Полина; Подвенечное платье - Дюма Александр (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
Еще в самом начале эпохи террора Луи Дюваль, бывший в душе роялистом, не мог больше оставаться во Франции и, пожертвовав частью своего имущества, которое он не успел еще обратить в наличные деньги, отправился в Англию. В один прекрасный день он, к великой радости своей жены, прибыл в Лондон. Управляющим у герцогини господин Дюваль больше не служил, ведь госпожа Лорж не имела, как прежде, пятисот тысяч ливров годового дохода, да и сам господин Дюваль был слишком молод, чтобы жить, ничего не делая, и не так богат, чтобы жить доходами. Один банкир взял Луи Дюваля к себе кассиром, посчитав его достаточно благонадежным, так как тот располагал капиталом в сорок или пятьдесят тысяч франков. Финансист по достоинству оценил честность и прилежание своего нового подопечного и вскоре дал ему часть в своих оборотах. Между тем графиня д’Артуа оставила Англию и увезла с собой герцогиню де Лорж. Госпожа Дюваль обратилась к герцогине с просьбой оставить ее с мужем, госпожа легко согласилась, потому как их пребывание за границей требовало сокращения расходов. Итак, доброе семейство Дювалей осталось в Лондоне, а герцогиня де Лорж уехала в Германию.
В то время все, что было на руку беднякам, разрушало счастье аристократов. Вопреки ожиданиям маркизы, союзные войска были отброшены за границы Франции, а конфискованное имущество эмигрантов было объявлено государственной собственностью и распродано с аукциона. Узнав об этом, баронесса посчитала необходимым вернуть Пьеру Дюрану деньги. Она отправила ему десять тысяч франков вместе с письмом, где сердечно благодарила его за помощь и заверяла в том, что безбедно живет, ни в чем не нуждаясь, благодаря тем доходам, которые нашла за границей. Баронесса справедливо полагала, что только подобные аргументы могли заставить этого честного человека принять обратно сумму, которую он с такой деликатностью предложил ей при отъезде.
Теперь все богатство госпожи Марсильи составляли фамильные бриллианты.
Баронесса пришла к матери и, прервав ее чтение, изложила их положение.
– И как же нам теперь быть? – спросила маркиза.
– Матушка, – ответила баронесса как можно спокойнее, – по моему мнению, надо продать все наши бриллианты. На проценты от этой немалой суммы мы могли бы жить.
Предложение это было очень благоразумным, но стоит ли говорить, как не хотелось маркизе расставаться с драгоценностями, единственным доказательством блеска ее прежней жизни. Она часто вынимала бриллианты из шкатулки, и, хотя и показывала их одной лишь Аспазии, ей было приятно, что их видели.
– Но, – ответила маркиза, стараясь уклониться от предложения дочери, – не будет ли гораздо рассудительнее продавать наши драгоценности, наши фамильные драгоценности, по мере необходимости? Тогда по возвращении во Францию мы вновь купим то, с чем здесь придется расстаться.
– Матушка, – возразила баронесса, – не стоит рассчитывать на наше скорое возвращение. Поймите, небольшой капитал мы быстро истратим, а если продадим все сразу, то сможем жить на проценты.
– Я должна признаться тебе, – не теряла надежды маркиза, решив на этот раз сыграть на материнских чувствах своей дочери, – что берегу бриллианты для приданого Цецилии. Бедное дитя, – продолжала она, силясь пустить слезу, что, впрочем, у нее никак не выходило, – возможно, это будет единственным, что мы сможем ей дать.
– Я осмелюсь вам заметить, – ответила с горькой улыбкой баронесса, – что Цецилии нет еще и семи лет и, по всей вероятности, мы не выдадим ее замуж раньше семнадцати. Матушка, если вы не согласитесь с моим предложением, наши бриллианты исчезнут один за другим, и мы останемся ни с чем.
– Так, стало быть, – горячилась маркиза, чувствуя справедливость замечаний дочери, – стало быть, моя внучка останется без приданого?
– Ее приданым, матушка, – произнесла баронесса с неизменной кротостью, – будет честное имя, благочестивое воспитание и красота, которая, кажется, уже начинает проявляться в ней.
– Ну, хорошо, хорошо, я подумаю, – согласилась маркиза, желая поскорее закончить этот разговор.
– Благодарю вас, матушка, – произнесла госпожа Марсильи и, почтительно поклонившись, вышла.
Восемь дней спустя баронесса вновь вернулась к неприятному для маркизы разговору. За эти дни госпожа ла Рош-Берто все тщательно обдумала и приготовила столько отговорок, что ее дочери ничего не оставалось, как отступить и смириться с таким положением дел. Тем более бриллианты, о которых шла речь, принадлежали маркизе, и она имела полное право распоряжаться ими так, как ей было угодно.
В тот же день баронесса написала господину Дювалю, что в следующее воскресенье приглашает его с женой и сыном к ним в Хендон.
Гости приехали в полдень. Дела господина Дюваля шли как нельзя лучше: из приказчика он сделался партнером банкира, однако это ему совсем не помешало остаться благородным человеком с добрым сердцем. Этим Луи Дюваль и заслужил доверие герцогини де Лорж и дружбу баронессы де Марсильи.
Однако же маркиза смотрела с неудовольствием на эту, как она говорила, склонность своей дочери нисходить до знакомства с такими простыми людьми. Мать часто упрекала баронессу за дружбу с Дювалем, и тогда госпоже Марсильи приходилось напоминать ей, как все начиналось. Маркиза, в свою очередь, заявляла, что всякий на месте Луи Дюваля сделал бы то же самое, что на самом деле не было так очевидно, как представлялось госпоже ла Рош-Берто.
Маркиза, предупрежденная о приезде Дювалей, сослалась на головную боль и просила дочь извиниться за нее перед гостями.
Цецилия по-прежнему не пускала в сад Эдуарда, теперь уже взрослого девятилетнего мальчика, совершенно не способного понимать жизнь цветов, охранять спокойствие птиц и проявлять сочувствие к бабочкам.
Эдуард с удовольствием делил и умножал огромные числа не только на бумаге, но и в уме. Господин Дюваль гордился своим сыном.
После обеда баронесса пригласила Луи Дюваля в свой кабинет. Она выложила перед ним бриллиантовые серьги и крест, принадлежавшие ей, и рассказала ему просто, но с достоинством о крайности своего положения.
Затем госпожа Марсильи попросила Дюваля по возвращении в Лондон продать эти драгоценности ювелиру, а деньги прислать ей.
Дюваль тотчас же предложил баронессе необходимую сумму и просил ее не продавать бриллиантов. Он, так же как герцогиня де Лорж и маркиза, попытался заверить ее в том, что положение скоро изменится. Но госпожа Марсильи отвергла его предложение с той искренней признательностью, которая не позволяет обидеться, но вместе с тем с твердостью, которая не допускает настойчивости. Более того, не доверяя услужливой деликатности Дюваля, баронесса сказала ему, что прежде эти бриллианты стоили пятнадцать тысяч франков, но теперь стоят не больше восьми или девяти тысяч.
Она сказала это для того, чтобы Дюваль не пробовал обмануть ее в ценности бриллиантов.
Он понял это и был вынужден отказаться от мысли заставить баронессу принять деньги, которых они не стоили.
Договорившись обо всем, баронесса и Луи Дюваль возвратились в зал, где под присмотром госпожи Дюваль играли Цецилия и Эдуард. Разговор взрослых обратился к текущим событиям.
Генерал Бонапарт отправился в Египетский поход и, оставив Францию, будто увез с собой статую победы. Без полководца французские войска повсеместно проигрывали сражения, их теснили в Германии и в Италии. Директория безрассудно управляла государством. Слухи о бесконечных поражениях и внутренних беспорядках в стране проникали за границу, и даже баронесса, никогда не разделявшая надежды других эмигрантов, начала верить в лучшее.
Через три дня она получила от госпожи Дюваль девять тысяч франков.
Чтобы избавить баронессу от сомнений, к деньгам приложили бумагу от одного из уважаемых в Лондоне ювелиров, подтверждающую верность оценки бриллиантов.
Глава VIII
Признаки болезни
Девяти тысяч франков баронессе хватило, чтобы безбедно жить два года. За это время произошло много событий, но они не принесли эмигрантам никакого утешения, а, напротив, лишили всякой надежды. Бонапарт по возвращении из Египта стал первым консулом Франции и выиграл битву при Маренго.
