар оставил его, голова стала ясной, и он мог четко мыслить. Теперь тело его не сотрясалось от судорожной боли, не оставлявшей его с момента поединка пе­ред замком тамплиеров. Смутно припоминал он ужасное путешествие, постель на дне повозки, тряску и толчки, вызывавшие мучительную боль в ране, и двоих женщин, ухаживавших за ним.

«Темноволосую» и «Светловолосую», как он мысленно называл их.

В моменты просветления он понимал, что «Светловолосая» – это прекрасная Идэйн. Его тогда переполняло ощущение ее близости, ее про­хладных нежных рук, прикасавшихся к его плоти; он смутно понимал, что она защищает его от тех, кто желал или мог причинить ему вред, что, пока она с ним, он в безопасности.

Только ее присутствие делало терпимым для раненого, постоянно впадающего в беспамятство рыцаря это нескончаемое мучительное путешест­вие. И он не мог надивиться на нее и вспоминал рассказы монаха Калди о давно исчезнувших лю­дях, называвшихся Туата де Данаан, живших в древних кругах, составленных из вертикально по­ставленных камней. Временами, когда лихорадка особенно сильно снедала его, Асгард видел Идэйн в синем плаще, с золотыми волосами, развеваю­щимися по ветру, налетающему с моря. И в этих видениях пробегал белый кот с серьгой в ушке.

Теперь, когда жар спал, Асгард понимал, что лежит в повозке в лагере, разбитом на лугу возле какого-то городка. Ночной воздух был холодным и чистым. И в первый раз он смог поднять глаза и ясно разглядеть ковер звездного неба. Он мог также различить голоса в лесу. Они спорили. По­том все стихло.

Чуть позже он задремал и снова проснулся, когда Идэйн вернулась в повозку. Она расстегну­ла свой плащ и половиной его накрыла Асгарда, прежде чем лечь рядом с ним. Асгард хотел было попросить ее принести ему воды, но что-то остановило его. Она угнездилась рядом.

Он наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. Смутные очертания лица казались не такими, как он их помнил. Губы ее припухли, волосы были растрепаны, и в них застряли веточки и сухие лис­тья. В нос ему ударил предательский мускусный запах плотской любви.

На мгновение Асгард почувствовал такое ду­шевное смятение, что внутри у него все перевер­нулось. Боль была такая, словно тот же самый меч, нанесший ему рану, проник в самое его сердце.

Черт бы побрал их всех! Эта девушка не была ясноглазым ангелом, столь нежно выхаживавшим его, пока он лежал, раненый и беспомощный. Нет, она оказалась насквозь земной женщиной с низ­менными вкусами!

В его состоянии тяжело раненного Асгард был просто сражен охватившими его потрясением и ра­зочарованием. Он задрожал и почувствовал тошно­ту, холодный пот заструился по его лицу и рукам.

Она была с кем-то в лесу, подумал он. Это их голоса он слышал.

В бреду, сжигаемый лихорадкой, он грезил о ней. В течение долгих дней после того, как ему было приказано доставить ее во Францию к Вели­кому магистру, он тешил себя мыслью о том, что не подчинится приказу. Вместо этого он надеялся увезти этого прекрасного ангела, которому грози­ла неизбежная смерть от рук тамплиеров, в на­дежное и безопасное место. Господь свидетель, он даже думал отринуть свои обеты и жениться на ней!

Теперь он понимал, что его намерение было такой же болезнью, как лихорадка. Она опутала его своими чарами, околдовала и обманула с при­сущим ей распутством. Он почти поверил расска­зам монаха Калди об ирландском чародействе. Теперь же знал наверняка, что добра в этом чаро­действе не было и нет.

И монаху Калди следовало бы предупредить его. Теперь она спала. Нога ее под меховым пла­щом шевельнулась и дотронулась до его ноги. Ос­торожно, чтобы не разбудить ее, Асгард отодви­нулся.

Он не знал, что предпримет. Но почему-то сомневался, что им суждено будет добраться до Парижа.

15

Предрождественская яр­марка в Киркадлизе привлекала огромные толпы людей из окрестных сел и деревень. И, поскольку в этой части приграничных земель между Шот­ландией и Англией разводили овец и выращивали зерно, дороги были запружены пастухами, гнавшими стада овец, сменивших свой летний мех на теплые зимние шубы.

Кроме святочной распродажи овец, на ярмарке производилась также торговля лошадьми, свинья­ми и коровами. Здесь можно было увидеть во­лынщика, трубача, барабанщика, свободных крес­тьян, пришедших сюда в поисках работы, и труп­пу бродячих акробатов.

Вскоре после восхода солнца прибыла колон­на солдат английского короля Генриха под коман­дованием графа Тьюксбери. Они разбили лагерь возле города, и вскоре уже солдаты шатались по узким улочкам городка Киркадлиз, заполняя та­верны, где торговали элем, в поисках сговорчивых девиц.

Погода была холодной и ясной и особенно хо­роша для такого времени года. Цыгане поставили свои повозки в дальнем конце поля, где и выста­вили на продажу коней Тайроса – двух пожилых кляч, пригодных для пахоты, а также верховую лошадку для дам, предпочитающих спокойную езду. Цыганки развесили на повозках пестрые цветные одеяла, образовав с их помощью шатры, и отпра­вили детей бродить по ярмарке и зазывать поку­пателей и желающих починить горшки и кастрю­ли, а также намекнуть любителям, что они могут погадать и полюбоваться цыганскими танцами.

Мила и Идэйн устроили Асгарда в глубине одной из повозок под пологом из одеяла так, что­бы его никто не видел. Вскоре Мила ушла вместе с женой Тайроса и еще одной своей соплеменницей в поисках солдат, чтобы поточнее выяснить, как лучше выудить у них денежки. Магнус отпра­вился поглядеть на торговлю лошадьми в надежде купить коня на деньги де ля Герша. Идэйн, таким образом, осталась одна и в своем меховом плаще и красном покрывале устроилась на задке повозки сторожить больного.