С тобой мои мечты - Макголдрик Мэй (книга жизни .txt) 📗
– Да? Ну и что с того?
– Представь, ее светлость очень дорожит мнением Охинуа и доверяет ей гораздо больше, чем всем этим модным докторам, которые пытались лечить его светлость после несчастного случая. Больше, чем важному лекарю, приезжавшему сюда из Лондона. Вот это я называю доверием.
– Что ты сказала? Эта женщина ухаживает за графом?
Вай кивнула с победоносным видом.
– Никому из других докторов не позволяют теперь даже приближаться к усадьбе. Граф принимает только те лекарства, которые готовит Охинуа. Он следует всем ее указаниям. Хозяйка доверила этой женщине жизнь своего мужа. Теперь ты понимаешь, как высоко она ценит Охинуа?
Глава 18
Матрас немного сдвинулся под тяжестью их тел. Миллисент вздрогнула и проснулась. Лежа на животе на самом краю постели, она приподнялась на локтях и посмотрела на спящего мужа. Лайон беспокойно пошевелился во сне, пытаясь перевернуться на бок. Миллисент хотела помочь ему, но боялась потревожить его сон. Ей так и не удалось придумать подходящий способ. Лайон что-то прошептал во сне и сам благополучно перекатился на правый бок.
Миллисент поддалась на уговоры мужа и осталась на ночь в его постели. В конце концов, они ведь были женаты. И что тут плохого, если она заберется к Лайону под одеяло, после того как он заснет? Ведь всегда можно оставаться на безопасном расстоянии.
Но теперь, когда они оказались так близко друг от друга, Миллисент поняла свою ошибку. Она нарочно легла справа от Лайона, чтобы муж не мог случайно коснуться ее здоровой рукой. Но во сне он потянулся к ней, повернулся на бок. И теперь его левая рука покоилась у Миллисент на спине.
По ровному дыханию графа леди Эйтон поняла, что он крепко спит. Она снова уткнулась головой в подушку, но не смогла уснуть. Ей еще никогда не приходилось провести всю ночь в постели с мужчиной. Так она лежала, пока не наступил рассвет.
Первые солнечные лучи наполнили комнату мягким светом. Миллисент принялась рассматривать лицо своего мужа. У Лайона был высокий лоб и прямой нос. Под опущенными веками и длинными темными ресницами скрывались выразительные голубые глаза.
«Интересно, как бы выглядел граф без бороды?» – задумалась Миллисент.
Леди Эйтон не сомневалась, что Лайон Пеннингтон – самый красивый мужчина, которого она видела в жизни. Словно жалкой смертной, осмелившейся заглянуть в сияющее лицо божества, ей вдруг захотелось убежать и спрятаться. Наверное, это было бы самым разумным. Тогда Лайону не пришлось бы испытывать унижение, объявляя во всеуслышание, что Миллисент приходится ему женой.
Леди Эйтон была хорошо знакома с нравами столичной аристократии. Восторженной восемнадцатилетней девушкой она слишком много ожидала от своего дебюта, когда впервые оказалась в лондонском свете, на этой отвратительной ярмарке невест, больше всего напоминающей мясную лавку. Вскоре Миллисент навсегда избавилась от иллюзий. Поклонники не обращали на нее ни малейшего внимания. Она была слишком обыкновенной, слишком блеклой, слишком простой, слишком тихой, слишком утонченной, слишком умной. Джентльмены, подобные Лайону Пеннингтону, чье огромное состояние, блестящее положение в обществе, яркая внешность и безупречные манеры возносили их на недосягаемую высоту, никогда даже не замечали таких, как Миллисент. К ней проявляли интерес лишь неотесанные грубияны и невежды без гроша в кармане. Они думали о размерах приданого, считая ее легкой добычей.
Благородное происхождение, достойное образование и доброе имя не имели здесь особой ценности. Миллисент быстро утратила всю свою самоуверенность. Пополнив унылые ряды перезрелых старых дев, она выдержала еще пять мучительных светских сезонов и прошла сквозь бесконечные унижения и разочарования. И наконец, когда Миллисент достигла почтенного двадцатитрехлетнего возраста, вмешался ее дядя. Он готов был заключить сделку с самим дьяволом, лишь бы сбыть племянницу с рук.
Леди Эйтон закрыла глаза, изо всех сил стараясь удержаться от слез. А если Лайон сейчас проснется и увидит ее плачущей? Нет, этого она просто не переживет.
«Хватит себя жалеть», – решила она.
После смерти Уэнтуорта Миллисент нашла в себе силы встать на ноги и начать самостоятельную жизнь. А сейчас она хотела, чтобы лорд Эйтон, когда их пути разойдутся, запомнил ее сильной и бесстрашной.
Миллисент медленно перекатилась на бок, повернувшись к мужу спиной, но не успела выскользнуть из постели – Лайон обхватил ее, мягко притянул к себе и прижал к груди. Миллисент не сопротивлялась. Она не издала ни единого звука, а просто замерла в ожидании. Осторожно повернув голову, она взглянула на мужа: тот еще спал.
Лайон что-то опять прошептал во сне, а потом, к изумлению Миллисент, его нога шевельнулась, скользнула по простыне и легла на ее бедро. Не в силах поверить в это, Миллисент прильнула к мужу. Может быть, это всего лишь сон? Но Лайон медленно повернулся, опрокинув жену на спину и едва ли не придавив ее к постели своим телом.
Он только что свободно двигал ногой. Неужели такое возможно? Миллисент задержала дыхание. Ошеломленная своим открытием, она мучительно раздумывала, как лучше сказать о нем Лайону. Охинуа была совершенно права, когда говорила, что исцеление графа зависит лишь от него самого.
Охваченная радостным волнением, Миллисент повернулась к мужу, собираясь разбудить его, но лицо Лайона было так близко, что она невольно замерла. Похоже, мужу снился сон. Граф нахмурил брови и что-то пробормотал, но Миллисент не смогла разобрать слов.
– Лайон, – нежно прошептала она, почти касаясь губами его лица.
Эйтон вздрогнул во сне. Его рука, обнимавшая Миллисент за талию, скользнула вниз, комкая край ее ночной сорочки, а нога крепко обвила ее бедра.
У Миллисент мгновенно пересохло во рту. Она снова прошептала имя Лайона, но голос ей не повиновался. Лорд Эйтон так и не проснулся, но его рука проникла под рубашку Миллисент и начала двигаться вверх. Это движение было медленным. До головокружения, до исступления, до безумия. Пальцы Лайона совершали путешествие по ее ногам, бедрам, коснулись всех выпуклостей и впадин ее живота и, наконец, обхватили грудь.
За время этого долгого странствия несколько раз Миллисент была готова схватить Лайона за руку, но не решалась, потому что не знала, чего ей хочется на самом деле: чтобы этот мужчина продолжал прикасаться к ней или чтобы никто и никогда не смел больше дотрагиваться до нее.
Сердце Миллисент отчаянно забилось. Почувствовав жаркую волну желания, Миллисент замерла, ошеломленно прислушиваясь к себе. В следующий миг она теснее прижалась к Лайону, желая продлить это необычное ощущение, этот восхитительный трепет. Он коснулся ее груди, и Миллисент, пронзенная небывалым восторгом, внезапно поняла, что не хочет, чтобы он останавливался.
– Лайон.
Она нежно коснулась губами его губ. Эйтон вздрогнул. Его рука вновь ожила, двигаясь вниз, совершая восхитительное исследование ее тела, наслаждаясь упругостью и полнотой груди. У Миллисент перехватило дыхание. Она молилась, чтобы Лайон не оттолкнул ее в ужасе, если вдруг откроет сейчас глаза.
Она снова целовала его, дразня своим языком. Лайон тихонько застонал во сне, а Миллисент почувствовала, как он ласково сжал пальцами ее затвердевший сосок.
Когда рука Лайона скользнула вниз, к животу, и дальше, к бедрам, к маленькому треугольнику темных волос, Миллисент бессильно откинула голову на подушки, уставившись в серый квадрат потолка. Губы ее приоткрылись, бедра невольно приподнялись и раскрылись навстречу движениям руки Эйтона. Тихий стон сорвался с ее губ, когда пальцы Лайона коснулись ее лона. И волна наслаждения подхватила и опрокинула Миллисент.
Ее пылающее тело двигалось в ритме, который раньше вызывал лишь ощущение страха и боли. Но на этот раз все было иначе. Миллисент переполняло желание. Предвкушение экстаза захватило ее настолько, что она уже не владела собой, едва удерживаясь от того, чтобы не закричать. Ласки Эйтона становились все настойчивее. Миллисент повернула голову, нашла губы Лайона и поцеловала его. В этот миг ее захватил поток невыразимого блаженства. Она замерла, крепко прижавшись к Лайону, отдавая себя во власть этому новому, неизведанному чувству.
