Ястреб и голубка - Хенли Вирджиния (книга жизни TXT) 📗
— Она сумасшедшая?
Поджав губы, Кейт ответила едва слышно:
— В том, что касается брака, — безусловно. Она ведь знает, как выходила замуж и как погибла ее мать[Для того чтобы жениться на Анне Болейн, король Генрих VIII пожелал развестись со своей первой женой.
Поскольку папа Римский не давал разрешения на развод, Генрих учредил в Англии вместо католической церкви новую церковь — англиканскую, не подчиняющуюся Ватикану. Провозгласив самого себя главой новой церкви, Генрих развелся с Екатериной и женился на Анне Болейн, однако через год обвинил ее в неверности и послал на казнь. Анна Болейн была обезглавлена, когда ее дочери Елизавете было всего восемь месяцев.]. Может быть, вся эта история так на нее повлияла, что она способна взбелениться от самого невинного разговора о чьем-то замужестве.
Сабби прижала руку к горлу. Если королеве когда-нибудь станет известно о том, что Сабби замужем за ее драгоценным Богом Морей…
Что тогда будет — и подумать страшно!
Сабби строго-настрого приказала себе: при дворе, под носом у королевы, держаться от него как можно дальше!
В гардеробную вернулась Бланш Перри — за плащом с меховой опушкой. Обменявшись с Кейт выразительным взглядом, она сочла возможным высказаться:
— Знаете, из-за чего весь этот шум? Ей вот-вот стукнет пятьдесят три, и она прекрасно понимает, что ей уже не суждено стать матерью.
— Так что же, теперь празднества в честь дня рождения будут отменены? — спросила Сабби.
— Ни в коем случае, дитя мое, благодарение небесам. У нее настроение меняется так часто, что и не уследить. Утренний поцелуй Эссекса заставит ее мурлыкать.
Соблюдая удвоенную осторожность, чтобы не позволить никому проследить за ним, Хокхерст добрался до Треднидл-стрит. Он явился к О'Нилу, который метался по комнате, как лев в клетке. Хок понимал, как трудно будет удержать этого человека в доме, за порогом которого простирался Лондон со всеми его соблазнами. Пробуравив Шейна взглядом горящих глаз, О'Нил упрекнул его:
— Ты не сказал мне, что ты теперь лорд Девонпорт.
— Я вижу, вы тут не теряли времени даром, раз успели разузнать последние новости, — ответил Шейн, с опаской ожидая следующего вопроса.
— Как Джорджиана? — спросил О'Нил.
— В трауре, — коротко сообщил Шейн, от души надеясь, что собеседник пока не проведал, сколь недалеко она сейчас от Лондона — всего сорок миль.
— Я не стану больше отсиживаться тут, дожидаясь встречи с вашей королевой, — прямо заявил он.
Шейн улыбнулся: удивительно было и то, что ему удавалось сдерживать отца до сих пор.
— А вам и не придется больше ждать. Завтра вечером состоится бал-маскарад в честь дня рождения королевы. Вы можете отправиться туда в каком-нибудь экзотическом костюме, под маской, и открыться перед Бесс, когда сочтете момент подходящим. Уверен, вы сумеете выпутаться из любой опасной ситуации. Но вам нужно приготовить какой-нибудь подарок для королевы, — подумал Шейн вслух.
— У меня есть подарок. Подарок, от которого не сможет отказаться ни одна женщина, — высокомерно заявил престарелый буян.
Глаза Шейна сузились: О'Нил напомнил ему, что от этого «подарка» не отказалась и его мать. На этот раз тему переменил Шейн:
— Мы считаем так: если вас увидят в доверительном разговоре с королевой, если все убедятся, что вы беседуете с ней запросто и по-дружески, — Совет и думать забудет о выдаче Бэйдженолу приказа о вашем аресте.
Тем более что на таком приказе требуется ее подпись.
— Завтра вечером постарайся, чтобы тебя не видели рядом со мной, — посоветовал О'Нил.
Шейн шутливо поднял черную бровь. Его отцу было совсем не свойственно проявлять заботу о чьей-либо безопасности, так что, по-видимому, у него имелись какие-то иные соображения. Шейн усмехнулся:
— Не беспокойтесь, я не собираюсь ходить за вами по пятам. Вы будете предоставлены самому себе, до тех пор пока не пожелаете, чтобы вам обеспечили безопасное возвращение в Ирландию.
Рассвет двадцать седьмого сентября предвещал великолепный погожий день. Елизавета склонна была усматривать в этом воплощение прав, данных ей непосредственно Создателем, но тем не менее было отрадно, что погода благоприятствует ее планам и обещает удачную охоту.
На церемонии утреннего одевания Сабби была поражена: для выезда на охоту королева выбрала изысканное платье из красной парчи и такое количество драгоценностей, что даже слону было бы тяжело их таскать. Когда королева удалилась для завтрака, Кейт весело посмеялась, видя изумление племянницы.
— Она всегда отправляется на охоту при всех регалиях и при этом никогда не надевает амазонку. Ты заметила, что я предложила ей на выбор три красных платья? В моем безумии есть своя система: кровь от убитых животных не сделает ее похожей на мясника, и если даже мы не сможем потом вывести все пятна, это будет не так заметно.
Сабби поежилась.
— Но ведь она сама никаких животных не убивает?
— Ну да! Она всегда в самой гуще охоты.
В тот момент, когда зверя завалят, она уже тут как тут с кинжалом, чтобы перерезать ему горло и отхватить оба уха. Ими она одаривает своих фаворитов!
«Значит, мне надо держаться подальше от передних рядов», — думала Сабби, поспешая к себе в спальню, чтобы надеть белый бархатный костюм с черным шелковым жилетом.
Сегодня в королевской охоте должен был участвовать весь двор, и никому не разрешалось уклоняться — ни под каким предлогом.
Она добралась в конюшню с небольшим опозданием; конюх уже оседлал ее лошадь и теперь ждал всадницу. Основная группа охотников, состоявшая из королевы и ее приближенных, отбыла полчаса тому назад, сразу пустив лошадей вскачь; сейчас они уже далеко углубились в чащу виндзорских лесов. Белая арабская кобылка нервно приплясывала на месте, поэтому Сабби, прежде чем вскочить в седло, понадобилось успокоить ее ласковыми словами и поглаживанием по бокам. Сначала лошадь вздрагивала при каждом прикосновении, но потом, видимо, согласилась признать в Сабби друга и хозяйку.
Хокхерст искал Сабби, разъезжая по лесным тропам, и наконец заметил ее приближение. Верхом на белой лошади, в белом бархатном костюме с черным жилетом, обрисовывающим ее высокую грудь, она показалась ему самым прекрасным из всего, что он видел в жизни. Ослепительные медно-рыжие волосы венчало задорное перо, изгибающееся вокруг щеки и спускающееся ниже подбородка. Если бы он только мог увезти ее к себе, в одно из своих поместий, а не гоняться неведомо за чем вместе со всем этим придворным сбродом.
Его глаза перехватили ее взгляд, ожидая увидеть хоть какой-нибудь знак, что он прощен; однако она, завидев его, высоко вздернула подбородок, всем своим видом выражая крайнее неудовольствие.
— Сабби, у меня от тебя просто голова кружится, — начал он с комплимента.
— Если вы не будете держаться от меня подальше, у меня из-за вас тоже голова закружится, так что вообще с плеч слетит… В Тауэре много чего может случиться.
В этот момент на полянку, где они находились, конь Эссекса с шумом вынес своего великолепного седока, одетого в белый атлас.
Арабская кобылица испуганно заржала и, отпрянув, начала пятиться. Оба вельможи мгновенно спешились и схватились за ее уздечку, чтобы успокоить молодую лошадку. Сабби осталась в седле, но не стала скрывать, что сердита:
— Вы что, не можете совладать со своим проклятым жеребцом? — обрушилась она на Эссекса.
Как всегда, его ответ прозвучал двусмысленно:
— Он распознает лакомый кусочек с первого взгляда. Мы всегда готовы услужить.
На взмыленной лошади прискакал паж королевы:
— Милорд Эссекс, милорд Девонпорт, королева желает знать, где вы находитесь, и приказывает вам обоим занять место в ее эскорте.
Обоим смертельно не хотелось выпускать из рук уздечку Сабби; оба упрямо уставились друг на друга.
Наконец Хокхерст буркнул:
— Вы же, черт вас подери, ее конюший, вот и ступайте!
